Athanasy: История болезни

Если бы только я понимал людей лучше. Бригитта всегда знала, что нужно говорить в таких ситуациях – знала, но меня научить забыла.
Пришлось сказать что-то очевидное:
– Не бойся! Купол защищает нас от Фиолетовой Смерти. Защищал многие поколения и простоит ещё десять раз по столько же.
– Я боюсь не Фиолетовой Смерти. Я боюсь простой смерти, обычной, которая живёт здесь, с нами. Очень боюсь.
На мгновение я растерялся, не зная, что ответить. Мы шагали в тишине, наворачивая круги и петли между колоннами. Под ногами перемежались полосы света и тени: белая, зелёная, белая, зелёная… Словно детский леденец. Совершенно неуместный образ, но такой привлекательный.
Я принялся считать в уме соотношение числа пройдённых полосок к количеству необходимых для этого шагов.
– Никогда не задумывался раньше об этом… – неуверенно начал я. – Но недавно умер коллега моей сестры.
– В каком возрасте?
– Раннем. Он не был стариком, если ты об этом. Впрочем, странно думать, что он умер раньше своего срока, ведь срок ему определили Машины…
– Вот именно, Джоз!
Полианна отпустила мою руку и остановилась. Пришлось остановиться и мне – прямо посреди парка; одни столбы-деревья кругом, насколько хватает взгляда.
– Разве тебя не возмущает, – горячо проговорила она, – разве не злит, что Машины решают, сколько нам жить?
– Это их право и обязанность…
– Жизнь кого-то обрывается, едва начавшись, а кто-то влачит своё существование годами, не делая с этим даром абсолютно ничего. Несправедливо! Обидно!
– Что-то не помню, чтобы они звались Машинами Справедливости и Равенства, верно? – повторил я фразу Галена. Наполовину в шутку, желая разрядить вдруг сгустившуюся атмосферу; но Полианна посмотрела на меня так, как будто я сам внезапно обратился в омерзительного Главкона, которого нужно незамедлительно сразить и усечь голову.
Вместо того, чтобы поразить меня пылающим мечом, она сказала:
– Когда-то у меня был… Дорогой мне человек. Очень хороший человек. Он научил меня очень многому, и не только меня.
– И кто же это был? – кажется, я смог скрыть за обычным вопросом пронзивший меня укол ревности.
– Неважно. Важно другое. Он умер. Умер в сорок лет, и вместе с его смертью Город потерял очень многое. Я потеряла.
– Но Машины Любви и Благодати всем отмеряют по сорок лет. Это глубокая старость. Зачем жить дальше?
– Не говори мне о Машинах! Только не сейчас!
Она резко взмахнула рукой, как будто действительно вознамерилась отрубить кому-то голову:
– Мы не должны умирать так рано. Понимаешь? Не обязаны.
– Таков наш уклад.
– Уклад можно изменить. Можно изменить всё. Сам подумай, каких высот мы смогли бы достичь, будь у нас побольше времени!
– Каких? Ты хочешь стать министром?
– Мы могли бы выйти наружу.
Полианна тут же замолчала, словно испугавшись своих же слов. Она напряжённо уставилась на меня.
– Я не побегу доносить кланкам, – тут же сказал я.
– Я знаю. Если бы ты хотел, то сделал бы это раньше.
– Но я… я не согласен. Нам отмерена полновесная жизнь, в самый раз, не больше, и не меньше. Мы служим Городу, исполняем своё предназначение. А потом уходим. Долгая жизнь – это дар Франка самым достойным. Министрам, например.
– Ты действительно в это веришь, или повторяешь те слова, которым тебя научили?
«А есть разница?» – почти сказал я; на полпути к губам эти слова изменились:
– Я не знаю.
– Это хорошо. Хорошо, что не знаешь.
Странным образом мои слова как будто её успокоили. Она снова взяла меня под руку и зашагала вперёд, уже не пытаясь намеренно заблудиться в стеклянном лесу.
– Я хочу жить, господин Кавиани, – с неуместным весельем заявила она, – пощадите бедную девушку, уважаемый чиновник.
– Как-то не смешно.
– Подумай над этим. Чем дольше мы живём, тем дольше сможем пробыть вместе.
– Мы? Мы с тобой?
Я нервно посмотрел вперёд. Дверь выхода неумолимо приближалась, а Полианна всё ускоряла и ускоряла шаг. Время истекало, а разговор не становился яснее.
– Если что-то придумаешь и захочешь поговорить об этом серьёзнее, то оставь мне записку тут, у дерева-хлореллы.
 
– А если её кто-то найдёт?!
– Спасибо за интересное свидание, Джоз!
Внезапно она коснулась моей щеки губами – так неожиданно, что я почти вскрикнул. После чего отпустила мою руку и выбежала на улицу, прикрыв дверь за собой.
– Почему нельзя просто связаться по почте?.. – обескураженно прошептал я, потирая щёку. Вопрос повис в воздухе – слушать его было уже некому.
Конечно же, на улице никого не оказалось. Нет даже случайных прохожих. Ярко освещённая улица пуста, куда ни кинь взгляд – только бетонные кубы и цилиндры зданий, неподвижно громоздящиеся друг на друга в звенящей тишине. Как обычно, Полианна словно растворилась в воздухе.
Одно из двух: или она умеет летать, или очень быстро бегает.
Я зажмурился до радужных кругов перед глазами, снова с усилием растёр лицо ладонями и пошагал домой.
  
Глава 7
 
Счётная Машина
 
Ноги подламывались на каждом шагу.
Наконец-то я взял пропуск в министерский спортзал. Вчерашний день показался идеальным для того, чтобы наконец-то получить порцию благословенного Триединства гормонов путём нормальных людей – через физические нагрузки. Беговая дорожка выглядела самым подходящим тренажёром для новичка. Кажется, это было ошибкой.
Но я хожу на этих же самых ногах всю свою жизнь! Кто мог подумать, что бегать настолько сложнее? Вот они, ошибки экстраполяции без достаточного массива данных.
Прохожие на улицах перестали казаться безликими тенями – это люди, такие же, как и я. Угрюмые, недовольные, спокойные и равнодушные. Теперь я знаю, что кроется за этими лицами: кто-то опаздывает на работу, потому что не нашёл в себе сил встать вовремя; кто-то беспокоится, что исчерпает абонемент на питание в этом месяце; у кого-то в голове крутятся полузабытые сны.
Им плевать на меня, ведь у меня такое же лицо: вчера угрюмое, сегодня недовольное, завтра равнодушное. И от этого сердце наполняется спокойствием.
Теперь я один из них. Пусть и не сразу, но я нашёл своё место в Городе: у меня есть работа, друзь… знакомые и коллеги, есть своё предназначение. Меня даже один раз поцеловали в щёку. Это мелочь, но всё должно с чего-то начинаться.
Хотелось шагать по плиткам тротуара уверенно и гордо. Но слишком уж болели ноги.
Даже сумрачные коридоры подвального этажа в этот раз показались уютными. Сколько раз я уже здесь проходил? Смешно даже думать, что когда-то простая прогулка по этому холлу в сопровождении младшего сержанта Драйдена напугала меня до полусмерти. Пожалуй, это я могу сейчас устроить ему экскурсию, ведь я знаю каждый уголок и поворот. Теперь ничто не способно меня удивить, или напугать, или…
В кресле моего кабинета сидел Гален Сулайман.
Испуганный вздох удалось переделать в сдавленный смешок:
– Тебя понизили в должности?
– Нет. Тебя повысили, – Гален и бровью не повёл на мою смелую шутку, отчего душу наполнило смутное разочарование, которое тут же смешалось с радостным удивлением.
– Что? Но почему?
– Очень рад, что первый вопрос, который пришёл тебе в голову, – это «почему».
Гален крутанулся на стуле к терминалу; ножки издали душераздирающий скрежет. Похоже, пока меня не было, он успел смириться с отсутствием колёс и теперь в своей характерной манере просто игнорировал неудобный факт, навязывая креслу свою волю.
– Я не люблю глупых людей, – заявил он. – Знаешь, как глупые люди представляют себе умных?
– Это очередной вопрос, над которым я должен подумать и сам прийти к какому-то поучительному выводу?
– Нет. Но я рад, что ты вдруг обрёл некоторую дерзость. Ты порадовал меня уже два раза за одно утро. Ещё один раз, и ты получишь купон на бесплатное печенье.
– Дерзость?.. Прости… Я просто…