(Не)добрый молодец (СИ)
Они успели откатиться от ворот и находились уже почти на полпути к своей улице, когда их захлестнула атакующая толпа. Со стены они ещё были видны, да не всякий мог их рассмотреть, а вот бесы оказались уже тут как тут. Вадим прыгнул на телегу и встал в центр, обнажив саблю, но глядя на штук двадцать-тридцать бесов, его дух упал,
Бесы атаковали сразу и со всех сторон.
— Вадя, спаси! — истошно закричала Агафья, — спаси, я не хочу умирать!
Детские голоса подхватили просьбу Агафьи, а Маруся только завыла в материнском бессилии. Вадим, так до конца и не понял, что послужило ему спусковым крючком и высвободило его резервы организма. То ли просьба Агаши, то ли плач маленьких детей, а может быть — это бессильный вой обезумевшей от грядущего матери перевернул его сознание?
Трудно сказать, но в его голове, словно бы щёлкнул неизвестный переключатель, и он стал совсем другим. Голова заработала ясно и чётко, рука налилась силой, а иррациональное чувство звериной ненависти и запредельной злости, перехватило его горло. Эта ненависть еле дала ему возможность буквально прошипеть приказ.
— Дети в центр, вы сверху, быстро!!!
Время пошло на мгновения, и как будто бы замедлилось, но обе его поняли, даже не вслушиваясь. Маруся рывками сгребла в кучу всех детей и легла на них сверху, закрывая животом, а рядом бухнулась и Агафья. Поняв, что его приказ выполнен, Вадим, тут же забыл о них, сразу переключившись на атакующих бесов.
Что было дальше, Вадим хоть и помнил, но, как оказалось позже, в его памяти оказались большие провалы. Его пистоль произвёл один выстрел, раскроив череп самому большому бесу, да так удачно, что отшвырнул его на двух, что бежали за ним и помешав вовремя напасть.
В первые секунды боя он срубил головы двоим и рассёк тела ещё троим, и не погиб только потому, что умело защищался, не пытался спастись, и страх его полностью растворился в звериной ярости. Так бывает, когда звери защищают своё потомство, не чувствуя ничего кроме ненависти. Вот и у Вадима откуда из самых тайников его души, пришло и поглотило его разум это чувство, но всё равно, силы были неравными. Никто из города не пришёл им на помощь, да никто и не пытался это сделать.
Бесы штурмовали оставшегося в живых Вадима, который, не имея сил никуда убежать, крутился волчком по телеге. Он размахивал клычём, рубя, что было сил всех подряд и уже давно не выбирая, куда ударить. Кистень, висевший за поясом, свалился куда-то вниз, лишь пистоль чудом держался в петле.
Бесы рвали его руками и кинжалами и пытались разорвать или укусить. Сделать это им не удалось, но вот одежда они всю изорвали. С ужасом Вадим почувствовал, как по его телу побежала свежая кровь из ран, нанесённых ими.
— Всё, я труп — пришла запоздалая мысль, и тут же наступило величайшее спокойствие. Ненависть ушла и ярость тоже, он перестал суетиться, он просто стал убивать или, если говорить точнее, упокаивать мертвецов. К чему теперь торопиться, ведь впереди его ждала лишь вечность. Он и не заметил, как их стало намного меньше, а некоторые из них, кто оказался похитрее и вовсе подались назад. К чему подставлять свои головы, когда можно найти добычу и попроще⁈
Между тем, день уже клонился к вечеру. Небо постепенно темнело, и вскоре стало почти темно, когда появился ещё один бес. Был он массивен, двигался неспешно, но весьма плавно и явно не походил на всех прежних зомби. Отогнав пятёрку своих сородичей, он играючи разбил всю защитную конструкцию и ударил Вадима огромной рукой, в которой находилась дубина. В последний момент Вадим успел сделать шаг назад и упал на землю.
Сабля отлетела куда-то в сторону, и он упал на бок, чувствуя под собой твёрдую рукоять пистоля. В полубессознательном состоянии Вадим вынул оружие из-за пояса, насыпал остаток пороха на полку и, направив пистоль в голову монстра, спустил курки.
Бахнул громкий выстрел, и голова напавшего беса получила огромную дырку, бес постоял, зашатавшись и медленно рухнул на землю. Вадим рывком поднялся и, подобрав машинально саблю, выставил её прямо перед собою и буром попёр на оставшихся бесов. Впрочем, они стали исчезать один за другим, и вскоре возле избитой и изломанной телеги остался только он один и те, кого он так самоотверженно защищал. И Агафья, и Маруся с детьми, лежали на телеге ни живы, ни мертвы.
Не в силах держать равновесие, он рухнул на телегу, успев схватиться за её борт. С трудом пересиливая себя, он глянул вперёд и заприметив ближайший дом, что мог их приютить на время, сказал: — вставайте, и идём вон туда, и сам первый пошёл к нему. Он спотыкался, падал, но шёл, пока не уткнулся в открытую дверь, как оказалось, бани. В ней никого не оказалось.
Хлопнув дверью, закрыл её на засов, когда все забежали в неё и тут же потерял сознание, не успев даже упасть на пол. Его тело неловко свалилось и раскинулось на холодном и чуть влажном песке. Небольшие струйки крови медленно стекали из ран на теле Вадима, оставляя на одежде и коже багровые потёки быстро засыхающей влаги.
Вадим потерял сознание, но не разум, и теперь его мозг бродил в свободном эфире, больше не властвуя над телом. Эта невесомая сущность, в простонародье называемая душой, а в философских трактатах некоей субстанцией, отлетела от него прочь. В понимании же современного человека это можно было трактовать по-разному и называть тоже, что не меняло саму суть.
Так вот, сознание, душа или субстанция Вадим Белозёрцева оторвалась от бренного тела и, выйдя из него, отправилась в самостоятельный путь по нематериальным волнам божественного эфира. А внизу осталось лежать истерзанное тело несчастного пацана, истекающее кровью, благо за ним имелось кому присмотреть.
Переродившиеся, то есть прошедшие вторую стадию развития бесы, начали долбиться в дверь неприметной баньки. Но, сложенная когда-то давно из очень толстых брёвен, она не подавалась их усилиям. Осатанев от запаха свежей человеческой крови, зомби изо всех сил дубасили в дверь сильными лапами. Грызли её, кусали, скребли ногтями, толкали, били ногами, но дверь открывалась наружу, а брёвна словно окаменели. Особо продвинутые принесли ухваты и кинжалы, но с тем же успехом. Дверь не поддавалась.
Поорав и побесновавшись у стен, бесы, один за другим, постепенно отошли от бани, отправившись по другим делам. Сегодня им не повезло. А эту тушку они возьмут следующей ночью, если он сам за это время не станет одним из них.
Душа Вадима, между тем, попав в один из воздушных потоков божественного эфира, быстро заскользила по его волнам. Божественному промыслу было суждено направить её по нужному адресу и, долетев до неизвестного места, она зависла там, растворившись в воздухе.
В ярко освещённой комнате беседовали два человека, одетые в европейскую монашескую одежду. Комната больше всего напоминала алхимическую лабораторию, да, по сути, ей и являлась. И сейчас, между этими двумя людьми шёл весьма оживлённый разговор.
— Маэстро, наш эксперимент зашёл слишком далеко. Мы уже решили тем самым все свои задачи, теперь самое главное для нас, это не допустить выхода из-под контроля всей ситуации.
— Да, признаться, я и не ожидал ничего подобного, просто чёрная оспа, да ещё ритуал призыва духов.
— Ну, вы не правы, граф. Столько усилий, столько артефактов, столько экспериментов. Все ваши исследования с людьми, заражёнными разными болезнями, показывают, какой огромный труд вы проделали в этом направлении. А ещё пакт с ведьмами и колдунами о ненападении в течении года, ну и их помощь в этом вопросе. Всё же некромантия, это по их части.
— Гм, мне пришлось приложить много усилий, без сомнения. А, кроме того, вызнать у них множество «чёрных» ритуалов. Жаль, большинство предоставленных ими индивидуумов погибли, а ведь мы могли их использовать в своих целях и здесь, натравив на нужные нам территории.
— О! Я слышал вашу идею о солдатах без боли и совести. Неужели вы думали, что с помощью чумы или оспы вы сможете решить эту проблему?
— Вы передёргиваете, барон. С помощью чумы мы можем только брать города, если нам не нужны их жители, и всё равно останется риск, что болезнь перекинется на союзные войска. Процесс этот неуправляем и его очень сложно остановить. Очень сложно. А вот с корью или оспой всё гораздо проще, если применять к ним чёрные ритуалы. Несколько подопытных мы переправили в Московию и вручили их Якову Маржерету, что являлся там лейтенантом королевской стражи у их нового правителя.