Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

К тому времени (1989 год) я уже был довольно начитан в английской поэзии нонсенса. Перевел «Охоту на Снарка» Льюиса Кэрролла, увлекался лимериками, подражая Эдварду Лиру, уважал Честертона и Беллока, из более поздних — Джеймса Рива и Эмиля Виктора Рью. Миллиган мне очень пришелся по душе. Позднее я узнал кое-что о его жизни и даже прочел его солдатские мемуары в трех книгах: «Адольф Гитлер: Моя роль в его решительном разгроме» и других. В армии он прослужил шесть лет, из них два года воевал в североафриканской кампании против немецкого Африканского корпуса Роммеля. Миллиган прославился как сценарист и актер в необычайно популярных телевизионных шоу в бурлескном стиле. По результатам опроса, проведенного ВВС, Спайк Миллиган был назван самым смешным человеком за последние 1000 лет. Он родился в Ирландии, но вырос в Лондоне и воевал в английской армии, хотя английского паспорта ему так и не дали (вопиющая несправедливость, конечно). В результате он получил ирландское гражданство, и на его могиле в Уинчелси начертана ирландская фраза. Это одна из самых обиженных надгробных надписей в мире: Dúirt mé leat go raibh mé breoite, то есть «Я же говорил вам, что болен!»
Вот такой Миллиган хулиган. Анархист, одним словом. «Отвязный парень», говоря по-нынешнему. Этим самым он и меня приглашал отвязаться в переводе, — в том числе, и от него самого. Что я с удовольствием сделал. От оригинала у меня остались рожки да ножки. Я не переводил, а как бы использовал его стихи в качестве подкидной доски, чтобы самому выделывать в свободном полете всякие вензеля и кульбиты.
Вот, например, есть у Миллигана стихотворение, где в слове «эппл» («яблоко» по-английски) он заменяет одну букву, и у него получается «иппл» — как бы похудевшее до полной изможденности яблоко. Так и я заменил одну букву, и у меня вместо груш получились «грюши». И написал свои стихи, даже не заглядывая в текст Миллигана: написал, как написалось.
 
 
Эти грюши
 
Выращивать трюдно,
 
Нужен тонкий
 
И тщательный
 
Трюд.
 
Но зато
 
Удивительно людно
 
На базарах,
 
Где их продают.
 
 
Или возьмем стансы про зубного врача, простые и решительные. «Смерть дантисту! Смерть его креслу! Смерть его „будет немножко больно“! Получай! Получай! Получай!» — и так далее, до заключительного трезвучия:
 
 
Kill! Kill! Kill!
 
 
Очень мило; но уж больно просто. Я представил себе, как написал бы это романтический поэт, вроде Лермонтова. И у меня получилось так:
 
 
Отмщенье, отмщенье зубным докторам,
 
И нет им прощения в мире, —
 
Их длинным иголкам, их гнутым щипцам,
 
Их гнусным «откройте пошире»,
 
 
 
 
Их пыточным креслам, их жутким речам
 
О кариесе и пульпите.
 
Отмщенье, отмщенье зубным палачам
 
С их подлым «чуть-чуть потерпите»!
 
 
 
 
Их сверлам, жужжащим, как злая оса,
 
От бешеного вращенья,
 
Их ваткам, их лампам, слепящим глаза, —
 
Отмщенье, отмщенье, отмщенье!
 
 
Пушкин тоже оказался при деле. Стихотворение, которое начиналось у Миллигана с хрестоматийной цитаты про тигра «Tiger! Tiger! burning bright…» превратилось у меня в стихи из русской хрестоматии:
 
 
В пустыне, чахлой и скупой,
 
На почве, зноем раскаленной,
 
Лев, проходя на водопой,
 
Съел по ошибке почтальона.
 
 
 
 
И что же? Он теперь грустит,
 
Грустит, несчастный, и скучает:
 
Хотя он очень, очень сыт,
 
Но писем он не получает.
 
 
А стихотворение про Мульмулю вообще неизвестно откуда взялось. Я дважды перечитал всего Миллигана, чтобы понять, от чего я мог оттолкнуться, когда его сочинял (или когда оно само стало сочиняться у меня в голове), но так и не нашел ничего похожего. Наверное, не в книгу я тогда смотрел, а в окно. Неудивительно, что со временем я «отобрал себе назад» большинство этих стихов и стал печатать их как свои — с пометкой: по мотивам С. Миллигана [1].
 
Не раз я задумывался: почему именно английский нонсенс сделался таким знаменитым, «брендовым», откуда он взялся? Тут какая-то тайна. Ведь жизнь англичан была ничуть не менее тяжелой, чем у соседних народов, история — не менее страшной. Но ведь не зря англичане, когда хотят вспомнить старину, говорят: Merry old England — «веселая старая Англия»! А в России, для сравнения: «Святая Русь». Вот такая разница.
Нет, разумеется, и в других странах существует сильная комическая традиция, — хотя там она в большей степени замешана на сатире и на веселом карнавальном бесстыдстве (вспомним хотя бы Рабле!). Но если вы ищете нелепицу в чистом виде, тогда вам сюда, на берега Альбиона.
Впрочем, и в Англии, как можно видеть по сохранившимся образцам, приемы смешного поначалу были довольно ограничены. Если вынести за скобки скабрезный юмор (добрая половина шуточек в пьесах шекспировского времени) и сатирические выпады, останутся две темы: чисто комические: перевертыши и пьяная околесица. В «Песенках Матушки Гусыни» мы часто встречаем обломки нелепиц, восходящих к ренессансной эпохе. Например:
 
 
— Много ль клубники растет в океане? —
 
Путник спросил и растаял в тумане.
 
— Много, — сказал я, подумав недолго, —
 
Больше, чем красных селедок на ёлках.
 
 
Такие стихи восходят к соревнованиям врунов, которые с незапамятных времен проходили в Англии на Троицыну неделю. Проводились они и в одиночном разряде, когда солировал один врун, и в парном, когда в этом славном деле соревновались двое (что отчасти похоже на современные батлы). Бывало, начинает один: «Видишь, вон там — две мухи сидят на колокольне?» А другой подхватывает: «Ну да! Ты видел — та, которая слева, только что моргнула?»
Победителю в соревнованиях врунов вручали в качестве приза точильный камень, то есть оселок, чтобы оттачивать свой ум. Так что английское выражение «to have a whetstone» (получить точильный камень) вполне соответствует русскому «врет, как сивый мерин». Рассказывают, что когда сэр Ричард Дигби заявил, что собственными глазами видел «философский камень», сэр Френсис Бэкон остроумно заметил: «Возможно, это был точильный камень».
Тому же сэру Френсису приписывают песенку-дразнилку [2]:
 
 
Один осел на оселке
 
Оттачивал свой ум,
 
Он научился добывать
 
Из пудинга — изюм.
 
 
 
 
Он понял, почему в постель
 
Ложатся без сапог,
 
И почему так трудно
 
Плеваться в потолок.
 
 
 
 
Он догадался, что луна
 
Похожа на яйцо,
 
И где у поросенка зад,
 
Там у нее — лицо.