Квотербек, пошел к черту! (СИ)

— Райнер, остынь уже, — обращается ко мне тренер.
Я не успеваю ничего ответить. Входная дверь чуть приоткрывается, и я вижу сестру со взглядом побитого щенка. Мне хочется одновременно отругать ее и обнять, сказать, что все хорошо. Вот только все ли хорошо и под контролем?
— Прости… — шепчет Гейл, и словно во второй раз у меня срывает чеку.
— Брэдли, мать его, Риз? — почти рычу я, впивая свой взгляд в сестру. — Зачем? Почему, Гейл? Из всех мудаков ты выбрала его? Я никогда не встревал в твою личную жизнь, держался на расстоянии, но видимо стоило! И ой как стоило!
Гейл стоит с опущенным взглядом и молчит. Сцепив руки в замок, она едва не плачет, и сейчас сестра напоминает маленького ребенка.
— Ответь: зачем, Гейл?
— Так вышло… — бормочет она, а я же рывком двигаюсь к ней, и тренер преграждает мне путь к сестре.
— Что значит «так вышло»? — цежу сквозь зубы поверх плеча тренера. Я легко могу снести его со своего пути, но стараюсь удержаться на месте и позволить Стэнли не дать мне наломать дров еще больше, чем уже есть. Я никогда бы не ударил сестру, но это расстояние между нами — некий остров безопасности для нас двоих.
— Я не думала… — всхлипывает она. — Не думала, что он захочет этого…
— Что значит «не думала»? Гейл, ты поднялась с этим гондоном на второй этаж, зашла с ним в эту сраную спальню! — почти кричу я. — Ты ж не думала, что он собрался показывать тебе розовых пони? Или ты думаешь, когда идешь с мужиком в спальню, он приглашает тебя на чай?
— Чен, я знаю! — выкрикивает сестра и смотрит на меня заплаканными глазами. Несмотря на слезы я вижу проскальзывающий гнев в ее радужках. — Я не глупая, и у меня были парни.
— Тебе двадцать! — зло выкрикиваю я, и тренер, сдерживая мой напор, пытается оттолкнуть меня.
— Уже как месяц двадцать один! И если ты не знаешь законов, то я могу просветить тебя, братец. Возраст сексуального согласия в Калифорнии восемнадцать лет! — Еще и огрызается мне засранка.
— Что это, на хрен, за мудила? — Сжимаю кулаки.
Я знаю, моя сестра уже взрослая, да и я не отец, чтоб читать нотации, но она моя сестра! Я не могу представить, как мою сестренку шпилит какой-то ублюдок.
— Ты его не знаешь! — кидает она мне.
— Ему чертовски повезло, иначе я б ему переломал ноги и руки, а в довершении, оторвал член и заставил сожрать вместе с его дерьмом, наваленным в штаны от страха.
— Будто ты у нас святой, Ченнинг! Скольких девушек ты лишил невинности? — Гейл редка называет меня полным именем, обычно Чен или Ченни. И если уж происходит событие полного имени, значит — моя сестра злится. Очень злится.
— Ты не сравнивай! Это разные вещи!
— Да? И в чем же, Ченнинг? А может у нее тоже есть старший брат?
Вот же язва!
Я немного остываю, понимая, мне стоит сбавить обороты. Личная жизнь сестры меня и впрямь не касается, поскольку я тоже не святой и никогда не давал клятву безбрачия. Перестал считать девушек, став квотербеком в старшей школе. Девушки так и сыпались в мои объятия, стоило мне и моим ребятам прийти на вечеринку. Черт возьми, мой член видел столько сладких кисок, отсасывающих мне, что я путался в именах, пока не стал называть всех «сладкая». А вот когда я скакнул из университетской команды в настоящую игру, то аппетиты пришлось убавить. Ведь любой мой косяк мог отразиться на карьере. А соперники так и ждут мгновения моего падения. Вот я и оступился. И чего мне это стоило?
— Почему Брэдли? — спрашиваю я спокойным тоном и ощущаю ослабевшую хватку тренера. — Неужели не могла найти другого?
Гейл тяжело дышит, ее грудь вздымается, а глаза вновь наполняются кристалликами слез.
— Он заставил тебя?
— Нет, — виновато произносит она и опускает взгляд. — Я рассчитывала вызвать ревность и думала, если мы поднимемся наверх, то я сразу же уйду. И когда реакции никакой не последовало, я растерялась, а Брэдли… — вздыхает она и пожимает плечами.
Мозг цепляется за брошенные фразы: «Вызвать ревность», «Реакции никакой не последовало». О чем говорит моя сестра? Какая, к чертям, ревность? А главное — чья ревность?
 
— О ком ты? — спрашиваю я, шокированный ее ответом.
Если моя сестра хотела вызвать ревность, то только кого-то из игроков двух команд, поскольку на тусовке других парней больше не было.
— Эрик… — отвечает она очень тихо.
«Что? Эрик?» — в моем мозгу звучит чертова сирена, буквально оглушая меня.
— Эрик? Эрик Брис? — произношу я имя раннинбека[14] и сам не верю своим ушам. И судя по реакции сестры, я попал в чертову десятку.
Эрик Брис? Твою ж мать! Моя сестра запала на Эрика Бриса? Даже не знаю, что хуже: Эрик или Брэдли? Да Эрик видел больше женских задниц, чем стульчаков. Уж кто и коллекционирует девиц на одну ночь, так это Брис. Пробеги мимо него антилопа в розовых стрингах, он и не заметит, если увидел аппетитную задницу, которую еще не трахал. К тому же, в команде есть четкие правила: сестры игроков — табу, какими бы они горячими не были. Да и прикоснись он к моей сестре. Да что прикоснуться! Посмотри он в сторону моей сестры, я б лишил его самого главного атрибута, за которым так охотятся все девушки. К счастью, мне бы не пришлось этого делать. Гейл слишком милая для Бриса, таких он в упор не замечает. Так что моя сестра очень сильно прогадала с вызовом ревности. Да, Эрик хорошо общается с моей сестрой, обнимает, как брат, даже пару раз забирал ее со студенческих вечеринок, когда этого не мог сделать я или мой друг Лиам. И о боги, я оказался настолько слеп. Моя сестра влюбилась в извращенца, трахающего все, что способно двигаться в его сторону. Кроме Гейл, конечно.
— У тебя неимоверно ужасный вкус в мужчинах, — произношу я. — Советую тебе забыть его.
— Не тебе решать, что мне делать! — Взгляд сестры снова вспыхивает.
— Ты уже сделала, чтоб привлечь его внимание. Привлекла, — огрызаюсь я. — Ты хоть понимаешь это? Не окажись меня там, Брэдли бы изнасиловал тебя. — Я подхожу к сестре, тренер не двигается, слыша в моем голосе больше ноток беспокойства, чем агрессии.
— Понимаю… — Сестра смотрит на меня глазами, полными слез.
Мое сердце сжимается от боли, и я притягиваю к себе сестру, обнимая. Гейл едва доходит мне до середины груди и в моих огромных медвежьих объятиях она буквально тонет. Я ощущаю, как вздрагивают ее плечи. Гейл снова плачет, только уже держится, как боец.
— Все будет хорошо, — я глажу сестру по темным волосам, — прорвемся и сейчас. — Целую ее в макушку.
— Прости, Чен, — шепчет она, обнимая меня и прижимаясь ко мне, как к плюшевому медведю.
— Все хорошо, — пытаюсь успокоить ее.
Вижу, как тренер уходит на кухню, явно желая дать нам время побыть вдвоем и все обсудить, или помолчать по душам.
Глава 2
Харлин Квин Олдридж
— Вот же дерьмо! — ругаюсь я, когда снимаю шлем. Длинные светлые волосы падают на мои плечи, а ветер подхватывает их и треплет за спиной, словно ленты. В мою задницу впивается миллион осиных жал, и, если я взгляну на нее, — та будет плоской, как и земля по теории Сэмюэля Шелтона[15].
Вешаю шлем на руль и достаю свой старенький айфон. Вот же гадство. Зарядка почти на нуле. И почему я так и не купила новую модель? Что за идиотская привычка так прикипать к вещам?
Захожу в приложение «гугл-карты», сверяя адрес. И, увы, я точно приехала по нужному адресу. И единственный свет здесь исходит от моего мобильника. Кругом не горит ни одного фонаря, что странно даже для Канады, так и дом выглядит так, будто кроме тараканов там давно никого нет. Однако, в некоторых окнах все же горит свет, значит — тараканов потеснили люди.
И угораздило же меня так вляпаться. Нужно было заранее забронировать номер в отеле. Но кто бы мог подумать, что здесь окажется такая жопа с жильем, и по прибытии в Ванкувер, на весь паршивый городишко окажется свободной лишь эта квартира.
Возможно, утром это место будет выглядеть, как на фотографиях, однако, сейчас это больше походит на лохотрон. Вот только деньги заплачены, причем наличкой. Оказывается, арендодатель не пользуется картой, и нет даже счета. У кого в двадцать первом веке в Америке нет карты? Есть такие люди? Или это маньяки? Надеюсь, меня не ждет какой-нибудь убийца с бензопилой или гигантские мадагаскарские тараканы, способные заглотить меня целиком, как в первом фильме «Люди в черном»[16]. Даже не знаю, что хуже: первое или второе.