Темный Охотник (СИ)
— Друзья, — я устало улыбнулся. — Я понимаю, вы сейчас немного сбиты с толку. Вечером я обязательно отвечу на все ваши вопросы, но сейчас, если вы не против, я хотел бы спокойно позавтракать. У меня ещё дела, которые непременно надо решить именно сегодня. Потому что завтра утром у меня экзамен.
— Что⁉ — хором спросили все трое.
— Экзамен, — повторил я и принялся питаться за обе щеки…
«Наберите, как сможете» — написал я деду, подумал и добавил: «Не срочно». Звонить не стал. Если у нас восемь утра, то дома, в Москве, уже середина дня. Не удивлюсь, если патриарх вовсю занят разными важными делами.
Однако нет.
Деда Миша перезвонил мне уже спустя минуту.
— Что случилось? — спросил он обеспокоенным голосом.
— Покушение, — не стал ходить я вокруг да около.
— Ещё одно⁉
— Да, ещё одно. На этот раз всё прошло удачно, — тут я понял, что ляпнул что-то не то и поспешил исправиться. — Для нас! Для нас всё прошло удачно. Я вышел на исполнителя. Добыть сведения конкретно у него не получилось, зато у меня на руках его телефон.
— Так.
— Телефон почти пустой, — сказал я. — Ни переписок, ни фотографий, ни каких-либо файлов. Из интересного лишь журнал звонков и запароленная почта.
— Кхым-кхым-кхым, — дед прокашлялся и, по всей видимости, куда-то побрёл. — Звонки и почта — это всяко больше, чем ничего. Артём, ты молодец! Скидывай все данные на мой телефон. Я распоряжусь нужным людям, чтобы занялись сегодня же.
— Деда… — я как-то даже замялся. — Что-то хреновое происходит?
— Да, — не стал он отнекиваться.
— Тогда, быть может, расскажешь мне, в чём дело? Я хочу помочь.
— Не переживай, Артём, — дед глубоко вздохнул. — Твоя главная задача сейчас отслужить в Йеллоустоуне и вернуться домой. А мы пока что всё разрулим.
— Как скажешь, — поморщился я.
Чёрт! Вот хрена ли они меня огораживают от проблем, как сосунка тепличного⁉ И не скажешь ведь прямо, мол, дед, вываливай всё как есть, я Охотник, я разберусь.
— Что там за исполнитель-то был? — дед внезапно повеселел.
— Николай. Только имя знаю и всё. Вместо себя подсылал ко мне молодых сисястых девочек. Хотел отравить и подстроить несчастный случай, вот только что-то пошло не по плану.
— Хмм… Надеюсь, тело хорошо спрятал?
— Думаю, тела уже нет. Койоты здесь лютые. Да я бы и сам озверел в таких условиях, по правде говоря. Прерии кругом, пирамиды и гейзеры…
Глава 17
Особая правовая зона
Покушение на семью, предложение Лагранжа и несмешные шутки Тёмной Богини. Проблемы копятся, как говённый ком, — снежным его уж точно не назовёшь. Казалось бы, дел по горло и нужно всё это расхлёбывать как можно скорее, но уроки пока что никто не отменял.
Сегодня первым предметом в расписании стояла артефакторика. Та самая, на которой меня наверняка будут спрашивать.
Занятие проходило в самом дальнем и, должно быть, самом старом корпусе. «Самый старый» — это моя личная догадка. Слишком уж он утопал в растительности. Кусты кругом, деревья выше крыши, а ещё очень интересный сад камней с белым песочком и граблями. Должно быть, кто-то из преподов здесь медитирует.
Аудитория выглядела, как аудитория. Ничего необычного или странного. Полукруглые ряды, доска, кафедра, экран, проектор.
Преподаватель задержалась на пятнадцать минут.
Линда Белл — хорошенькая тридцатилетняя англичанка с аппетитными ногами, блестящими как помытый паркет. С этой её коротенькой юбочкой, артефакторша очень рисковала стать предметом влажных фантазий всего потока и превратиться в его секс-символ.
К тому же Линда буквально светилась изнутри, а это подкупает. Видно было, что настроение у барышни игривое. Блуждающая улыбка на устах, чуть взъерошенные волосы, блеск в глазах… ой-ой! У кого-то была жаркая ночка?
— Доброе утро, группа! — поздоровалась Линда и положила на кафедру здоровенный обоюдоострый топор. — Прекрасный день, не так ли⁉
Ну да, точно. Я вот прямо поспорить готов на все выигранные вчера деньги. Каким бы добрым не было утро, ему так не радуются.
Судя по всему, немцы на заднем ряду разделили мои предположения и о чём-то очень активно перешёптывались. Смеялись иногда и через слово вставляли грубый немецкий вариант восклицания «ауф!».
— Встаньте, пожалуйста, — попросила Линда, обращаясь к Юрцу. — Да-да, вы. Представьтесь, будьте добры.
Не строго это всё было, а всё в той же лёгкой жизнеутверждающей манере. Без конфликта.
— Юрген Грюнберг.
— Юрген, о чём вы там разговариваете?
О чём вы там разговариваете-вариваете-ариваете, — эхом прокатилось у меня в голове. Какой-то флешбек случился, вот только не пойму какой. Голос… Я как будто уже слышал голос Линды. О чём вы там разговариваете?
СТОП!
«С кем ты там разговариваешь⁉»
Ах-ха-ха-ха! Да! Точно! Это она! Дамочка под панамой, которую так яростно жарил Жихарев! Ай да Евгений Евгеньевич, ай да трофейный самец! Не пустышку клубную нахлобучил, а целого преподавателя артефакторики!
Не знаю правда, что мне теперь делать с этой информацией. Хм-м-м… А ничего не делать. Просто порадоваться за Жихарева, вот и всё. Глядишь, мимолетная связь перерастёт в нечто большее. Или уже переросла? Ай, ладно…
Короче говоря, урок сегодня явно не задался.
Вместо того, чтобы разбирать по полочкам классификацию артефактов, окрылённая Линда знакомилась со студентами, шутковала шутки, рассказывала о себе и жизни на базе. Ламповый получился урок. Самое то, чтобы ненадолго отбросить мрачные мысли…
Однако всё хорошее рано или поздно заканчивается.
После артефакторики я заглянул в расписание. До следующего занятия — полдня свободны, если не считать обеда. Обед, конечно, дело святое, но всё же не настолько, чтобы упускать возможность заняться делами.
Я мысленно разложил перед собой все факты, чуть поразмышлял и пошёл искать Жихарева. Первоочередная моя задача всё-таки заключается в том, чтобы решить проблемы с Лагранжем. А потому две головы. Да-да-да, две головы. Тем более, что я спалился перед Евгеньевичем уже дважды или даже трижды, а он так и не попытался извлечь из этого выгоду лично для себя. Значит, с ним можно говорить откровенно.
Жихарев нашёлся на парковке.
Не сказать, чтобы он был особенно занят. И не знаю, что именно сейчас творилось в голове у Евгения Евгеньевича, но свободное время он решил потратить на покраску своего джипа. К розовым очкам и панаме добавился респиратор, из-за чего он стал похож то ли на пирата, а то ли на очень модного бедуина.
Периодически потрясывая баллончик с краской, Жихарев методично перекрашивал машину в ярко-жёлтый цвет.
— О! Чернов⁉ Решил-таки поговорить.
— Решил, — согласился я. — По правде говоря, Евгений Евгеньевич, я вляпался в историю. И боюсь, что один теперь не вывезу. Во всяком случае, красиво.
— Ага, — кивнул Жихарев и стянул с себя респиратор. — Садись, прокатимся до обеда.
— А к краске пыль не прилипнет? — удивился я.
Жихарев смачно провёл ладонью по свежеокрашенному. И — ничего.
— Специальная! Правда, слой очень тонкий, так что ненадолго, — он выкинул баллончик в урну, полную его собратьев. — Кстати, с меня теперь ответный ужин, получается. Когда-нибудь готовил бограч?
— По правде говоря, нет, — пожал я плечами.
Как-то не о том сейчас мысли.
— О-о-о-о! Тебе понравится! — Жихарев сел за руль и завёл мотор. — Это не блюдо, а настоящая религия. Кхм… Давай, рассказывай, что там у тебя случилось.
— Даже не знаю с чего начать… сегодня утром меня вызывал к себе Лагранж, — начал я осторожно, решив посмотреть, как будет реагировать Евгеныч.
— Та-а-ак, — он нахмурился. — И поэтому тебя допустили до сдачи экзаменов экстерном. Теперь понятно. Надеюсь, ты не решил и впрямь связаться с этой свиньёй?
Хорошая реакция, многообещающая! Я даже немного выдохнул. Беда в том, что Евгеныч сейчас — единственный, с кем я могу проконсультироваться. А без консультаций, боюсь, всё закончится конфликтом и «завтраком койота».