Пылающие небеса (ЛП)

Мика не знал, как ему реагировать.
— Спасибо, наверное?
Джерико язвительно улыбнулся.
— Как и говорил, я ошибся. У тебя есть моральный компас, парень, и ты придерживаешься его. Для этого нужно мужество. Такой мир, как этот, забирает хороших людей, размалывает их и выплевывает, превращая в монстров.
Мика подумал о Хармони, нормальном человеке, готовом на подлый поступок ради спасения близких. Габриэль был готов убивать ради дела, даже если это означало лишение жизни невинных. Люди постоянно убивали за меньшее. Они убивали ради еды, ради безопасности, ради самосохранения, ради власти, ради мести.
— Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем, — процитировал Мика слова Фридриха Ницше, которые помнил из уроков истории. Он выучил это выражение наизусть, потому что оно звучало так поэтично, так важно, так верно.
— Это то, кем мы станем, — пробурчал Джерико. — Монстрами. Каждый из нас.
— Нет, — отозвался Мика. Он не верил в это. Просто не мог. — Нет, если мы будем осторожны. Нет, если будем постоянно бороться за добро. Выбор есть всегда.
— Надеюсь, ты прав.
— У всех нас есть выбор. Мы все получаем шансы. Важно то, что мы с ними делаем.
Джерико повернулся к нему лицом. По его напряженным чертам пробежала тень.
— И какой выбор сделал Сайлас?
— Суровые времена иногда требуют сурового выбора. Я это понимаю. Но у нас все равно есть выбор. Возможно, нам придется убить, чтобы защитить себя, но мы не должны делать этого, пока не вынуждены, пока не испробовали все остальное.
— Я научил Сайласа убивать, — напряженным голосом произнес Джерико. Его челюсть подрагивала, мускулы на щеке подергивались. — Я никогда не жалел об этом… пока он не убил того мальчишку.
Мика посмотрел вниз на город. Вдалеке огни освещали сверкающие башни из стекла. Изящно извиваясь среди монолитов, сверкала, как алмазная змея, воздушная железная дорога.
С высоты все это выглядело опасно красиво. Замысел, цель. Внизу, на улице, все напоминало хаос. Теперь все казалось хаосом. Была ли у всего этого причина? Цель? Что-то прекрасное, что могло бы восстать из пепла? Мика надеялся на это. Он верил в лучшее. Он на мгновение закрыл глаза и прочитал еще одну молитву о безопасности брата.
— Последствия будут в любом случае, — медленно произнес он. — Ты действуешь, и погибает кто-то невинный. Бездействуешь — и подвергаешь опасности того, кого любишь. Что касается меня, то я должен жить согласно своей собственной душе. За все приходится платить. Некоторые вещи стоят слишком дорого.
Джерико уставился в окно, его челюсть сжималась.
— Что это значит?
— Если ради того, чтобы выжить, мне пришлось бы убить невинного человека или украсть последний кусочек еды, необходимый кому-то другому, я бы не стал этого делать.
— Ты бы предпочел умереть?
— Я лучше умру с честью, чем буду жить как трус. Если цена — моя душа, моя человечность, то она слишком высока. Я отказываюсь ее платить. — Слова звучали правильно, когда он их произносил. Мика верил в это до мозга костей. Смерть — не самое страшное. Он не позволит никому забрать у него душу. Если он умрет, то умрет на своих условиях.
Джерико поднял брови.
Мика подумал о своей матери на смертном одре, сжимавшей его ладонь в своей хрупкой, дрожащей руке. «Будь хорошим. Будь храбрым».
— Выживание — не самое главное. И не может быть. Иначе этим миром могли бы управлять жестокие дикари и убийцы, и это считалось бы победой человечества. А почему? Потому что люди еще живы.
— Но это не победа. Это трагедия. Потому что такие люди ничем не лучше животных. Они хуже. Чтобы человечество смогло по-настоящему выжить, мы должны сохранить то, что делает нас людьми.
— И что же это такое?
Мика прислонился к стеклу.
— То, что ставит нас выше даже самых разумных животных. Наша способность любить, быть справедливыми, милосердными, прощать, мечтать. Верить в нечто большее и лучшее, чем мы сами. Надеяться.
Джерико криво улыбнулся.
— Может, ты упустил свое призвание в роли проповедника?
 
Мика покраснел и поправил очки.
— Я просто стараюсь быть лучшим человеком, несмотря на обстоятельства. Если бы все поступали так же, все было бы хорошо.
Снаружи сгущались сумерки. В переулках затаились предательские тени. Звезды скрывались, луна едва заметно мерцала.
— Когда я рос в Нигерии во время революции, то приходилось либо быть жестким, либо умирать, все просто, — тихо сказал Джерико. — Я служил в частной охране во время беспорядков в Чикаго и Тампе. Я видел, как люди поступали друг с другом во время восстания из-за водного кризиса в Аризоне. Приходится учиться жить одним способом. Трудно понять, что есть и другие пути, не говоря уже о лучших.
За те месяцы, что они прожили вместе, Джерико никогда не произносил столько слов одновременно. Он был суров, как гора, строг и требователен, не боялся, не дрожал. Он никогда не высказывал своих сомнений. До этого момента Мика считал, что у него их нет. Но, как и во всем, большинство людей оказываются чем-то большим, нежели кажутся.
Джерико надолго замолчал.
— Я подвел Сайласа. Я научил его убивать. Может быть… может быть, лучший урок — как этого не делать.
Мика улыбнулся.
— Будьте осторожны. Мне кажется, у вас может проснуться совесть.
Джерико горестно покачал головой.
— Знаешь, как говорят. Старого пса можно научить новым трюкам.
— Не думаю, что поговорка звучит именно так.
— Нет? Ну, я все равно никогда не понимал американского сленга. — Джерико провел рукой по голове. — Когда-нибудь ты станешь хорошим лидером, Мика.
— Что это значит? У нас есть вы. — Но все равно Мика покраснел, глубоко польщенный. Джерико был человеком, который вызывал уважение. Получить в ответ хоть немного уважения было большой честью.
Джерико похлопал его по спине. Мика чуть не грохнулся от силы удара.
— У тебя слишком много грязи в ушах. Я же сказал — когда-нибудь.
Они спустились обратно по двадцати пяти лестничным пролетам. На лестничной площадке их напугал енот: он шипел, глаза его блестели в лучах света. Но он не был заражен, и они прошли дальше без происшествий.
Едва они вернулись, как Уиллоу подала сигнал со своего поста у входных дверей.
— Они вернулись!
— Габриэль? — спросил Мика, его пульс участился. Его брат в безопасности? Все ли с ним в порядке? Затем до него дошли слова Уиллоу. Что она имела в виду, говоря «они»?
Мика поспешил за Джерико в холл, где уже собрались Уиллоу, Амелия, Хорн и Финн.
Рот Мики раскрылся от изумления.
Габриэль вернулся. Но он был не один.
Глава 20
Габриэль
Габриэль обхватил Селесту за плечи, поддерживая ее, когда они, спотыкаясь, вошли в здание. Ее одежда была окровавлена и разодрана. Лицо перепачкано грязью и пеплом, медные кудри в беспорядке растрепались. Кровь стекала по ее ноге, а на полу за ними тянулись размазанные отпечатки ботинок.
Селеста была жива.
Уиллоу вскочила на ноги, потрясенно ахнув.
— Мы думали, ты умерла!
Селеста дрожала от потери крови и истощения, но глаза ее смотрели ясно.
— Я не умерла.
Габриэль положил руку ей на спину, чтобы она не упала. Он и сам был измотан, глаза слипались, тело почти онемело от многочасового пребывания на морозе и снегу. Он отдал Селесте свою куртку. Ей она была нужнее.
Габриэль моргнул, приспосабливаясь к полумраку. За окнами темнело небо. Вестибюль наполнился тенями. Лишь свет луны, отражаясь от снега, давал мягкое сияние.
Взгляд Джерико подозрительно устремился на Хорна.
— Ты сказал нам, что она мертва.
Лицо Хорна побледнело. Черты лица исказились в едва скрываемой гримасе.
— Селеста, я был уверен, что ты… Я бы никогда не… Это должно быть чудо…
— Замолчи! — Селеста выпрямилась во весь рост. Габриэль схватил ее за руку, чтобы удержать на ногах. Ее глаза пылали яростью. — Это ты виноват!