41 - 58 Хроника иной войны (СИ)
Поводом для встречи был вопрос о перспективах вступления Японии в войну против СССР. Не изменилось ли мнение японской стороны на фоне последних побед Третьего Рейха под Москвой?
Как и положено дипломатам, Намура и Сабура отвечали уклончиво, ссылаясь на неукоснительное соблюдение соглашения о нейтралитете с Советским Союзом. А также о том, что подобные решения принимает исключительно Божественный Тенно, как принято в Японии называть императора. Им же, слугам императора, надлежит беспрекословно и точно исполнять его повеления, какими бы они ни были. Да и не до этих отвлечённых дел послу и спецпосланнику, почти всё время которых занимают переговоры с госсекретарём Корделлом Халлом о более насущных для Японии проблемах.
— Но отсрочка в этом вопросе может оказаться фатальной, — пылко возразил Зорге, перейдя к теме, ради которой резидент и настаивал на этой встрече. — По сведениям от американских коллег, в Пёрл-Харбор направляется русский лидер «Баку» в сопровождении танкера. Как утверждают американские журналисты, уже собирающиеся лететь на Гавайи для освещения событий, он прибывает 7 или 8 декабря не просто с визитом вежливости, а ради осмотра группой русских специалистов авианосцев «Энтерпрайз» и «Лексингтон». Русские хотят заказать Америке постройку какого-нибудь однотипного с одним из этих кораблей авианосца для своего Тихоокеанского флота, и будут выбирать, какой из них им больше подходит. Ради этого заказа янки даже скорректировали планы походов данных кораблей, чтобы можно было представить товар лицом.
Фрагмент 24
* * *Уральской добровольческой танковой бригаде за время боёв западнее Гжатска тоже сильно досталось от немцев, несмотря на огромное превосходство Т-44 перед любой немецкой бронетехникой. Ведь, как известно любому опытному танкисту, основные потери в танковых войсках — не от танков противника, а от артиллерии. Танки с танками вообще редко воюют. Не «не воюют», как было принято утверждать довоенными теоретиками, а редко воюют. Хотя танковые роты и даже батальоны бригады, напротив, старались использовать как мобильный противотанковый резерв, если намечался прорыв «роликов» Гота. И за двадцать дней с момента перехода немецких войск в наступление разное случалось. И из засады по танковым колоннам противника лупили, и во встречном бою участвовали, и пехоту поддерживали в контратаках. Не говоря уже об артобстрелах и авианалётах, под которые доводилось попадать.
Офицеров… Пардон, красных командиров, как принято пока называть военных со званиями от младшего лейтенанта до полковника, успевших повоевать в Великую Отечественную, в бригаде не так уж и много, только от командира батальона и выше. Поэтому шапкозакидательские настроения какое-то время приходилось пресекать. Особенно — когда личному составу стало известно, что среди авиаподразделений, прикрывающих с воздуха 49-ю армию, уже имеются реактивные самолёты Миг-15бис. Пресекать до те пор, пока сами не столкнулись с умелыми, грамотными действиями немцев в наступлении и особенно — в обороне.
Да, появление в полосе наступления 9-й полевой армии и 3-й Танковой группы нового советского соединения на необычных боевых машинах, к ому же, действующего куда более грамотно, чем привычные немцам противники, не осталось незамеченным, и за «уральскими добровольцами» (а особенно — за их техникой) началась настоящая охота. Но примерно с неделю — безуспешная, поскольку, например, ротам из батальона Лысухина редко приходилось «гонять» за линию обороны. Разве что, ради каких-нибудь легковооружённых авангардов из Группы Гота. Потом командование доложило о нападении группы диверсантов на тыловиков и потребовало усилить несение караульной службы. Но информация о наименовании соединения и о том, что, как и Уральский добровольческий корпус в другом мире, танкисты-уральцы вооружены особыми ножами из воронёной стали, утекла к врагу.
Увы, два или три полка Миг-15 не могли полностью защитить огромный Западный фронт от вражеских авианалётов. Ведь и они, как видел собственными глазами Лысухин, несут потери. Много меньшие, чем «Яки», «Лагги» и, тем более, И-16, но несут. И первые потери его танкисты понесли как раз при бомбёжке. «Штуке», точно уложившей стокилограммовую бомбу в «сорокчетвёрку», не дали уйти зенитчики, ссадившие её из ДШК, установленной в кузове УралЗис-5, но машина и экипаж погибли.
Нарвались два взвода батальона и на артиллерийскую засаду, устроенную немцами. Потери — четыре машины, одна из которых, сначала лишившаяся гусеницы, потом была добита пушками. Ещё четыре были разбиты во время артобстрелов. Итого — девять боевых машин, почти рота! При этом за шестнадцать дней боёв батальон записал на свой счёт 42 вражеских танка, 19 бронетранспортёров и бронемашин, 55 грузовиков, 21 орудие противника, 36 пулемётов, 15 миномётов, до 800 человек живой силы. Очень неплохо, как расценивал это комбат.
Но 49-й армии всё равно пришлось отступить на рубеж рек Вазуза и Гжать, а после тяжёлых боёв за село Пречистое, в ходе которых танки Лысухина поддерживали огнём обороняющую село пехоту, батальон отвели на пару дней в ближайший тыл для проведения текущего ремонта и технического обслуживания.
Задача, скажем так, для вступившей в права зимы, очень непростая. Но радовало то, что немцы, так и не получившие до начала наступления тёплой зимней формы, страдали от морозов куда сильнее красноармейцев. Поэтому при первой же возможности цепляли на себя всё тёплое, что могли найти или отобрать у местных жителей, так что «уральцам» уже не раз доводилось брать в плен «чучела огородные» в женских платках, драных пальто поверх тоненьких серо-зелёных шинелей и даже лаптях, надетых прямо на сапоги.
Полупустая деревушка, куда их отвели, носила посконное название Клушино. Достаточно удобное место, позволяющее, при необходимости,переместиться вдоль линии фронта по имеющимся дорогам хоть севернее Пречистого, хоть южнее.
Колхозное стадо уже эвакуировали куда-то на восток, уехали и многие колхозники, поэтому проблем с тем, где разместить личный состав, не возникло: отдирай приколоченные крест-накрест поверх дверей доски, топи печь и грейся, спи в тепле. Пусть часть опустевших домов теперь и занимали тыловые подразделения и штаб дивизии, обороняющейся на участке фронта у Пречистого, так что батальон разместился на самой окраине.
На такой ночлег танкистам уже приходилось устраиваться, и майор был уверен: его люди, сами «понюхавшие» войну и знающие, как трудно пришлось людям, вернувшимся в разорённые ею сёла, ничего, оставшегося в покинутых избах, не возьмут.
Кто первым делом примчался глазеть на боевую технику подразделения, остановившегося на постой? Ясное дело, мальчишки, норовящие засунуть нос в каждую дырку. Именно об одном из них написал в 1942 году в ТОМ мире (а может, ещё и напишет в этом) Александр Твардовский.
Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку.
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
А как зовут, забыл его спросить.
Лет десяти-двенадцати. Бедовый,
Из тех, что главарями у детей,
Из тех, что в городишках прифронтовых
Встречают нас как дорогих гостей.
Машину обступают на стоянках,
Таскать им воду вёдрами — не труд,
Приносят мыло с полотенцем к танку
И сливы недозрелые суют…
С недозрелыми сливами в конце ноября, как бы помягче выразиться, не сезон, а вот картошку, морковку, капусту приносили, чем очень разнообразили солдатский стол. И в Клушино принесли. А светловолосый голубоглазый мальчонка из соседнего с тем, где остановился Лысухин, дома, правда, не десяти-двенадцати лет, как в стихотворенье говорится, а лет семи, даже полведра молока приволок.
— У меня мама на молочной ферме дояркой работает, — белозубо улыбаясь, объявил он, вручая майору подарок. — Работала, пока стадо не угнали.
Пришлось отдариваться несколькими кусками сахара, «сэкономленного» командиром батальона и начальником штаба, любившими не особо сладкий чай.