Попалась, ведьма!

– Неужели?
Шейн иронично вскинул бровь.
Я переводила взгляд с него на отца и обратно. В голове не укладывалось, что все происходит на самом деле. Это не может быть правдой! Отец никогда бы так не поступил ни с моей матерью, ни со мной. Он всю жизнь прожил в Греге, этой исконно ведьминской провинции. Знает все наши обычаи и традиции. И понимает, насколько важно для каждой из нас связь с родом.
Отец тем временем зажмурился и несколько раз с тяжелым присвистом втянул в себя воздух, каждый раз выдыхая через рот. Затем продолжил уже спокойнее, но по-прежнему не открывая глаз:
– Вы правы лишь в одном: при желании Аманда могла бы поставить метку на плечо Кристы. Как ни печально об этом говорить, но времени у нее было с избытком. После родов прошло два дня до смерти моей жены. И все это время она была в полном сознании.
Отец замолчал. Его губы кривились в горькой гримасе.
– Почему в этом случае метка не была поставлена? – спокойно спросил Шейн, по всей видимости, не испытывая ни капли сочувствия.
– Это было решение Аманды, – глухо ответил отец и устало посмотрел на Шейна. – Она… Она больше не хотела быть ведьмой. Считала свой дар не благословением небес, а проклятием. Ива в свое время сильно отличилась. Лишь каким-то чудом и благодаря прямому вмешательству верховной ведьмы она спаслась. Но тьма из души Ивы никуда не делась. Да, она раскаялась. Да, она отреклась от занятий запрещенным колдовством. Однако гримуар сохранила. Передала его Аманде, взяв клятву сберечь для потомков. Но моя жена… Понимаете, она была совсем другой. Не такой, как Ива, и близко.
И опять отец сделал паузу.
Было видно, как нелегко ему даются эти откровения. На его виске заходилась в бешеном пульсе тонкая синяя венка. Над верхней губой выступили крупные капли пота.
– В чем же это выражалось?
Я зло глянула на Шейна.
Почему он такой жестокий? Почему продолжает задавать вопросы? Неужели он не видит, что для отца крайне неприятна и болезненна эта тема?
Шейн улыбнулся, перехватив мой взгляд. Едва заметно подмигнул, и я рассердилась еще больше.
Такое чувство, будто его вообще забавляет вся эта сцена. Вот ведь… нехороший человек!
«Человек? – вдруг раздался у меня в голове веселый голос. – Криста, спасибо за комплимент, конечно. Но ты, случаем, не забыла, кем я являюсь на самом деле?»
Ух ты!
Я испуганно округлила глаза. Он и так умеет? Если честно, очень неприятная способность. Не хочу я, чтобы со мной разговаривали подобным образом. И уж тем более не желаю, чтобы мои мысли читали.
В ответ раздался лишь короткий саркастический смешок, который, уверена, услышала только я.
– В чем выражалось? – растерянно переспросил отец. – Вы будете смеяться, но Аманда до самой смерти жутко боялась темноты. Даже будучи взрослой женщиной, не могла зайти в комнату, если там не горел свет. Иногда ей снились кошмары, и она просыпалась вся в слезах. Аманда… Она ненавидела свой дар. Считала, что это все из-за него. И не желала подобной участи своей дочери. Поэтому она и не поставила метку.
В светлых глазах Шейна вновь отразилось тревожное багровое пламя, словно он был чем-то недоволен. Но блондин ничего не сказал. Лишь наклонил голову, показывая, что принял объяснение моего отца.
С минуту в комнате царила тишина. Отец медленно опустился обратно в кресло. Поднял к лицу руку и шепотом выругался, увидев глубокие порезы, оставленные лопнувшим бокалом.
– Наверное, надо перевязать, – предложила я. – Я сейчас принесу бинт.
Сделала шаг к двери, но Шейн привычно щелкнул пальцами, и отец ойкнул.
Я круто развернулась к нему, готовая броситься на помощь. И тут же расслабилась, увидев холодное голубоватое свечение лечебных чар вокруг его ладони.
Мгновение, другое – и заклинание окончательно впиталось в его кожу. Отец недоверчиво покрутил рукой. Затем достал из кармана носовой платок и принялся вытирать кровь.
– Спасибо, – буркнул он, не глядя на Шейна.
– Не стоит благодарности. – Тот по своему обыкновению прохладно улыбнулся. И вкрадчиво продолжил: – А теперь, господин Петерсон, вы отдадите мне гримуар.
 
– Он уничтожен, – мгновенно выпалил отец, как будто ожидал именно этого. Бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, после чего добавил: – Ива сожгла его прилюдно, о чем прекрасно знает магический надзор.
– Ива сожгла другую книгу, – нежно промурлыкал Шейн. – Вы же сами сказали, гримуар она сохранила. И именно это не дало спокойной жизни вашей жене.
– Не понял, – после короткой паузы выдохнул отец.
– Ваша жена была ведьмой, но ведьмой, которая большую часть своих способностей сознательно блокировала, – пояснил Шейн. – За всю жизнь она ни разу не прикоснулась к гримуару. А еще отказалась от фамильяра, хранителя рода. Последний, к слову, был жутко оскорблен этим. Он изо всех сил пытался докричаться до вашей жены, но она нейтрализовала его усилия. Днем успешно, а вот ночью, когда во сне защита ослабевала, – не очень. Отсюда ее кошмары, боязнь темноты и прочее.
– Извините, звучит как бред. – Отец недоверчиво покачал головой. – Почему я должен верить вам?
– Потому что я лично разговаривал с фамильяром, – спокойно ответил Шейн.
Легонько взмахнул рукой – и со столика взмыли в воздух оставшиеся два бокала с вином. Один поймал он, второй перелетел на подлокотник кресла, в котором сидел отец.
Я с невольным сожалением вздохнула.
Ну вот. А меня почему обделили?
«Потому что, – кратко прозвучало в голове. – Криста, во время пробуждения силы ты должна быть кристально трезва. Это и без того будет нелегким для тебя испытанием».
В душе робко затрепетала надежда. Неужели Шейн все-таки сделает это? Неужели сегодня я стану ведьмой?
Правда, непонятно, почему он не пришел ко мне до начала экзаменов в Грегскую школу. Боюсь, мне будет очень нелегко убедить директрису дать третий шанс. Да и ждать опять целый год.
«Обсудим позже, – отрезал Шейн. – И не отвлекай меня. Я должен убедить твоего отца отдать гримуар по доброй воле. Конечно, я могу забрать его силой. Но последствия могут быть непредсказуемыми».
Я послушно кивнула, показывая, что все поняла и услышала. И тихим мышонком скользнула к креслу, стоявшему в дальнем углу гостиной.
– Вы разговаривали с фамильяром? – опять переспросил отец, не обратив ни малейшего внимания на бокал рядом. – Быть того не может! По-моему, на это способны только ведьмы.
– Не только.
Под ярким светом магического шара особенно ярко блеснул медальон надзора, вытащенный Шейном из кармана. О да, отец прекрасно знал этот символ. Потому как заметно побледнел и дернул кадыком, точно проглотил какое-то ругательство.
К слову. Я до сих пор не понимала этого парадокса. Шейн одновременно и демон, и работает в надзоре. Нелепица какая-то!
– Вы из надзора. – Отец, не отводя глаз от серебряного медальона, рванул ворот рубашки, как будто тот душил его.
– Не совсем, – мягко возразил Шейн. – Я оказываю ему, так сказать, консультативные услуги. Разыскиваю сбежавших ведьм, потерянные артефакты. И гримуары, которые могут быть опасны, если попадут не в те руки.
– Я не знаю, где гримуар Ивы, – хрипло выдохнул отец.
– Господин Петерсон, ну полно вам.
Шейн сверкнул белозубой улыбкой. Правда, мне от этого почему-то стало очень неуютно. А блондин тем временем медленно пригубил бокал, глядя на моего отца поверх него.
Отец нервно дернулся, словно от удара. Слепо зашарил рукой по подлокотнику, нащупал свой бокал и одним глотком осушил его.
– Я не знаю, где гримуар Ивы, – повторил он чуть тверже. – И я вам об этом уже сказал.
– А я сказал, что говорил с фамильяром. – Шейн укоризненно цокнул языком. – Более того. Я и сейчас его вижу. Он сидит прямо у вас на плече.
Лицо отца исказилось от ужаса. Он принялся суматошно оглядываться, явно пытаясь увидеть то, о чем, а вернее – о ком говорит Шейн. И с нескрываемым облегчением перевел дыхание, убедившись, что на его плечах ничего нет.