Ветер уносит мертвые листья
Луиза скосилась на Нюкту. Вдруг показалось, что сестре лет тридцать пять. Столько, сколько было матери, когда она сбежала в свой Париж.
– Что? – не выдержала Нюкта. – Что ты сверлишь меня взглядом?
– Это была моя идея.
– Изи, тебе было бы легче, если бы он прирезал меня твоим любимым ножом? – Нюкта сделала акцент на «любимым». – Кстати, хорошо, что ты наточила его.
– Куда ты его воткнула? – холодно спросила Изи и зыркнула на потемневший пластырь на указательном пальце.
– Под лопатку.
Изи кивнула, представляя эту картину. Хорошо. Так ему и надо. Со спины унизительнее.
План убить отца у Изи зародился давным-давно. Может быть, даже раньше, чем у сестер Хачатурян. Если бы только она могла достать оружие, как в боевиках! Давным-давно бы убила его. А с ножом идти на отца опасно, кулак у него страшно тяжелый. Изи поежилась, вспоминая, как ныла спина от отцовского воспитания.
Миновав буквально два светофора, «лексус» встал в пробке. Нюкта нервничала. Дергала машину, если впереди появлялся хотя бы метр свободного пространства. Пробка тянулась сколько было видно глазу и напоминала стеклянистую пыльную гусеницу.
Ремни резко притянули сестер к креслам, «лексус» едва не поцеловал задний бампер забрызганного белого «мерседеса». Нюкта поджимала губы, маленькие ее ноздри раздувались от гнева. Она то и дело смазывала с лица локон, крашенный в цвет воронова крыла. Именно такие были волосы у матери, сколько Луиза себя помнила. А вот какой натуральный цвет у Нюкты, она не смогла бы сейчас сказать. Не видела даже отросших корней. Отец раз в две недели отправлял сестру в экономпарикмахерскую, сунув ей мятые рубли на покраску.
Прозвище Нюкта появилось еще в детстве, когда Луиза пыталась повторить за мамой ласковое – Анютка. А уже в четвертом классе, записавшись в детскую городскую библиотеку, она прочитала, что так звали греческую богиню ночи, и прозвище закрепилось окончательно. По ночам отец боготворил Нюкту. Луиза накрывала голову подушкой, но все равно слышала, как бьется о стенку изголовье отцовской кровати.
Изи опустила окно и высунула руку: мягкая теплынь, какая бывает летними вечерами. Как же хорошо не ходить в школу. Почти каникулы! Разве что будет не хватать Людки и Светки: теперь подружки будут бегать в кино без нее. И Вадик. Изи резко соскучилась и загрустила.
Белобрысый, с ямочками на румяных щеках, Вадик смахивал на типичного персонажа подростковых сериалов. С ним никогда не было страшно или грустно. Руки у Вадика мозолистые и всегда теплые, даже на холоде. Бывало, он забирался крадущимися пальцами под выпростанный из юбки край рубашки, и крючки-застежки лифчика плавились. Изи заливалась краской, сутулилась, скукоживалась, лихорадочно вспоминала, где у нее под рубашкой сегодня синяки. И Вадик убирал руку.
Но когда Вадик бывал сосредоточен, его синие глаза светились злым холодом. Изи его ни капельки не боялась, она знала, что Вадик обязательно ее защитит. Осторожно потянулась к телефону в плюшевом чехле. И как чувствовала! Брякнуло уведомление. Экран засветился. Конечно, от Вадика!
– Не смей отвечать! – резко бросила Нюкта и дернула машину в правый ряд.
– Даже бабушке?
– А это от бабушки? – хмуро спросила Нюкта.
– Пока нет, что удивительно, кстати.
– Ничего удивительного, чатилась, наверное, всю ночь, а сейчас спит.
– Нюкта, может, написать ей? Она нас любит, будет волноваться.
– Тебя, она тебя любит, а не нас.
Изи закатила глаза.
– От телефона избавимся при первой возможности. Его ничего не стоит отследить по геолокации, – впечатала холодным голосом Нюкта.
Об этом Изи не подумала. Скосивши глаза, прочла сообщение: «Ты где, львенок?» Перевела айфон на беззвучный режим. Расстаться с телефоном значило начать жизнь с чистого листа. И хоть Изи давно этого хотела, избавляться от почти новенького гаджета в ее планы не входило. Там хранились сокровища, фотографии с Вадиком и вся с ним переписка с момента знакомства и до сегодняшнего дня. Она не удаляла ничего даже под страхом, что отец рано или поздно возьмет телефон. Например, за старым андроидом Нюкты он следил постоянно.
Изи зло глянула на сестру. Стоило делать такой подарок, чтобы забрать потом? Но тут же запретила себе так думать. В конце концов, если бы не Нюкта, айфона вообще бы не было. Этого дня рождения Изи ждала долго. Она мечтала отметить пятнадцатилетие с девчонками, сначала пойти в кино, а потом в кафе. Папенька сначала мечту поддержал, так как, видимо, не знал, что дарить дочери-подростку. Пообещал дать денег и разрешил звать подруг. Но потом всучил обмусоленные двести рублей, и по его равнодушному взгляду стало понятно, что лучше не задавать вопросов.
Изи выкрутилась. Притворилась больной: «Простите, девчонки, в другой раз» – и осталась дома. Бродила по комнате и прикидывала, как бы так упасть, чтобы виском об угол стола. Но пришла Нюкта, скинула мамино пальто в черно-белую тюремную клетку и загадочно улыбнулась. Изи сощурилась, как делала часто, и сквозь ресницы расплывчатая Нюкта в мамином вязаном платье (и как она в нем ходит? Оно же колючее!) показалась мамой.
– У меня для тебя подарок, – заговорщически прошептала Нюкта.
Изи широко распахнула глаза.
Не мама – сестра протягивала Изи небольшую коробку с бантом. Изи нетерпеливо разорвала золотую обертку и взяла в обе ладошки белую коробку, словно из хрупкого фарфора, с надписью iPhone. Как хорошо, что не стала падать на угол стола!
Телефон был тяжеленький, гладкий, самый настоящий. С такими ходили только старшеклассницы.
– Нюкта, вауч! Спаси-и-ибо! – Изи повисла на сестре, вытирая слезы о ее платье. Какое же оно все-таки колючее!
Вместе они настроили все приложения, и уже вечером Изи зависала в чатике для знакомств, переписываясь со второкурсником «Вышки» (а там, на минуточку, учатся парни из благополучных семей, не то что Угаренко). Вадим, Вадичка, Вадик. Через неделю он позвал ее во «Флакон» и купил сразу три пирожных в модной кофейне. Три, потому что Изи не могла выбрать какое-нибудь одно. Теперь Изи не могла себе представить, что Вадик исчезнет из ее жизни. Нет, они с Нюктой обоснуются в безопасном месте, и Вадик обязательно туда приедет.
А пробка все тянулась. Впереди явно авария. Машины поочередно сливались из двух полос в одну, похрустывающую пластиком и стеклом.
Слева Изи увидала полицейский автомобиль и скорую с распахнутыми задними дверцами, куда санитары загружали носилки. Прикусила дрожащую губу и отвернулась. Справа их «лексус» поджимал старенький «шевроле» цвета яблочного компота. Внутри, нависая над рулем, словно бегун на старте, сидел мужик. Его прилизанные темные волосы казались тоненькой просвечивающей шапочкой. Он как будто услышал мысли Изи и резко обернулся. Глаза большие и светлые, почти желтые.
Как фары, подумала Изи и потупилась. Нюкта все так же нервничала и дергалась. Когда Изи снова выглянула в окно, мужик оказался совсем близко, буквально на расстоянии вытянутой руки, и еще пристальнее впился в нее желтизной.
Он все знает! Выследил нас. Иначе зачем так притираться и пялиться. Хочет нас задержать! Пугать и шантажировать!
По спине Изи побежали колючие мурашки, оставляющие за собой липкое чувство страха.
– Нюкта, глянь, – осторожно окликнула Изи.
– Этот старый козел меня не пропускает. – Нюкта локтем указала на притершийся «шевроле».
– Ты этого мужика знаешь?
Нюкта удивленно покосилась на сестру.
– Еще чего! Мне хватило одного старого мудака. – Нюкта притормозила. – Ты посмотри, какой наглый.
В этот момент желтоглазый крутнул руль и проскочил прямо перед «лексусом», предъявив сестрам помятый, словно искаженный саркастической ухмылкой, задний бампер.
Когда закончились конусы ограждения, Нюкта резко вырулила на скоростную полосу. Свободная трасса гладко потекла под колесами. Изи прислушалась к себе. Головная боль почти прошла.
– А как же наша кошка? – спохватилась Изи. – Ты же говорила, что, кроме нас с тобой, ее никто не видит. Допустим, я в это не очень верю. Но только мы ее кормим. А вдруг она от голода умрет?