Пять причин убить тебя (СИ)

  
Пролог
 
Лишь раз в жизни, по достижении ровно двухсот лет, дракону даровалось право пройти ритуал и получить пророчество, которое приведёт его к истинной паре.
Дело муторное, но никто пока за последнее тысячелетие от этого не отказывался.
Каждый дракон мечтает найти свою пару и готов ради этого пойти на любые жертвы. Истинность была тем, с чем не смели спорить даже короли — перед волей Творца склоняли голову и сильные, и слабые.
Дабы получить допуск к ритуалу, дракон был обязан год провести в одиночестве, не общаясь ни с одной живой душой, а после прибыть в храм.
Нэйвир почти не дышал, ожидая, когда жрец начнёт изрекать первые слова пророчества.
Тишину храма заполняло мягкое дуновение ветра и пение сверчков. Сквозь окулисту в куполе холодно светила луна, освещая молодого дракона и ритуальный постамент.
Тяжёлое дыхание жреца эхом отдавалось от каменных стен. Силуэт подёрнулся дымкой, и серебристое свечение окутало тело.
— Предначертанная тебе принадлежит нашему народу. — изрёк жрец, распахивая золотые глаза.
Молодой дракон поднял растерянный взгляд. В одном только их селении свободных дракониц более трёхста.
— Как я пойму, что это она? — спросил дракон и юный жрец нахмурился, с сомнением посмотрел на небо, виднеющееся из широкой окулисты в куполе храма, и предрёк:
— Она придёт тебя убить.
Дракон раздражённо скрипнул клыками. Вот что значит просить родственника сделать пророчество — нагородит чуши какой, а кому-то потом искать свою пару по этим подсказкам.
— Не зря тётка говорила, что священник из тебя такой же, как бард. — сцедил дракон сквозь зубы, вставая.
Раз Ребиан нормально пророчествовать не собирается, то и смысла соблюдать ритуальные предписания нет.
— Посмотрю я, как ты запоёшь, когда наречённая вскроет тебе горло. — бросил жрец ему вслед, небрежно смахивая сверкающую дымку.
— Я лучший воин на семи островах, что мне сделает моя пара? — с насмешкой спросил дракон, накидывая плащ и вешая ножны на пояс.
— Так, что придёт убить дракона, вероятно, не впервые делает это. Поостерёгся бы.
Нэйвир усмехнулся, какой дракон станет убивать своих сородичей? Не мародёр же ему в пару достался.
— Ну не убьёт же она меня в самом деле. — отмахнулся он, не воспринимая всерьёз предупреждение Ребиана.
— Она придёт убить тебя. — повторил жрец, надеясь, что его родич опомнится и не будет столь самоуверен.
— Но не убьёт. — уверенно повторил Нэйвир.
По крайней мере о его смерти в пророчестве ничего не говорилось, так что их первую встречу дракон точно переживёт, а там уже видно будет.
— Я просто передаю тебе то, что получил, слово в слово. — жрец недовольно поджал губы. Нэйвир не принял пророчество, не поверил тому, что получил.
Как же теперь этот дракон будет искать свою пару, если не хочет прислушаться к единственной подсказке, что у него есть?
— Так мне готовиться к смерти или мы познакомимся, и она тут же передумает? — иронично спросил Нэйвир.
— Она придёт убить тебя, идиот. Не пускай всё на самотёк, хоть нож с собой носи, отбиваться от своей пары. — прошипел жрец зло.
Никто ещё на его памяти не относился так небрежно к долгожданному пророчеству, и это приводило Ребиана в ярость. Некоторым драконам так и не удалось получить пророчество, а Нэйвир отнёсся к своему так легкомысленно.
— Значит всё же будет пытаться убить. — вздохнул дракон. Не семь же островом в мире, есть и другие, большие земли, и не самый он в империи сильный, так что и опасаться, и правда, есть чего.
Да и кто её, эту истинную, знает, может она его с улыбкой молча отравит, и дело с концом.
Драться с женщиной, так ещё и со своей, Нэйвир не хотел. Но что уж тут поделаешь — она придёт за его головой, а он умирать не собирается.
  
Глава 1
 
— Запомни, Рыбка, все мужики козлы, а драконы ещё и моральные уроды. — глубокомысленно изрек Гривель, наливая себе очередной стакан медовухи.
— Что, прям-таки все? — фыркнула Ингвильд, пытаясь оторвать кусок от сушеной рыбы, но в итоге разозлилась и просто отрубила секирой Гривеля.
 
— Я тебе уже рассказывал, как встретил Эйолу? — спросил он, убирая подальше от дочери свою любимую секиру, которой дорожил больше, чем другим оружием.
Секиру ему выковали родители. Ингвильд никого из родственников Гривеля, конечно, никогда не видела, но судя по пьяным рассказам её отца, те были лучшими кузнецами на его родных землях.
— Да. — обреченно простонала она, прекрасно понимая, что этому убийце драконов сейчас в принципе всё равно, сколько тысяч раз он уже рассказал ей историю своей несчастной любви.
Он просто сделает это снова. А потом ещё. И ещё.
— Не важно. Тебе нужно услышать об ошибках, которые можно допустить при встрече с этими мерзкими тварями и никогда их не повторять! Так вот, тогда я был молод и горяч…
Она закатила глаза.
Молод он и горяч. Был. Пф!
Да Гривель на каждом втором задании умудряется завести роман и пожаловаться на тяжелую долю вдовца и отца-одиночки, не являясь ни разу ни первым, ни вторым.
Но ведь велись, дуры!
— Это был обычный летний день, тогда я ещё не был охотником, а работал в кузнице, как и мой отец. Да, ты не поверишь, но когда-то я, Гривель Ужасающий, был долговязым и нескладным хилым парнем.
Ингвильд зевнула, сегодня море было неспокойным и корабль ощутимо качало.
— Так вот, в тот день мы встретились совершенно случайно. — он на несколько секунд многозначительно замолчал, чтоб дочь прониклась значимостью момента, и продолжил с отрешенной полуулыбкой, — Я как только увидел её, понял, что она моя пара. Это была любовь с первого взгляда. Она тогда улыбнулась мне так солнечно, что у меня колени подкосились.
Ингвильд потянулась за куском сушеного перчённого мяса. Сейчас начнется самое слащавое, такое лучше закусить, чтоб не стошнило от отвращения.
— Эйола, прекрасная, как первый рассвет и сияющая, как снега севера, теплая, как лучи света… Она была полукровкой, смеском эльфа и белого дракона. Добрая, любезная и честная. Она мне сразу сказала, что я ей пока только нравлюсь, но я не испугался.
Девушка оглянулась, ища взглядом на столе ещё чего съестного. В плавании, конечно, рацион оставляет желать лучшего, но Ингвильд почти выросла на корабле.
Однако хотелось чего-то помимо сушеного мяса, сухарей и рыбы. От рыбы уже воротило так же, как от пьяных рассказов отца.
Копченая рыба, сушеная рыба, запечённая рыба, вареная рыба, рыбный суп, рыбный пирог, рыбная отбивная, засоленная рыба, сырая рыба, вяленая рыба… У Ингвильд были все причины ненавидеть водоплавающих, которые пригодны для еды.
— Мы встречались в ней почти год, гуляли в парке, ну, ты знаешь, это такой маленький лес, посаженный посреди селения. Там, на большой земле, откуда я родом, парки есть почти в любом большом городе. И в один из таких дней буквально наткнулись на него. Он был статен и высок, красив и обаятелен, одним словом — мечта, рядом с которой я и не стоял. Черный дракон. — опустошённо проговорил Гривель, тускло глядя на медовуху.
Ингвильд подавленно сжала края рубашки. Больше всего в рассказах отца ей не нравилось с леденящим ужасом снова и снова осознавать, что она — дракон. Такая же, как заклятый враг отца, лишивший его всего.
— Я помню, как сверкнули его глаза, стоило увидеть её, а она… Она была удивлена той встрече, но я видел её взгляд. Свою пару не обмануть. Они оказались знакомы, давно, с детства. И влюблены. Она уже почти забыла его, но, как оказалось, не смогла бы полюбить меня. Он увел её в тот же день, она исчезла из моей жизни так же внезапно, как появилась.
Девушка притихше отхлебнула компот из кружки. Она не любила пьяные рассказы отца, потому что все они казались ей ужасно грустными. И до дрожи раздражало собственное бессилие — никогда не получалось подобрать хоть немного утешающих слов.