Предварительные решения

– Так, ну, мне все ясно. А у вас, товарищ батальонный комиссар, есть вопросы к курсанту?
– Есть парочка, как не быть.
«Ну все! Хана мне! То все сидел и улыбался, а мне вопросы».
– Скажи, Иван, ты понимаешь, что рота позиции батальона никак не удержит?
– Да! Понимаю!
– Хорошо. Понимаешь, что все они погибнут или, того хуже, в плен попадут?
«Плен, плен, плен…»
– Да!
«Сейчас спросит, так какого хрена оставляю их там».
– Второй вопрос. Скажи, ты сам, лично, как комсомолец, считаешь, что нарушил приказ командования?
– Да!
«Только выгонят или трибунал?»
– У меня больше вопросов к комсомольцу Жукову нет.
– А вот тут ты ошибаешься, Рашид. Вопросы у нас не к комсомольцу Жукову, а к комбату Жукову.
«Это как понимать? Меня выгоняют или еще нет?»
– Даже подсудимому в суде дают последнее слово. А мы здесь если и судим, то не с целью выяснения – чьей-либо вины или невиновности, а только с целью определить уровень, если можно так сказать, предрасположенности человека к военному мышлению. Так что, комбат Жуков, рассказывай, почему ты отдал именно эти приказы. Давай спокойно и по порядку.
«Вроде не выгнали! Ох, чего говорить-то? Все мысли из головы повылетали».
– Если немедленно не перекрыть дорогу, то неприятель основными силами выйдет за спину нашим бойцам и отрежет весь корпус. А наличие железной дороги позволяет быстро перебросить резервы на это направление.
– Есть ли в этом смысл? Ведь порядка, скажем, пятидесяти танков при поддержке мотопехоты уже прорвались в тыл корпуса.
– Конечно, пятьдесят танков – сила, и попадись им какой-нибудь обоз или штаб, они его разгромят. Но у корпуса вполне достаточно сил справиться с танковым батальоном и ротой броневиков. К тому же, если им заблокировать подвоз горючего и боеприпасов, долго они не провоюют. Вообще, учитывая, что тут одна нормальная дорога, думаю, если мы сумеем сутки продержаться, у корпуса будет хороший шанс восстановить положение.
– Что ж, мотивы комбата Жукова, думаю, всем понятны. Да, товарищи?
Товарищи экзаменаторы закивали и, как показалось Ивану, даже чуть заулыбались.
– Тогда подытожу.
Иван, чуть было немного расслабившийся, опять застыл каменным изваянием.
– С одной стороны, мотивы самые, я не побоюсь этого слова, благородные, с другой – нарушение приказа. Как тут быть? Как рассудить? Прежде всего хочу напомнить, еще фельдмаршал граф Суворов Александр Васильевич сказал: «Хочешь повелевать, научись повиноваться». Я только что сказал, как нужно поступать с дезертирами, а невыполнение приказа есть дезертирство, и никак иначе. Спрашивается, почему мы тогда возимся с товарищем Жуковым? Почему просто не указать ему на недопустимость таких решений и даже их подсудность? Давайте разберемся, товарищи курсанты. Какова суть дезертирства?
Военнослужащий прекращает выполнять свой долг и покидает свой пост с целью спасти свою жалкую жизнь. Паникер при этом еще и орет: «Помогите! Все пропало!» И вообще несется без оглядки, сшибая все на своем пути. Похоже, что комбат Жуков действовал как дезертир и паникер? Нет, не похоже. Но приказ сознательно нарушил. Почему? Не вам, опытным сержантам, мне говорить, что уставы пишутся кровью, что у отдающего приказ всегда больше информации, чем у исполнителя. Но… жизнь всегда сложнее, чем можно описать в самом подробном уставе. И могут возникнуть ситуации, особенно в отступлении, когда вышестоящий штаб будет получать неполную информацию, да еще и с опозданием. Или даже вы получите приказ, намеренно искаженный или отправленный противником. По радио или, например, заставили малодушного командира с пистолетом у виска что-то по телефону приказать. Стоит задуматься, если вам без объективных предпосылок приказывают с хорошо укрепленных позиций уходить в тыл, особенно если вы прикрываете узел дорог, или переправу, или еще какой-то важный в стратегическом плане объект. Что тут можно посоветовать. Включать мозги и думать, что вам чуйка говорит, что партийная совесть подсказывает. Долг солдата – Родину защитить, по сравнению с этим смерть или трибунал – сущая мелочь.
 
Страшно было Ивану такой приказ отдавать? Конечно, страшно, и думаю, он больше не трибунала боялся, а того, что его наши же не поймут, подумают, что напрасно людей сгубил, а может, и еще чего хуже. Невыполнение приказа – позор, но еще страшнее жить с осознанием того, что ты имел шанс спасти тысячи жизней, но даже не попытался.
– Так, комбат Жуков?
– Да, товарищ командир.
– Что ж, чтобы закончить с моральной стороной вопроса, скажу: я бы поступил так же. Только роту не оставлял бы. Смысла держаться за старую позицию, хоть и обустроенную, нет никакого, а у тебя каждый боец на вес золота теперь. Обратите внимание, товарищи курсанты, Иван совершенно правильно вычленил главное – транспортный узел. Да, с большой степенью вероятности батальон, ставший костью в горле наступающих, будут уничтожать с яростью и всеми доступными средствами. Сколько он продержится против пехотной дивизии? А против двух, трех? Но у корпуса появится реальный шанс избежать окружения. Успеют ли батальон деблокировать? Тут все будет зависеть от решительности командующего и от наличия подвижных резервов.
И на сладкое. В зависимости от того, насколько успешно будет действовать корпус, вас, если, конечно, выживете, могут как наградить, так и под трибунал отдать, сделав козлами отпущения. Но я бы поступил так же. К слову, у немцев тактика оставлять в узлах коммуникаций гарнизоны, подготовленные к осаде, получила название festung, дословно крепость.
Так, значит с этим эпизодом разобрались. Поехали дальше. Жук, новая вводная. По радиосвязи удалось связаться с корпусом, командующий одобрил твои действия и обещает прислать подкрепление. Также тебе передали, что, по данным разведки, в рядах наступающей пехоты замечены самоходные штурмовые орудия «Штуги».
Командир протянул Ивану листок.
– Вот план железнодорожной станции и прилегающей местности. Садись, думай, а мы пока с остальными товарищами комбатами разберемся.
И понеслось… Подкрепление подходило то к нашим, то к немцам, Иван вертелся, как уж на сковородке, отбивая бесчисленные атаки на станцию, а Командир, казалось, только входил во вкус.
Когда поздно вечером «комдив Жуков», а он к тому времени, если считать по совокупности находящиеся в его подчинении части и подразделения, командовал как минимум дивизией, услышал: «Думаю, достаточно», то просто обмяк, чуть не свалившись со стула.
– Сомлел парень, уж больно ты на него насел, Виктор.
– Нормально, ничё он не сомлел, вон глаза живые. Утомился просто малость с непривычки.
– Слушай приказ, комбат. В столовую, а потом спать. И, Рашид, дай ему кого-нибудь в сопровождение.
Сил удивляться у Ивана уже не было.
Очнулся Жук, когда они с Баром уже подходили к грузовику. Оказалось, Константин все это время тактично молчал, не мешая Ивану думать.
– Бар, как думаешь, скоро поедем?
– Да.
– Что это ты так уверен?
– А ты назад глянь.
Иван обернулся, по полю по их следам топали три темных фигурки. Жук с Баром не сговариваясь замахали руками. Призыв был принят и верно понят, фигурки одна за другой перешли на бег.
Пока ехали, выяснили, что поразить врага смогли только трое, включая Ивана, и всех троих условно уничтожил второй танк. Впрочем, курсанты пришли к единодушному выводу, что посредники танкистам подыгрывали.
Так за разговорами и доехали. А потом Ивана взяли в оборот.
– Так, комбат Жуков, – довольный, как стыривший сосиску уличный кот, Макей перехватил Ивана на выходе из столовой, – как сказано в Писании, по делам и воздаяние, дуй к комиссару.
– Зачем?
– За надом! Там все узнаешь. Ты еще здесь? Бегом!
Вообще, Иван уже привык к тому, что инструктора обожают нагнетать. Нет бы просто сказать, зачем он понадобился Комиссару, будут нервы мотать до последнего. Вины за собой он не чувствовал, да и не зря же Макей его «комбатом» назвал, значит, вызывают в связи с этими недавними «тактическими играми». Хорошо или плохо он тогда отыграл? С теми, кто играет плохо, разговор короткий, а на него вон сколько времени потратили. Но почему к Рашиду? При чем тут партия? Нет, понятно, что партия – передовой отряд и без партии никуда. Но все-таки странно. Ладно, чего гадать, сейчас узнаю.