Назад в СССР (СИ)

— Ну уж, скажете доктор, невеста. Одноклассники мы. Я тоже его деду позвоню.
Я наблюдал за этой сценой с большим недоумением. Мне было немного неприятно от того, что при мне, лежащим на земле, обсуждали чужие отношения.
Не очень было понятно почему они записывали странные шестизначные номера телефонов в книжечки, а не в мобильники.
И тут меня осенила догадка. Вариантов было ровно два. Или у меня поехала крыша и всё, что я сейчас вижу — это действительно бред или настоящая галлюцинация.
Или… Да, нет не может такого быть.
Я еще раз пристально посмотрел на окружающую меня толпу и утвердился в своем подозрении. Странно одетые люди. Можно сказать, что выглядят они как-то старомодно. Как в кино или на старых фотографиях из СССР.
Я догадывался о происшедшем потому что понимал, что, глядя на свои руки, ноги и тело я вижу чужие конечности. Не мои.
Ни по форме — те, которые я видел сейчас были меньше и тоньше. Ни по цвету и густоте волосяного покрова. Предплечья и бицепсы были тоньше, похожие на мои, но все же это были другие руки.
Я так же не видел ножевых ран, нанесенных наркоманом и своей крови на асфальте, а я помню, как она растекалась лужей. Я не идиот, чтобы всё это не осознать.
Вокруг не за что было зацепиться взглядом, чтобы хотя бы приблизительно определить год или эпоху, в которой я мог бы находиться.
Попал в прошлое? Да ну нафиг.
Смирнов уже стоял на ногах.
— Доктор, Петр Сергеевич, — я обратился к врачу, и он перевел взгляд с девушки на меня, — скажите, а какой сейчас год?
Я читал в фантастических романах о том, что сознание переносится в тело подростка или юноши в другом времени. Но, конечно же, не верил, в то, что это произошло сейчас со мной.
— Смотрите-ка, наш пациент начал связные вопросы задавать, — улыбнулся доктор, — шутишь или придуриваешься?
— Нет, доктор я серьезно. Я не помню.
— Вставай, я тебе помогу, — он помог мне подняться, — с утра на дворе был одна тысяча девятьсот восьмидесятый.
— Охренеть, я так и думал, что примерно восьмидесятые.
Врач рассмеялся. Мы остановились, и он профессионально заглянул мне в зрачки.
— Не примерно, а точно. Восьмидесятый год
— Доктор, а олимпиада уже была?
— Вот, а говоришь, что не помнишь. Всплывает в памяти? Будет в июле, — он заинтересованно смотрел на меня.
— Охренеть…Тысяча девятьсот восьмидесятый. Это же сколько я дел могу понаделать, зная будущее!
— Что? о чем ты? Что ты там наделать собрался? Давай, сам залезть можешь? Какое будущее ты знаешь? — он указал на подножку кареты скорой помощи и нахмурился. От его добродушия не осталось и следа. Мои слова звучали для него как полный бред.
— Ну американцы же объявили бойкот, часть спортсменов от них приедет самоходом. Хороший праздник будет, Мишка улетит весь мир будет смотреть и плакать. Потом олимпиада уже в Америке будет, но уже на этот раз мы не поедем. Но все равно наши в спорте всех сделают. И долго еще утирать нос на олимпиадах, пока антидопинг…
— Какой Мишка, какой улетит, какой антидопинг, что такое сделают, что ты вообще несешь? — он спросил меня немного раздраженно и при этом оглядывался на зевак, будто искал поддержки.
Я посмотрел ему за спину и увидел, как взрослый дядька лет семидесяти, слышавший мою последнюю фразу досадливо махнул рукой и сказал, что у меня не все дома.
Я понял, что мне следует держать рот на замке. Я сболтнул много лишнего и замолк.
Остальные зеваки собирались расходиться, но тут я услышал урчание двигателя подъезжающего автомобиля и протяжный скрип тормозных колодок.
К месту, где собралась толпа подъехал допотопный УАЗик ярко канареечного цвета с синим капотом. На борту на синей полосе красовалась надпись «Милиция». Номера авто так же были черного цвета с белыми буквами, как и у кареты Скорой Помощи.
С водительского сидения слез молоденький сержант, и на ходу надевая фуражку, неспешно приблизился к нам. Он разгладил рубашку, поправил двумя руками свой пояс с ремнем и крякнув обратился ко всем стоящим:
— Так, разошлись граждане и гражданочки. Что тут у нас, доктор?
 
Сержант не обратил внимания на ворчащих зевак. Кто-то в толпе недовольно бурчал о том, что, когда надо милиция никогда не приезжает вовремя. А вот когда все преступники и бандиты уже скрылись, то милиция тут как тут.
Доктор протянул руку сержанту.
— Смирнов. Врач скорой помощи. А мы уже собирались уезжать.
— Осин. Сержант милиции, — как бы подкалывая в ответ, сымитировал интонацию доктора милиционер, — что с ним? Пьяный, может в вытрезвитель его?
Он кивнул в мою сторону.
— Да нет, не пьяный. Я забираю его в Первую больницу в травму, — доктор снова достал свою записную, на листочке написал мои и свои данные и передал сержанту.
— Видимо, драка была. Сам не видел, но вроде люди тут говорили, парень за девушку заступился. Сейчас пациент не в состоянии отвечать на ваши вопросы, это я как врач вам говорю. Вызывайте через неделю, не раньше. У него бред, амнезия — потеря памяти. Сейчас от него тока вам не будет никакого.
Я обратил внимание на кокарду с советским гербом на фуражке
— Потеря памяти, говоришь. Всё они делают вид, что ничего не помнят, — он убрал листок в левый нагрудный карман форменной рубашки, о огляделся, — свидетели есть? Как выглядели те, с кем он дрался?
Врач подождал секунд десять, затем отрицательно покачал головой. Видимо, дал девушке самой решить — общаться с милиционером или нет. Чтож благородно. Толпа тоже помалкивала.
— Насчет памяти он говорил, что не помнит какой год.
— Ладно разберемся, — милиционер пожал руку врачу и обратился ко мне, — Что случилось? Ты с кем дрался помнишь?
Я отрицательно покачал головой. Он перевел взгляд на доктора. Он уточнил у Смирнова характер и наличие побоев, видимо, чтобы понять есть ли криминальная составляющая.
Потом опять обратился ко мне.
— С тобой всё понятно, толку от тебя… Смотри у меня. Я знаю кто ты и твой домашний телефон у меня — вот здесь, — он похлопал себя по сердцу.
Видимо, последняя фраза должна была как-то дисциплинировать меня и влиять на мое поведение, но я решил промолчать и ничего ему не ответил.
Так. Если я попал в тысяча девятьсот восьмидесятый, то мне нужно для начала оглядеться и освоиться тут. Нельзя особо выделяться среди своих сограждан. Болтать лишнего нельзя. Привлекать внимания нельзя.
Конечно, расстрелять меня не расстреляют, и лес валить не отправят, но попортить жизнь и затаскать по разным конторам могут. Могут даже в психушку на принудительное лечение отправить, а это в мои планы совсем не входило. Я разглядывал забытые цифры «03» на борту скорой.
Сержант развернулся, еще раз строго приказал толпе расходится и направился к своему авто. Секунд через десять УАЗик натужно завелся, обдал окружающую атмосферу облаком сизого выхлопа и уехал.
Я уже хотел пройти внутрь кареты скорой помощи и сеть на лежанку, как к машине подошла та самая красавица, которая оставляла мой номер доктору.
— Макс, спасибо тебе. Все будет хорошо. Я завтра зайду к тебе в больницу. Что-то принести?
Я уже понял, что тело, в которое я попал ходило в кино именно с ней и дрался я из-за нее. Такая красотка пошла на сеанс с Максом Бодровым, чем он такой выдающийся? Мне это еще предстояло выяснить.
Я молча подумал нужно ли мне что-нибудь и отрицательно покачал головой.
— Ну хорошо. Поправляйся скорее, — она послала мне обворожительную улыбку.
— Чё молчишь? Хоть попрощайся с девушкой ради приличия, — слегка подтолкнул меня в бок врач скорой.
— Пока, — выдавил я из себя и попробовал улыбнуться Виктории. Получилось натянуто. Но сейчас это мне было даже на руку.
Она неуверенно помахала мне рукой, на что я ответил ей простым кивком головы.
— Поехали Николаич, — скомандовал доктор водителю и захлопнул за собой дверь.
— Мигалку включать или так поедем?
  
Глава 2
 
— Мигалку включать или так поедем?