Воин

Старик ехидно улыбнулся, отпихнул поводыря и, протиснувшись между Адиоцинием и Диегом, уселся на лавку, вытащив из чаши сочный заячий пирог. Адиоциний, как ошпаренный вскочил с лавки, схватившись за кинжал, но отец его остановил, положив мощную руку на плечо.
– Сядь малец, твое время не пришло, а если меня не послушаешь, никогда не придет, – проворчал старик, жадно проглатывая зайчатину в душистом тесте. – Давно такого не ел. Зажрались вы тут вожди, воевать совсем не хотите, и кровь своему богу не жертвуете и чужих на его землю зазываете. Твой бы отец до такого не опустился…. Знал его, славный был воин.
– Говори, зачем пришел и проваливай от сюда. Можешь и пирог с собой прихватить, – выпалил Адиоциний.
– А ты не зыркай на меня так, а то глаза то повыскакивают. Я с царем говорить пришел…
Адиоциний отошел на пару шагов, закрыв глаза. А то и впрямь скажет и выскачут.
– Ну, говори, зачем пришел? Жертв человеческих хочешь, так будут тебе жертвы. Диагал много пленников взял, бери кого хочешь.
Старик как-то ехидно покосился на Диагала и облизал грязные пальцы. А вот вождь Бастарнов такому повороту событий был не доволен. У Бастарнов другие боги, Залмоксис им не указ. Тем более что сам Диагал от своих богов отрекся, а от этого старика никакой помощи он не видел.
– И возьму….Только не затем я к тебе пришел. С вождем пришли чужеземцы. Они не наши. Мир их чужой и боги чужие. Их хочет Залмоксис. Хочет он отомстить своему давнему врагу Юпитеру. Отдашь чужеземцев?
Старик переводил взгляд, то на вождя, то на Диагала. Его маленькие искрящиеся глазки источали такую скрытую злобу, что она как кипяток прожгла все внутренности воинов. Царь даже поднял рог и залпам осушил его до дна. Только тогда отпустило.
– Я не вправе решать один, но если ты говоришь, что Залмоксис этого хочет…
Речь царя, на полуслове, оборвала выскочившая в центр зала царевна Меда. Все это время она подслушивала заседание совета. Девушка подошла к отцу и поцеловала ему руку, почтительно склонив голову. Потом поклонилась членам совета и обратилась к старику.
– Не прав ты, жрец! Не волю бога вещаешь, а свою злобу тешишь. Я земле служу, а она мне говорит, что нет зла в чужеземцах. Чужие они, но добрые и боги к ним благосклонны. Обидите сыновей Юпитера, тогда он вас покарает. Не будет нам пощады…
Девочка замолчала, вздохнув высокой грудью. Адиоциний вышел вперед, вытащил кинжал и с размаху воткнул его в стол.
– Ты слышал жрец, что сказала моя сестра! Проваливай от сюда, или я тебе кишки вырву, да поможет мне Залмоксис!
Жрец недобро покосился на царя, взял поднос с пирогами и встал из-за стола.
– Зря ты так, царь! Я к тебе по-хорошему пришел, а ты девку слушаешь. Не знал я, что вождь у нас теперь мальчишка и бес в юбке.
Адиоциний совсем побагровел, вены на шее парня вздулись, а руки напряглись как две увесистые кувалды. Если бы Децебал не окрикнул сына, то жрец сегодня же отправился бы к своему богу.
– Стой, жрец. Не серчай на моего сына и дочь. Они у меня горячие, молодые, подрастут, умнее станут. А на счет чужеземцев я тебе до вечерних празднеств дам ответ. Ступай себе с миром.
Старик еще раз обвел всех тяжелым взглядом и, ухватившись за мальчишку, поковылял к выходу.
Меда не стала ждать, пока отец накажет за провинность, быстро выскочила за дверь, растворившись в узком коридоре. Только приятный запах, каких-то диковинных цветов, говорил, что в зале была молодая девушка. На мгновение на лице Децебала проступила улыбка. Меда, была единственной, кого он по-настоящему любил. Ее мать убили римляне, так что непоседливая девочка осталась всем, что напоминало грозному воину, о фракийской женщине, выступившей против него с мечом в руке, чтобы защитить свою семью. Как же была прекрасна темноволосая дикарка. Никогда у него больше не было такой женщины и никогда уже не будет. Наконец царь вспомнил, для чего собрал совет.
– Брат мой, я хочу, чтобы ты собрал анартов, теврисков и сальденов. Мои лазутчики уже говорили с их вождями, совет старейшин не откажет. Пусть дадут столько воинов сколько могут. Больше не проси, а то и они встанут против нас.
 
– Все сделаю брат!
– А ты Дурас отправляйся к Сарматам, у тебя с ними хорошие отношения, они тебя уважают. Предложи им часть добычи, уговори их встать на нашу сторону.
Дядя царя, молча, кивнул головой. Для человека, который раньше правил сам, очень тяжело отдавать власть, тем более подчиняться своему племяннику.
Наконец царь обратил внимание на непокорного вождя, похожего на грозовую тучу, которая вот-вот разразится проливным дождем.
– Диагал, собери своих Бастарнов и будь готов выступить по моему приказу.
Вождь сгустил брови и встал из-за стола.
– Ты, правда, решил отдать моих богов этому жрецу?
Децебал ощутил вызов в словах тысячника, но вида не подал.
– Не беспокойся брат мой, это решение я приму вместе с тобой, но не сейчас, позже…
Диагал тоже был не глуп, понял, что что-то не так в словах царя, но отвечать грубостью и недоверием на слова верховного вождя не посмел. Все же не то воспитание было у воинов прошлого. Если дал слово, то умри, но сдержи. Диагал кивнул царю и вышел за дверь.
……….
Царевна и молодой герой.
Царевна Меда выскочила из дома и, взяв в конюшне гнедую кобылу, помчалась по узким улочкам, не разбирая дороги. Она сама не понимала, почему вмешалась в разговор отца со жрецом. Она не знала этих людей, представившихся богами, никогда не видела их, но какое-то внутренне чувство, которое в будущем назовут женской интуицией, говорило, что они должны жить. Объехав полгорода, девушка решила, что будет делать. Еще во дворе она расспросила обо всем, что произошло в походе, младшего дружинника Диагала и узнала, что чужеземцы остановились у рода Рахнара. Древний скифский род, за много лет, слившийся с местным населением, жил в северной части города, так что девушке пришлось преодолеть этот путь по замызганным, грязным улицам. Хотя к этому молодая царевна была привычна. Она часто в самые темные вечера садилась на коня и просто скакала по городу, не разбирая дороги. В этот момент ей казалась, что она абсолютно свободна и нет больше никого кроме нее.
Добравшись до ворот подворья, девушка спрыгнула с коня и пристроилась на небольшой телеге нагруженной сеном. Чтобы хоть как-то скрыть свое платье из легкого шелка, привезенное купцами с востока, Меда закуталась в длинный шерстяной плащ, опустив широкий капюшон до самых глаз. Ждать пришлось недолго, из ворот вышли трое мужчин. Двоих из них девушка узнала сразу, это был Рахнар и его младший брат Меза, а вот третий мужчина был незнаком. По одежде он был чистым римлянином, а вот волосы и лицо как у фракийца или скифа. Только ни на тех и ни на других он похож не был. Ни в одном племени не водились такие одновременно высокие, крепкие и красивые воины. Скифы были высокими, крепкими, но были больше похожи на дубовые пни, заросшие черным грибом, нежели на людей. А вот от римлян в нем что-то было, но римляне маленькие и светлые, а этот высоченный и черноволосый. Лицо мужчины было цвета слоновой кости, как у римских матрон. Сразу видно, что он мало времени проводил в походах, предпочитая домашнюю жизнь. У него были правильные черты лица, крепкий подбородок, красиво выступающие скулы, как у породистого жеребца, и широкий лоб, прикрытый черными прядями волос. Рост и ширина плеч бога впечатлили даже Меду, в роду которой водилось немало крепких мужчин. После наглядного осмотра, девушка сразу поняла, что этот человек особенный. Недаром же его природа наделила таким телом. Возможно, он, правда, пришел с небес, потому что в земном мире такие герои не рождаются. Вот к такому выводу пришла умная и достаточно образованная для своего времени девушка, что уж говорить об невежественных крестьянах и охотниках, которые хоть и были не маленькими, но всем приходилось смотреть снизу вверх на мясистого великана. Конечно, и среди даков были исполины, но они совсем были не похожи на этого. На лице великана читалась огромная мудрость и такой ум, которого не было у самого Децебала.