Исповедь

– Вы духовный наставник, – произнесла она, вглядываясь в мое лицо. – Вас все должно касаться, верно?
Я не ответил, стараясь запихнуть свои вещи в сумку для ноутбука в отчаянной попытке побыстрее уйти. В то же время я пытался убедить себя, что ничего страшного не произошло, я просто утешил ее, по сути, всего лишь подержал за руку, не более того, и я бы не задумываясь сделал то же самое с любым из своих прихожан.
Все хорошо.
Но, когда я повернулся, Поппи стояла рядом со мной, повесив сумку на плечо.
– Могу я прогуляться с вами до церкви? – спросила она. – Мой дом находится в том же квартале.
И почему я не удивился?
– Конечно, не возражаю, – ответил я, надеясь, что мой голос звучит нормально, а не как у священника, пытающегося побороть свою эрекцию у всех на виду.
Мы вышли из кофейни в невыносимую летнюю жару и перешли через дорогу. Молчание между нами казалось непривычным, то, что произошло несколько минут назад, отягощало его еще больше. Поэтому я заговорил, стараясь отогнать фантазии, которые продолжали наполнять мое сознание.
– Как долго ты тут живешь?
– Не очень долго, – ответила она. – На самом деле я переехала в этот дом две недели назад. Как только владелец клуба, в котором я работала, узнал, что у меня диплом в области бизнеса и большой опыт, он попросил меня стать консультантом по маркетингу и финансам, чем я могла заниматься удаленно, и оплата… ну, скажем, платят очень хорошо. И потом, в прошлом месяце, когда он нашел меня…
Ее голос сорвался, и, прищурившись, она посмотрела на тротуар, словно что-то разглядывала. Я не знал, что именно ее расстроило, но дал ей время собраться с мыслями.
Мы прошли еще несколько метров, прежде чем она продолжила.
– Так вот, теперь я отлично зарабатываю, тружусь на хорошего парня и обладаю свободой начать жизнь с чистого листа в милом небольшом городке. Этого я и хотела до того, как Стерлинг появился в том клубе.
Стерлинг. Я припомнил это имя из нашего разговора о ее прошлом, и, черт бы все побрал, но оно вызвало нелепый укол ревности, как будто существовала такая вселенная, где мне было позволено испытывать собственнические чувства по отношению к Поппи Дэнфорт.
Мы дошли до церкви.
– Приятно было повидаться с вами, святой отец, – сказала она с легкой улыбкой, направляясь дальше.
– В каком из домов ты живешь? – Я пытался ее задержать, прекрасно понимая, что просто тяну время, но ничего не мог с собой поделать. Мне необходимо было еще раз взглянуть на эти красные губы и услышать ее хрипловатый голос.
– Вон в том. – Она указала на дом напротив парка, уютное бунгало с огромным деревом в палисаднике и заросшим садом позади. Я знал, что смогу увидеть его из дома священника, а также включен ли у нее свет, стоит ли ее машина на подъездной дорожке, смогу наблюдать, как она передвигается по кухне ранним утром, готовя кофе.
Не слишком здоровая тенденция, на мой взгляд.
– Что ж, если понадобится какая-либо помощь в перестановке мебели или еще с чем-то…
Черт, зачем я это предложил? Мне только не хватало остаться с ней наедине в ее доме.
Но тут ее лицо озарилось, и мое сердце на мгновение остановилось. Она все время была красивой, но счастливой ли… А в тот момент она просто засияла от счастья.
– Было бы замечательно, – сказала она. – Я никого тут не знаю, а мои друзья далеко отсюда… Да, я обязательно дам вам знать, если мне понадобится помощь.
– Хорошо, – произнес я, все еще находясь под чарами ее улыбки и внезапно оживших глаз. – В любое время.
Она наклонилась вперед, привстав на цыпочки, и до меня дошло, что она делает, только когда почувствовал ее мягкие губы на своей щеке. Я замер, запоминая каждую деталь, каждое ощущение, все это запечатлелось в моей душе вместе с отпечатком ее темно-красных губ на коже.
– Спасибо, – прошептала она, ее слова и дыхание опалили мое ухо, а затем она прикусила губу и отвернулась, направившись к своему дому.
А я вернулся к себе, чтобы принять очередной двадцатиминутный холодный душ.
* * *
Я бы солгал, сказав, что в равной степени не боялся и не ждал с нетерпением часов исповеди в понедельник. Я провел воскресную мессу, осматривая скамьи в поисках Поппи, и, не увидев ее, на короткое мгновение почувствовал надежду и огорчение. Возможно, она больше не придет, вероятно, ее недолгое увлечение религией угасло, и, может быть, это безнадежное испытание моего самоконтроля закончилось.
 
«Может быть, я ей наскучил», – подумал я и даже почувствовал некое облегчение.
«Возможно, она больше не хочет иметь со мной никаких дел», – снова подумал я и на этот раз почувствовал лишь боль.
И вот поэтому, когда в тот понедельник Роуэн наконец-то покинул исповедальню и кто-то другой, скользнув внутрь, занял его место, я позабыл о всех своих переживаниях, и мой пульс участился (от волнения или возбуждения, я не знал).
– Отец Белл, – раздался тихий голос.
– Здравствуй, Поппи, – ответил я, стараясь делать вид, что мой член совершенно не отреагировал на ее голос.
Она рассмеялась тихо и с облегчением, и звук ее смеха вызвал в воображении улыбку, которой она одарила меня в прошлую пятницу, и то, как ее лицо засияло, когда я предложил ей свою помощь.
– Не знаю, чего я ожидала. Просто… иногда все так хорошо, что даже не верится. Я уехала из Канзас-Сити, чтобы начать все сначала, найти какой-то смысл в своей никчемной жизни, и тут, практически на заднем дворе своего дома, наткнулась на этого невероятно красивого пастора, готового выслушать о всех моих невзгодах.
– Это моя работа, – сухо ответил я, пытаясь игнорировать тот факт, что испытал мальчишескую радость, когда она назвала меня красивым. – Я здесь для всех страждущих.
– Да, я знаю. Но в данный момент «все страждущие» включают меня, и я не могу выразить, насколько благодарна вам за это.
«Скажи ей, что больше не можешь это делать, – потребовала моя совесть, и я мысленно вернулся в тот день в моем кабинете. – Помоги ей найти кого-нибудь еще, кого угодно, для исповеди».
Да, мне следовало так сделать. Потому что она ясно дала понять, что доверяет мне, в то время как я снова и снова мысленно предавал ее доверие (в многочисленных позах, на каждой поверхности моего дома).
Но только я решился рассказать ей, как все должно быть, она произнесла:
– Вы готовы?
И тогда на ум не пришло ничего, кроме:
– Да.
Поппи:
– Так продолжалось около полутора лет. Помогая Марку в бизнесе и танцуя, я зарабатывала почти столько же, сколько имела бы в одном из нью-йоркских офисов. Мне нравилось, что я могу танцевать: я очень это любила. И пусть это был не балет или эстрадный танец, мое тело все равно двигалось под ритм и музыку. И мне нравилось, как много секса было в работе – даже если никто им там не занимался, сексуальное напряжение, запах возбуждения обволакивал весь клуб, и я не могла насытиться им.
Но я была одинока. Мужчины в клубе умоляли меня поехать с ними домой, предлагая гораздо больше, чем секс на одну ночь, обещая пентхаусы, яхты и содержание, но я отказывалась становиться любовницей. Может, я и люблю секс, но далеко не дура, и у меня есть душа. Мне захочется в один прекрасный день иметь мужа, детей, внуков и все такое… Я не могла заставить себя довольствоваться заменой, какое бы временное удовольствие это ни приносило.
Но компромиссом моему самоуважению были холодная постель и затертый до дыр вибратор, это начинало надоедать. Не говоря уже обо всем том, о чем я только что говорила: о муже, детях и прочем. Я начала скучать по своей прежней жизни. Не по монотонности или лицемерию, но, по крайней мере, по гарантии. Останься я дома, я никогда бы не была одинока. Уже вышла бы замуж и, возможно, забеременела бы. Что, если я совершила ошибку? Что, если разрушила свои шансы на счастливую жизнь? Потому что – давайте посмотрим правде в глаза – какой мужчина женится на стриптизерше, независимо от того, откуда она родом и кто она?