Путь врат. Парень, который будет жить вечно
– Пока все хорошо, – сказал я, сняв шлем и выбираясь из скафандра. – Я считаю, что предстоит прорезать примерно сорок метров. Можно подождать внутри.
– А сколько это займет?
– Около часа. Можете заняться чем хотите, а я приму душ. Потом посмотрим, насколько мы продвинулись.
Одно из преимуществ того, что на борту только три человека: не слишком соблюдается водная дисциплина. Поразительно, как освежает короткий душ после жаркого скафандра. Закончив, я почувствовал себя готовым к чему угодно.
Я готов был даже поесть трехтысячекалорийных гурманских блюд, приготовленных Бойсом Коченором, но, к счастью, в этом не было необходимости. Кухней занялась Дорри и приготовила простую, легкую и неядовитую еду. На ее еде я, возможно, и доживу до получения своей платы. Вначале я удивился, почему она сторонница здоровой диеты, но потом решил, что, конечно, хочет продлить Коченору жизнь. Со всеми этими запасными органами у него, наверно, диетические проблемы похлеще моих.
Ну, может, и не так. От своих проблем он явно не умрет.
Поверхность Венеры в этом месте покрыта похожим на пепел песком. Сверла быстро прорезали ее. Слишком быстро. Когда я забрался в иглу, оно почти заполнилось отходами сверления. Мне пришлось поработать, чтобы подобраться к машинам и повернуть их так, чтобы отходы вылетали через шлюз.
Грязная работа, но она не заняла много времени.
Я не стал возвращаться в самолет. По радио связался с Коченором и девушкой. Они были видны мне в иллюминатор. Я сказал им, что мы близко.
Но как близко, не сказал.
На самом деле мы были всего в метре от аномалии, так что я не позаботился убрать все отбросы. Просто расчистил место, чтобы можно было передвигаться в иглу.
Потом изменил направление движения сверл. И через пять минут показались следы голубого металла хичи – признак настоящего туннеля.
8Еще десять минут спустя я включил микрофон в шлеме и крикнул:
– Бойс! Дорри! Мы нашли туннель!
Либо они уже были в скафандрах, либо оделись быстрее любой туннельной крысы. Я только раскрыл шлюз и выбрался, чтобы помочь им… а они уже выходили из самолета, держась за руки и сопротивляясь напору ветра.
Оба выкрикивали вопросы и поздравления, но я их остановил.
– Внутрь, – приказал я. – Увидите сами. – Кстати, необязательно и заходить. Голубое сияние они могли увидеть, заглянув в шлюз.
Я прополз вслед за ними и закрыл внешний вход в шлюз. Причина очень проста. Пока туннель не прорезан, не важно, что вы делаете наверху. Но в нетронутом туннеле хичи внутреннее давление лишь чуть превышает нормальное земное. Если вы не запечатали иглу сразу после того, как вскрыли туннель, в него врывается девяностотысячемиллибарная атмосфера Венеры вместе с высокой температурой, разрушительным действием воды и едких химикалий и всем прочим. Если туннель пуст или то, что в нем, достаточно прочно, тревожиться нечего. Но в музеях можно увидеть странные куски и обломки – тот, кто обнаружил эти машины хичи, впустил предварительно атмосферу, и они превратились в хлам. Если вы нашли сокровище, то можете в одну секунду уничтожить то, что сотни тысяч лет ждало открытия.
Мы собрались вокруг шахты, и я указал вниз. Сверла прорыли ровный ствол с круглыми стенками диаметром от семидесяти до ста сантиметров. А на дне виднелось холодное голубое сияние наружности туннеля. Сверла лишь чуть поцарапали эту поверхность и забросали отходами бурения, которые я не успел убрать.
– Что теперь? – спросил Коченор. Голос его звучал хрипло от возбуждения – впрочем, это естественно, решил я.
– Будем прожигать стенку.
Я как можно дальше, насколько позволяло иглу, отвел своих клиентов от ствола, они прижались к оставшимся грудам отходов. Затем высвободил огненные резаки. Сам расположился, раздвинув ноги, над стволом. Огнеметы аккуратно спустились на кабеле, пока не повисли в нескольких сантиметрах над поверхностью туннеля.
Я включил их.
Можно подумать, что человек не в состоянии создать что-нибудь более горячее, чем Венера, но огнеметы – это совсем особое дело. В ограниченном пространстве иглу нас охватил жар. Охладительная система скафандров заработала с перегрузкой.
Дорри ахнула.
– Ох! Мне кажется, я…
Коченор схватил ее за руку.
– Если хочешь, падай в обморок, – яростно сказал он, – но смотри, чтобы тебя не вырвало в шлеме. Уолтерс! Сколько это будет продолжаться?
Мне было так же трудно, как и ему. Практика не помогает привыкнуть к тому, чтобы легко и невозмутимо стоять перед печью с раскрытой дверцей.
– Может, минуту, – выдохнул я. – Держитесь, все в порядке.
На самом деле потребовалось чуть больше, может, секунд девяносто. Больше половины этого времени приборы моего скафандра тревожно сигналили о перегрузке. Но скафандр рассчитан на перегрузки. Если не испечешься в нем, сам скафандр выдержит.
Потом мы прошли. Полуметровый круглый участок поверхности туннеля просел, опустился и повис, раскачиваясь.
Я выключил огнеметы. Все несколько минут усиленно отдувались, охладители скафандров постепенно восстанавливали температуру.
– Ух ты! – сказала Дорота. – Ничего себе!
В свете, выходящем из шахты, я видел, что Коченор хмурится. Я молчал. Включил огнеметы еще на пять секунд, чтобы срезать круглый участок. Тот со стуком, как камень, упал на дно туннеля.
Потом я включил микрофон.
– Нет разницы в давлении, – сказал я.
Коченор не перестал хмуриться, но продолжал молчать.
– Это означает, что туннель уже вскрыт, – продолжал я. – Кто-то нашел его, вскрыл, вероятно очистил, если там что-то было, и просто не сообщил об этом. Пойдемте в самолет, помоемся.
Дорота закричала:
– Оди, что с вами? Я хочу спуститься и посмотреть, что там внутри!
– Заткнись, Дорри, – с горечью сказал Коченор. – Ты разве не слышала, что он сказал? Это выстрел впустую.
Конечно, всегда есть вероятность, что туннель вскрыт каким-нибудь сейсмологическим происшествием, а не туннельной крысой с режущим огнеметом. В таком случае там может остаться что-нибудь интересное. И мне не хватило совести одним ударом покончить с энтузиазмом Дороты.
Поэтому мы один за другим спустились вниз по тросу и оказались в туннеле хичи. Осмотрелись. Насколько можно видеть, он пуст, как и большинство других. Впрочем, видеть можно недалеко. Еще один недостаток вскрытых туннелей – чтобы их исследовать, нужно специальное оборудование. С испытанной перегрузкой наши скафандры годились еще на пару часов, но и только.
Поэтому мы прошли по туннелю с километр, видели голые стены, иногда на них срубленные наросты, которые некогда могли что-то удерживать, но ничего подвижного. Даже мусора не было.
Коченор и Дорри захотели вернуться и подняться по тросу к самолету. Коченор справился самостоятельно. Дорота тоже, хотя я готов был ей помочь. Но она поднялась сама с помощью петель на тросе.
Мы вымылись и приготовили еду. Поесть следовало, но Коченор был не в настроении готовить свои гурманские блюда. Дорота молча бросила в нагреватель таблетки, и мы мрачно поели блюда из полуфабрикатов.
– Ну что, это всего лишь первый, – сказала наконец Дорота, решив приободриться. – И всего наш второй день.
Коченор сказал:
– Заткнись, Дорри. Если я чего-то не умею, так это проигрывать. – Он смотрел на рисунок, по-прежнему остававшийся на экране. – Уолтерс, сколько еще туннелей не обозначены, но пусты, как этот?
– Откуда мне знать? Если они не обозначены, о них нет никаких данных.
– Тогда эти следы могут ничего не значить, верно? Можем раскопать все восемь, и все окажутся пустышками.
Я кивнул.
– Возможно, Бойс.
Он пристально посмотрел на меня.
– И что?
– И то, что это не самое плохое. По крайней мере, этот след означал реальный туннель. Я водил группы, которые сошли бы с ума от радости, если бы им удалось найти даже вскрытый туннель после нескольких недель, когда мы раскапывали только пустоты и интрузии. Вполне вероятно, что в семи остальных вообще ничего нет. Не придирайтесь, Бойс. Вы за свои деньги, по крайней мере, кое-что получили.