Боец 2: Лихие 90-е
Шли цыгане явно по мою душу – по направлению к дому, на окна второго этажа поглядывая, где свет как раз горел и тихая музычка играла. Я за происходящим с выбранной позиции, из будки телефонной наблюдал, обзор отсюда больно замечательный.
Подойдя ближе к дому, цыгане разделились. Трое, включая раненого козла, в подъезд пошли, а один встал у окна. Видимо, решили подстраховаться, на случай если я решу оттуда сигануть.
Ну-ну, стратеги, блин.
Тот, что у окна стоял, не мог не обратить внимания на бессознательную тушу в облаке стойкого перегара. Это Макс, типа, прилег покемарить возле палисадника. Цыган внимательно посмотрел на алкаша, ближе подошел, ногой пнул.
– Слышь, алкаш – вали на х*р отсюда по-хорошему, – выдал цыган.
– М-м… – промычал Макс что-то несвязное.
Я, дождавшись, когда троица ромалов скроется в подъезде, вставил в рот пальцы и свистнул, подавая сигнал.
Началось.
Макс резко ожил, схватил за грудки склонившегося над ним цыгана, пытаясь его завалить на землю. Координация у мужика после выпитого плыла, поэтому получалось так себе.
Цыган встрепенулся, попытался высвободиться, но вышедший из-за угла дома второй алкаш заковылял в сторону борющихся и тюкнул его каким-то дрыном по темечку. Аккуратненько так, чисто чтобы обезвредить, но не убить. У цыгана что-то нечленораздельное изо рта вырвалось от изумления, и он завалился лицом в палисадник, повиснув на заборе в позе страуса – жопой кверху, головой вниз. Поднявшийся Макс, который если и был подшофе, но на ногах вполне крепко стоял, пнул цыгана ногой под зад, и тот окончательно перевалился через забор. Видно его теперь не было, палисадник был изрядно заросший, но для порядка алкаши цыгана еще сверху цветочками прикрыли. Пусть отдыхает. Сами, как вышибалы на входе в ночной клуб, встали у стеночки.
Хорош, мужики – отлично сработали, все как я просил, думал не справятся.
Понятное дело, именно за такой помощью я и обратился к алкашам, смекая, что следом за бабой цыганской мужики придут. Пришлось мужикам еще целых три бутылки водки пообещать, ну ничего – заслужили.
Третий алкаш, поднявшийся со скамейки в беседке, меж тем последовал за троицей ромалов в подъезд. Я, выйдя из телефонной будки, крался следом, жестом показывая Максу, чтобы он шел со мной. Цыган трое, нас тоже – пусть будет для равного счета.
У подъезда мы встретились, внутрь зашли. Алкаши на лицо маски надели по моей просьбе – то есть, футболки свои на голову намотали. Я тоже решил лицо спрятать – мою внешность эти зелибобы если и помнили, то наверняка смутно. Дело-то в темной рыночной подворотне происходило.
Втроем мы поднялись на второй этаж. Цыгане уже зашли в квартиру, по-хозяйски так и без стука, желая меня застать врасплох. Дверь я оставил открытой, чтобы этим товарищам не пришло в голову ничего ломать, а то мне потом еще хозяйка пистонов вставит. Возни с мебелью мне вполне хватит.
А вот хренушки им вместо десерта.
Я с подкреплением проник в квартиру следом, закрыл за собой дверь и дважды провернул ключ в замке. Цыгане к этому моменту разбрелись по помещению – один в зал пошел, другой в ванную, третий на кухню. Искали, куда я запропастился, чтобы счеты свести. И когда замок щелкнул, отделяя нас шестерых от остального мира, эти бедолаги разом обернулись на звук.
Глаза у гостя на лоб полезли от изумления – мало того, что я не один был, так еще и мы на такую «случайную» встречу мы не с пустыми руками пришли, в масках. У Макса прутик в руках металлический припасен, у второго алкаша черенок заготовлен. Я только налегке – падл этих голыми руками передушу.
– Здорово, проказники. Что, никого нет дома?
– Ты кто такой?
– Дед Пихто.
Продолжить диалог собеседники не успели. Я говорил эти слова, уже подступая к тому самому раненому ублюдку, мало ему, заразе, прилетело тогда на рынке. Еще хочет добавочки.
Хлюп.
Это так нос у него отреагировал, когда я с размаху ему лбом по переносице врезал. Резко подошел и вмазал. Больно, сука, да? Знаю, что больно, но это я еще базар не начинал. Цыган зашипел, падая на пол и пряча морду в ладонях. Из кармана у него нож торчал, которым он как раз со мной вопрос собрался решать.
Макс со своим корешем принялись обхаживать черенком и прутком двух других козлов. Удар у алкашей был крепкий, за второго адепта не знаю, но Максимка-то прежде на заводе работал, железяки таскал. Силы еще не растерял и не пропил.
Уработали гопоту быстро, не прошло и десяти секунд. Кстати, эти утырки, в отличие от хромого, ножики свои успели вытащить. Но в ход не пустили, слишком внезапным был наш напор. Начали было верещать, чтобы сигнал дать своему брату, который на стреме стоял, да тот, если бы и захотел, не услышал – цветочки в палисаднике мордой в землю стерег, занят был дюже. Повезло, конечно, ему куда больше, хотя «садовнику» тоже вполне доходчиво объяснили, что ведет он себя нехорошо. А для корешей его у меня, помимо воспитательной беседы, кое-чего поинтересней было припасено.
В общем, теперь все трое цыган лежали на полу моей квартиры. Макс с друганом ножики себе забрали, по карманам – конфискация имущества. Я же для порядка у хромого нож тоже забрал, дабы не повадно было.
– Тащите этих говнюков сюда, – распорядился я, но спохватился – надорвутся мои новые друганы. – Хотя погодите, давайте помогу.
Сходил на кухню, за шиворот одного в зал отволок, потом за вторым вернулся. Теперь все трое полусидели-полулежали в центре комнаты и испуганными глазами на меня таращились, понимая прекрасно, что я главный в этой кутерьме. Но, судя по их взглядам, ни хрена они меня не узнали за маской то.
– Ну какого хрена он своей кровякой линолеум засрал, – раздосадованно всплеснул руками Максимка, видя, что хромой вымазюкал пол кровью из разбитого носа.
Второй алкаш, который разделял мнение Макса, подошел к хромому и с размаху ему затрещину в затылок почти влепил. Почти – потому что не успел, так как я аккуратно, но твердо перехватил его руку.
– Я сам, не трогай, а то потом к ментам побегут, – пояснил я.
– Кто к ментам, слышь, ты за базаром следи, фраер! – было загундел через сломанный нос хромой цыган. – Кто такой будешь?
Может, смекнул по моей реакции, что я настроен на диалог, раз голос прорезался – думал, похоже, что я слабину дал, раз сразу их в расход не пустил. А такого типа люди как делают – пытаются сразу на агрессию перейти, вдруг прокатит морально оппонента продавить. Вот только когда ничего не получается, они выглядят довольно жалко… потому что агрессия в обратку летит.
Я никакой слабины давать не собирался, просто не хотел, чтобы алкаши больше нужного руки пачкали за водяру и на статьи нехорошие наматывались. У меня-то уже руки были испачканы по самые плечи, переживать абсолютно не за что.
Поэтому, наклонившись вперед, к хромому, я внимательно посмотрел ему в глаза.
– Ты с какой целью интересуешься, козел? – процедил я.
– Пошел ты… – с трудом выдавил он, за сломанный нос держась.
– Мужики, там кажется паяльник у хозяев лежал… – бросил я сегодняшним подельникам.
У цыгана глаза на лоб полезли. С паяльником в девяностых не шутят, вернее всякие шутки плохо заканчиваются и, судя по их реакции, они прекрасно об этом знали не понаслышке.
– Т-тебе з-зачем п-паяльник? – аж заикаться цыган начал.
– В одно место тебе засовывать, – я плечами пожал, делая такое выражение лица, будто мне абсолютно фиолетово и для меня манипуляции с паяльником – повседневная обыденность.
Конечно, никакие паяльники никому я засовывать не собирался, просто хотел припугнуть борзых гостей, чтобы скромнее себя вели. И продолжая спектакль, к алкашам повернулся.
– Не в службу, а в дружбу, включите чуточку погромче магнитофон и прикройте окно, чтобы народ воплями не пугать, – распорядился я.
Мои подельнички встрепенулись – кому куда идти, и даже друг о друга, как два болванчика стукнулись, хорошо что не упали. По итогу Макс пошел окно закрывать. Я обратил внимание, что он уже успел подмотать ключи от «Москвича» у одного из цыган. Красава. Так вот эти самые ключи Максимка из окна скинул – в руки своему корешу-собутыльнику. Неужто автомобиль у цыган собрались отжать? Закрыв окно, он и занавеску задернул, потом подошел к магнитофону и сделал громче «Осенний поцелуй» Аллы Пугачевой. Его собутыльник утюг притащил.