Белые львы (СИ)

Судя по всему, Мурзин только что узнал о случившемся.
 – Я у Йена Хейдена. В его номере, – спокойно произнес Саша. – Где? – через паузу выдохнул Мурзин. – У Йена Хейдена. В отеле «Георг Пятый». В трубке воцарилась гнетущая тишина. – Он тебя удерживает? – Нет. Он готов меня отвезти… – Нет! Я пришлю за тобой автомобиль. Спустись в холл и жди, через десять минут машина будет. Ни в коем случае не выходи на улицу. Понял? – Да, Старший. Мурзин отключился. – Спасибо тебе, Йен, – сказал Саша. – Мне надо идти. Йен понуро кивнул. – Ты свободен. А я выполню все, что обещал. Насчет этого твоего… – Да, – вздрогнул Саша. – Иначе Силецкий убьет его. И меня. То, что случилось, было его предупреждением. – Что?? Так это был Силецкий? – взревел Йен. – Да. До встречи, – сказал Саша и выскользнул из номера.
Йен некоторое время осоловело смотрел на закрывшуюся дверь. А затем набрал номер мобильного.
 – Эрик? У меня срочное дело. *** – Мразь! – Старший плюнул в стоявшего перед ним на коленях Младшего. – Жалкая мразь! Шлюха! Ты был с ним. Ты дал ему отсосать. Ему. Этому… – лицо Старшего перекосилось, в глазах запылало черное пламя. – Как ты посмел вообще к нему прикоснуться?? Саша молчал. Лицо его было отрешенным, взгляд отсутствующим. И это бесило Старшего. Он отлично умел владеть собой. Но Хейден… Хейден… То, что его Младший был с Хейденом, дал ему отсосать и даже не счел нужным этого скрывать – это просто срывало все тормоза. Он дал Младшему звонкую пощечину. Потом еще. И еще. Из груди его вырвалось рычание. Но затем он внезапно остановился. Замер. – Скажи мне, – произнес он тихо. – Скажи мне, что ты делал это, потому что был в шоке. Потому что не понимал, ни где ты, ни с кем. Он просто воспользовался этим. Так? В глазах Старшего появилась надежда. Он как будто умолял Младшего сказать, что именно так все и было. Но тот отрицательно покачал головой. – Нет. Я все понимал. – Понимал, – в голосе Старшего была горечь. Он буквально испепелял Младшего взглядом. Но это пламя тонуло в серых озерах, гладь которых оставалась все такой же отрешенно-спокойной. Подойдя к Младшему, он схватил его за волосы и заставил запрокинуть голову. Но и сейчас страха в глазах не было. Как и не было покорности. Была лишь готовность принять свою участь. – Если бы ты был рабом, – заговорил Старший, – я приказал бы высечь тебя. Или высек бы сам. До кровавых ран. До полусмерти. А потом вышвырнул бы за дверь. Но ты не раб. Ты – мой Младший партнер. И ты нарушил свое обещание, свою клятву: никогда не вступать ни с кем в связь, исключая рабов, без моего особого разрешения. И ты знал мое отношение к этому ублюдку Хейдену. Ты в курсе, что сейчас у меня из-за Хейдена очень большие проблемы, которые грозят мне… – тут он замолчал. – Может быть, ты знаешь очень мало, но даже этого достаточно, чтобы понимать. Знаешь, о чем я сейчас жалею? Я жалею, что там, возле Лувра погиб не ты, а двое парней, которые охраняли жизнь такой неблагодарной твари как ты! Если бы ты погиб там, я оплакивал бы тебя, я мстил бы за тебя! И я считал бы тебя самым прекрасным, что было в моей жизни! А теперь ты – просто кусок дерьма! – Ты убьешь меня сам? – спокойно спросил Саша. – Хотел бы! – Старший метнул на него испепеляющий взгляд. – Очень хотел бы. – Но ты не сделаешь этого, – в голосе Младшего зазвучал непривычный холод. – Ты угадал, – с легким удивлением заметил Старший. – Не хочется руки об тебя марать. – Предоставь это Силецкому. Это ведь его люди убили твоих парней. – Что? – глаза Мурзина сузились, засверкали хищным огнем. – Зачем? Почему они метили в охранников, а не в тебя? Саша молчал. – Силецкий хотел тебя напугать? Заставить что-то сделать? Отвечай! Отвечай, я сказал! – снова звонкая пощечина. И снова молчание. – Хорошо, – проговорил Старший. – Я все равно узнаю. И учти, что лучше бы тебе сейчас рассказать всё. Саша молчал. – С сегодняшнего дня мы спим в разных спальнях. По возвращению в Москву я приму окончательное решение, – отрывисто говорил Старший. – А сейчас нам предстоит встреча с адвокатами. В центре Парижа произошла стрельба – дело неслыханное. Полиция стоит на ушах, да и само французское правительство. А погибли двое сотрудников моей службы безопасности, охранявших тебя. Тебя! Так что бесед с полицией не избежать ни тебе, ни мне. И к этому надо подготовиться. Имени Силецкого не смей упоминать. Это мое дело, я сам с ним разберусь. А теперь – вон с глаз моих! Саша покорно вышел из комнаты. *** Мурзин был в ярости. Он с самого начала знал, что поездка в Париж будет вовсе не увеселительной прогулкой, слишком серьезные проблемы следовало решить. Но он и подумать не мог, что пребывание в Париже превратится в ад. И самое ужасное было не в кровавой стрельбе и не в проблемах бизнеса, оказавшегося в капканах мировой политики. Самое ужасное было то, что его Младший снова оказался с проклятым Хейденом. Пусть ненадолго. Пусть на какой-то час. И он даже знал – потому что читал это в глазах Саши и видел, что тот говорит правду – Хейден не брал его драгоценного мальчика. Напротив, он сам брал у него. Брал в рот. Но и это сводило с ума Мурзина. Он знал, что дело тут не в сашиной похоти. Парень никогда не пытался флиртовать с кем-нибудь. Мурзин видел, что Олега он трахает лишь для того, чтобы утвердить свою власть, а к Михаилу даже не пытается прикоснуться. Наверное, годы работы в «фирме» Сидюхина сделали свое дело. Саша пресытился, ему стал неинтересен просто секс. Он был вместе с Мурзиным не из-за секса. Но и к Хейдену он тянулся не из-за секса. Точнее, не только из-за него. И это понимание сводило хладнокровного отставного офицера спецназа с ума. Он был повелителем своего саба, и саб был предан ему. Но было нечто, над чем был не властен ни он, ни его саб. По правде говоря, Мурзин не знал, как поступить с Сашей. Возможно, впервые в жизни он растерялся. Он, не терявшийся в кровавых перестрелках в жаркой Эфиопии, в опаснейших операциях в ущельях Афганистана, во время ковровых бомбардировок в раскаленных песках Йемена…
 
Теперь он не знал, как поступить. Да, раба он выпорол бы, посадил в подвал на цепь или просто вышвырнул. Но Саша не был рабом. Не просто потому что Мурзин присвоил ему статус своего Младшего партнера. Дело было в другом. Сам того не желая, Мурзин прорастил в этом парне с серыми глазами нечто новое. Саша почувствовал власть. Почувствовал ее сладость. И, на удивление, не ошалел от этого, не возомнил себя царем горы, не превратился в капризного тиранчика. Он как будто осторожно исследовал пробуждающуюся в нем властную натуру, не доверяя себе и постоянно себя сдерживая.
 Если бы не это, он никогда не пошел бы с Хейденом. Эту новую личность, рождавшуюся в молодом поэте, было сложно наказать. Но оставить безнаказанным Сашу Мурзин не мог: он был Старшим и обязан был подтверждать свой статус, жестоко карая преступления против его воли. А Саша совершил преступление, и не скрывал этого. Не скрывал, но и не раскаивался. И даже не пытался делать вид, что раскаивается. Это было честно. Это восхищало Мурзина. Но это же вызывало в нем бешенство. Он ненавидел, когда что-то или кто-то выходит из под его контроля. Что ж, если он не знает, как наказать Младшего, то пусть и тот мучается неопределенностью. Неопределенность бывает страшнее боли. А он пока займется проблемами, которые навалились на него в Париже. Убийство было громким. Еще бы, стрельба и два трупа в двух шагах от Лувра, прямо среди многотысячных толп туристов! Само собой, встали на уши французские спецслужбы, новость вышла в топ заголовков мировых СМИ, телеканалы вели репортажи с места происшествия… Естественно, заговорили о теракте, об исламских радикалах, о левацких группировках. Но очень быстро выяснилось, что погибшие – русские. Тут же пошла волна новостей о русской криминальной разборке в самом сердце Парижа, стали выдвигаться версии о политической подоплеке случившегося, МИД Франции стоически воздерживался от комментариев, российское посольство в Париже гневно отвергало все «инсинуации и спекуляции» по поводу причастности российских властей. Очень быстро в новостях замелькала фамилия Мурзина: стало известно, что погибшие входили в число его телохранителей. Телефон Мурзина раскалился. Само собой, его номер знали немногие, удар звонков из СМИ пришлось выдержать его секретарям. Но пошли звонки из очень высоких кругов. Первыми на Мурзина насели французы, с изысканной вежливостью, но весьма холодно требовавшие объяснений, каким образом русский бизнесмен оказался вовлечен в криминальную разборку в центре Парижа, ударившую по престижу Франции. Учитывая и без того напряженные отношения Мурзина с французскими чиновниками из-за мятежа в Чамбе, это было крайне плохим сигналом. Затем последовали звонки из высоких кабинетов в Москве. Там не стеснялись в выражениях. Мурзину орали, что отношения России с Европой и без того «в полной жопе», «французы все время выёбываются», в том числе из-за того, что он «заварил кашу в этой ебучей чамбе», а тут еще он устроил пальбу в центре Парижа, и теперь «баллоны говна на нас катят все кому не лень». Было такое впечатление, что Мурзин собственноручно застрелил возле Лувра сотрудников своей же службы безопасности. И российские чиновники разом забыли, что мятеж, инспирированный Мурзиным в Чамбе, осуществлялся с молчаливого одобрения все тех же чиновников в Москве, которые теперь брызгали слюной. Мурзин ведь играл в Чамбе не сам по себе, Россия была заинтересована в том, чтобы ограничить поставки алюминия и титана на Запад со стороны конкурентов. Но теперь отдуваться за все предлагалось ему. В свое время Мурзин ушел из спецназа именно потому, что ему надоело, когда высокие военные чины бросают подчиненных в пекло, а в случае неудачи сваливают на них всю вину и прикрывают свои задницы. Нечто подобное происходило и сейчас. То, от чего он ушел, к тому и вернулся. Что ж, ему не привыкать. И Мурзин ринулся в бой. Срочно вызвал своих французских адвокатов. Постарался оградить Сашу от внимания прессы. Впрочем, допроса Саша не избежал: он был основным свидетелем. Мурзин опасался за него. Все-таки Саша был непредсказуем в своих реакциях. Но парень вел себя спокойно и отстраненно. Хотя ему задавали неудобные вопросы: в каком качестве он сопровождал Мурзина в Париж, почему к нему приставили двоих телохранителей и почему стреляли именно в них, а не в него. Саша отвечал, что является личным референтом мсье Мурзина (это вызвало понимающие ухмылки следователей), и телохранителей к нему приставили именно поэтому (скептические ухмылки). Почему прицельную стрельбу вели по телохранителям, а не по нему, он не знает (недоверчивые ухмылки). Нет, в дела, связанные с бизнесом мсье Мурзина, он не посвящен. В его функции входит только представительское сопровождение мсье Мурзина (снова понимающие ухмылки). Нет, лично у него в Париже нет знакомых. Да, он бывал в этом городе прежде. С туристическими целями. С мсье Мурзиным прибыл сюда впервые. Да, он сопровождал мсье Мурзина в Чамбе. Нет, цели поездки остались ему неизвестны, это не его компетенция. Нет, у него нет предположений по поводу того, что покушение как-то связано с интересами мсье Мурзина в Чамбе. Что? Покушение из-за ревности? Он не понимает, что имеет в виду мсье следователь. Да, он провел некоторое время после покушения с деловым партнером мсье Мурзина Хейденом. Нет, у него нет ни малейших оснований связывать мсье Хейдена со случившимся. В каких отношениях он состоял с мсье Хейденом? Он не станет отвечать на этот вопрос, поскольку это выходит за рамки расследования. Сашу пытали полтора часа в присутствии адвоката и переводчика (Саша говорил и по-французски, но не слишком хорошо). В итоге его отпустили, не взяв с него никаких подписок. Мурзин приказал Младшему отправляться в отель и не покидать свой номер. Самого Мурзина допрашивали три часа. После этого у него были неприятные встречи с французскими правительственными чиновниками. По сути ему предъявили ультиматум: или он прекращает поддержку мятежников Чамбе или у него возникнут серьезные проблемы в Европе. Будут серьезно проверены все финансовые операции, многие из которых выглядят крайне подозрительно. Вот это было очень плохо. Мурзин занимался переводом денег на Запад многих высокопоставленных лиц в России, и если эти операции будут вскрыты в Европе, то почва у него под ногами загорится и в России: такое не прощается. Крайним будет он. Это не пугало Мурзина. Он часто бывал крайним. И в армии, и в бизнесе. И он не поддавался на запугивание, выдвигал встречные условия, мысленно проклиная и Хейдена, и Силецких, по сути устроивших ему двойную ловушку, и твердо знал, что если выживет, то отомстит и тем, и другим. Обязательно. Все осложнилось в разы после скандальной публикации в одном из ведущих французских изданий. Ее главным героем был не Мурзин. И не Хейден. Главным героем был Саша.