Белые львы (СИ)

====== 16. В ТУМАНЕ СЕРЫХ ОЗЕР ======
 ГЛАВА 16. В ТУМАНЕ СЕРЫХ ОЗЕР Саша шел за Cтаршим. Взгляд парня был холодным и безучастным, но ему было страшно. Он был уверен, что его ждет пытка. А возможно, и участь Ефимова. Однако этот страх был спрятан под броней льда, которым покрылись серые озера его души. Старший открыл дверь в комнату, где они прежде спали вместе. Он обернулся, посмотрел на Сашу. В темных глазах Старшего не было ни угрозы, ни гнева. Только спокойствие. – Заходи, – произнес Старший. Саша молча последовал за ним. – Хочешь выпить? – спросил Старший, беря бутылку бренди, стоявшую на столе. Саша отрицательно покачал головой. Старший плеснул себе янтарного напитка. Сел в кресло, не предложив Саше сесть. – Боишься? – спросил он, пристально глядя на Младшего. – Нет. – Почему? Саша пожал плечами. Помолчав, тихо сказал: – Я устал. – Понимаю, – кивнул Старший. Он продолжал смотреть на Сашу, и видел в серых глазах только туманы и льды. – Что ты думаешь обо мне? – вдруг спросил Старший. – Вот сейчас, в эту самую минуту? На твоих глазах я приказал пытать и убить человека. Что ты сейчас чувствуешь? Страх? Ненависть? Отвращение? Серые глаза широко раскрылись, и сквозь серый туман в них проступили удивление и боль. Но страха и отвращения в них не было. – Боль, – проговорил Саша. – Ты ведь любишь боль. – Это другая боль. – Теперь тебе предстоит решить еще кое-что, – Старший как будто не обратил внимание на слова Саши. – Поскольку ты был там, в подземелье, то являешься либо свидетелем, либо соучастником убийства. Понимаешь это? Ты можешь заявить на меня в полицию. Тогда ты будешь свидетелем. А можешь и промолчать. Но если то, что произошло, однажды всплывет, ты будешь считаться соучастником убийства, совершенного группой лиц по предварительному сговору. Так что? Пойдешь в полицию? На губах Саши появилась недоверчивая улыбка. – Понимаю, – кивнул Старший. – Ты думаешь, что не сумеешь выйти живым за пределы этого дома. Что я прикажу тебя убить, если ты отправишься в полицию. Напрасно так думаешь. Я достаточно убивал в своей жизни и, поверь, не испытываю от этого никакого удовольствия. Я и Ефимова оставил бы в живых, но я точно знаю, что это он организовал убийство в Париже. Сколько бы он ни вопил, что не имеет к этому отношения. Год назад он же организовал покушение на меня. По приказу Силецких, само собой. Я всё о нём знаю. И я хотел, чтобы ты тоже знал. И о нем. И о других. Обо мне. Я хотел, чтобы ты знал, на что я способен. И теперь ты знаешь. – Знаю, – как эхо откликнулся Саша. – Итак, можешь идти в полицию. Я не стану препятствовать, – продолжал Старший. – Конечно, мои люди уже ликвидировали все следы, тела Ефимова никто не найдет, так что доказать ничего не удастся. Но против тебя я ничего не предприму. А твоя совесть будет чиста. Если же ты не пойдешь, то… всегда остается риск, что правда рано или поздно всплывет. И тебя могут привлечь как соучастника. Так что решай. При слове «решай» Саша напрягся, сжал кулаки. Ему казалось, что это не Ефимова, а его растянули на пыточном станке. Старший выжидающе смотрел на него. И Саша предпочел бы, чтобы сейчас в глазах Старшего полыхала черная ярость, а не это спокойное, убийственное ожидание. – Нет, – хрипло выдавил из себя Саша. Старший видел, что парень едва не шатается, словно это короткое «нет» потребовало от него всех его сил. – Хорошо, – проговорил Старший, кивнув. – Ты сделал выбор. При этих словах глаза Саши широко распахнулись, он стал хватать ртом воздух, как человек, вынырнувший из воды, в которой едва не захлебнулся. – Выбор. Свой выбор, – медленно произнес Старший. Воцарилось молчание. Взгляд Саши снова расфокусировался, как будто он ушел в свои тайные миры, куда никому не было доступа. Старший внимательно наблюдал за ним. Он решил дать Младшему короткую передышку. Решение далось тому слишком тяжело. Но из своего военного прошлого Старший знал, что новобранцев надо держать в напряжении, иначе они никогда не превратятся в бойцов. – А теперь, – произнес он холодно и размеренно, – ты расскажешь, зачем Силецкий подложил тебя в мою постель. Серые глаза мгновенно вернулись из путешествия по иным мирам. Взгляд стал напряженным, сосредоточенным. Но снова в нем не было страха. – Ты расскажешь, – повторил Старший. – Расскажешь. Я приказываю. Саша отшатнулся, как будто его ударили в грудь. – Говори, я жду, – холодно произнес Старший. Саша медленно опустился перед ним на колени. – Встать! – резко приказал Старший. – Встать, я сказал! Смотреть мне в глаза! Саша поднялся, словно подброшенный пружиной. В глазах мелькнула растерянность, но затем они вновь покрылись коркой льда. – Убей меня, – глухо проговорил он. – Просто убей меня. Глаза Старшего сузились. – Отставить. Ты – мужчина, а не девочка-истеричка. – Убей, – повторил Саша. – Я могу это сделать, – Старший говорил спокойным голосом, и лишь одному ему было известно, каких сил стоило не закричать: «Да никогда, никогда не смогу я тебя убить!». – Я могу тебя убить. Но кого ты этим спасешь? Силецкого, который не считает тебя человеком? Или Сидюхина, который тебя сто раз продал и с удовольствием снова продаст при первой возможности? Кого? Уж точно не себя. И не твоего любимого Йена. При последнем слове Младший дернулся, словно его ударило током. Пухлые губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать. Но ни одно слово так и не слетело с этих губ. Длинные ресницы опустились, серые глаза закрылись. – Смотреть на меня! – резко потребовал Старший. – На меня! Серые глаза вновь открылись. В них был лед, но по-прежнему не было страха. И это вызывало в Старшем невольное восхищение, хотя он никак этого не показывал. – Убей, – в третий раз повторил Младший. – Это мне решать. Он чувствовал, что Младший снова уходит от него. Уходит туда, куда никому больше не было входа. – Стой! – приказал Старший, и это вырвалось у него совершенно неожиданно, как будто он испугался, что его саб сейчас растворится в сером тумане. – Хорошо. Я сам расскажу. Твои разговоры с ублюдком Сидюхиным прослушивались. Я давно знаю, что он требует от тебя что-то сделать и вопит, что иначе Силецкий убьет вас обоих. И покушение в Париже было предупреждением тебе. Так что же нужно Силецкому? Зачем он купил тебя у Сидюхина и подстроил так, чтобы я тебя увидел? Силецкий не дурак, он знает мои пристрастия… Зачем ему понадобилось внедрить тебя в мой дом? Чтобы ты подсыпал мне яду? Нет. Для этого не нужно было затевать такой сложный спектакль. К тому же, Силецким сейчас невыголна моя смерть. Им нужно другое. И вот для этого Влад Силецкий и подложил тебя в мою постель. В глазах Старшего запылал черный огонь, но он гас в густых туманах серых глаз. – Я с самого начала догадывался. Сообщения службы безопасности лишь подтвердили мои догадки. Силецкому что-то нужно в моем доме. Что же? Я думаю, документы. Очень опасные и для меня, и для Силецких. Они хранятся в этом доме. В этой спальне. Вот здесь. Старший нажал на кнопку в стене, часть деревянной панели с глухим шумом отъехала в сторону, открывая углубление, в котором стоял небольшой сейф. У Саши сжалось сердце. Да, Силецкий говорил именно о сейфе в спальне. – Там лежит флешка, – Старший расслабленно откинулся на спинку кресла, но в его расслабленности чувствовалось нечто хищное, опасное. – Та флешка, которую хочет получить Силецкий. За ней он тебя и подослал сюда, так?
 
- Так, – голос Саши звучал спокойно.
Он чувствовал облегчение. Старший все знает. Или почти все. Не нужно больше носить в себе эту грязную тайну. Не нужно мучиться. Будь что будет.
 – Кое-что у Силецкого пошло не по плану, – задумчиво произнес Старший. – Не только я привязался к тебе, но и ты ко мне. И ты никак не мог решиться выполнить его приказ. Поэтому он шантажирует тебя. Угрожает убить и тебя, и твоего подонка-сутенера. – Да. – Но ведь код от сейфа ты не знаешь, – продолжал размышлять вслух Старший. – А вряд ли Силецкий провел с тобой краткий курс медвежатника и научил вскрывать сейфы. Как же предполагалось вскрыть сейф? – Этот сейф легко открыть, – сказал Саша. – Фирма, которая его делала, была как-то связана с Силецкими… Старший вздрогнул. Его брови сошлись, в глазах снова полыхнуло черное пламя. – Вот как? – произнес тихо и с угрозой. – Так вот, значит, как? И ты знаешь, как открыть этот сейф безо всякого шифра? Саша кивнул, подошел к сейфу, опустился на колени, нащупал хорошо замаскированные кнопки в боковой стенке и нажал их в определенной последовательности. Дверца сейфа с глухим шумом приоткрылась. Саша выпрямился и посмотрел на Старшего. – Есть чем восхититься, – процедил тот, сощурившись. – Так, значит, я годами хранил самые ценные бумаги в ящике, который так легко вскрыть… если попадешь в спальню. Саша молча смотрел на него. – Но ты не открывал, – задумчиво продолжал Старший. – Почему? Потому что не хотел? Боялся? Или знал о скрытой камере, которая здесь есть и направлена прямо на сейф? Если бы ты даже открыл его, камера все это засняла бы. – Я ничего не знаю о камере, – поморщился Саша, ему была неприятна мысль, что в спальне, где они занимались сексом, стоит скрытая камера. – Я не хотел. И я боялся. – Почему не хотел? – поднял брови Старший. – Я не вор. Старший кивнул, словно услышал то, что и ожидал. – А чего боялся? – Просто… боялся. – Это правильно, – Старший как будто что-то обдумывал. Воцарилось молчание. Взгляд Саши снова стал отсутствующим. – Итак, – резко произнес Старший, словно пытаясь выдернуть парня из таинственного пространства, в которое тот снова начал погружаться, – итак, сейф открыт. Нужная тебе флешка лежит на верхней полке справа в глубине. Ты можешь ее взять. Саша вздрогнул и недоверчиво посмотрел на Старшего. – Можешь взять, – повторил тот. – Отнести Силецкому. И тебе ничего не будет. Снова воцарилась гробовая тишина. Старший пристально смотрел на парня. В серых глазах по-прежнему мерцали недоумение и недоверие. – У тебя есть выбор, – медленно и четко проговорил Старший. – Ты можешь отдать флешку Силецкому, и тогда он отвяжется и от тебя, и от твоего сутенера. Но мой бизнес будет разрушен. Почти до основания. Потому что если эти документы утекут, очень влиятельные люди мне этого не простят. Возможно, я и выживу. Но для меня все будет кончено. Мир, который я построил, рухнет. Мой мир. Слова «мой мир» Старший выделил особой интонацией. Саша живо представил себе, что будет, если рухнет его собственный мир, который он так тщательно берег, и содрогнулся. Потому что тогда не останется ничего. Только холодная пустота. – Но твоя совесть будет чиста, – продолжал сверлить его взглядом Старший. – Эти документы на флешке… Они – свидетельства моих преступлений. Финансовых. И прочих. Забирая ее, ты в каком-то смысле поможешь свершиться правосудию. Ибо я и впрямь совершил немало черных дел. Ты сам знаешь, видел. Разве я не заслуживаю наказания? Саша напряженно выпрямился. В его глазах читалась мУка. – Второй вариант, – безжалостно продолжал Старший, – второй вариант заключается в том, что ты оставляешь флешку здесь. Сейф я, конечно, поменяю уже сегодня. Флешку перепрячу или уничтожу. Таким образом, преступник, то есть я, останется безнаказанным. До тебя Силецкий вряд ли дотянется, тебя сейчас слишком плотно охраняют. Да я его уже предупредил, что если с тобой хоть что-нибудь случится, то ни ему, ни всей его семейке не жить. Я их уничтожу. Физически. Я могу это сделать и сделаю. Поэтому ты будешь в полной безопасности. Пострадает лишь твой Игорь. Его я защищать не стану. Эта тварь все равно что навозная муха, разносящая заразу. Наркота, сутенерство… Нет, не мне его судить, уж точно не мне. Один Бог знает, кто сделал больше зла: я или твой Игорь. Но если Силецкий свернет ему шею, то я и бровью не поведу. Одной навозной мухой будет меньше. В глазах Саши мелькнул огонек, как будто в голову ему пришла какая-то мысль. – А, понимаю, о чем ты думаешь, -холодно улыбнулся Старший. – Ты мыслишь верно. Хейден должен вывезти этот кусок говна из России. Думаешь, я этого не знаю? Думаешь, мне не известно, что у тебя есть второй телефон специально для связи с Хейденом? Мне многое известно… Ну что ж, настал момент твоего выбора. Старший смотрел на саба даже с некоторым любопытством. – Зачем ты все это делаешь? – глухим голосом спросил Саша. – Зачем? Если ты все знал с самого начала… – Я уже ответил на этот вопрос. Я слишком привязался к тебе. Я люблю тебя. И я знаю, что ты любишь Хейдена. Думаешь, мне легко мириться с этим? Думаешь, мне легко вручить в твои руки свою судьбу? Я ведь не питаю иллюзий, что ты растаешь от моей душевной щедрости и полюбишь меня от всей души и сердца. Нет, – в голосе Старшего зазвучала горечь. – Я знаю, что этого не будет. Возможно, никогда. Хотя я всё за это отдал бы. Но я знаю и другое: мы созданы друг для друга. Пусть не для любви, но друг для друга. Это странно, непостижимо для меня, но я это знаю. И ты тоже знаешь. Иначе давно ушел бы к Хейдену, который от тебя без ума и которого я… очень хорошо понимаю. Я властен над твоим телом, но не над твоим сердцем и не над твоей душой. Впрочем и Хейден над ними не властен. Ты из тех, кто живет в своем мире. В своей раковине. В своем омуте. В своем космосе. И любой, кто сунется в этот мир без разрешения, погибнет, потому что этот мир создан только для тебя. Но я согласен. И потому вручаю тебе себя. Прими же решение. Сейчас, – в голосе Старшего зазвенел металл. – Сию секунду. Решение. Твое. Личное. Я требую. Саша снова вскинул голову, его глаза были широко распахнуты, и в них пылало не отчаяние, но отчаянная решимость. Он сделал шаг к сейфу и захлопнул дверцу. А затем нажал на кнопку в стене и боковая панель с глухим шумом возвратилась на место, скрывая потайной сейф. *** Олег и Михаил сидели в комнате, которая располагалась на том же этаже, что и спальня Старшего. Это было время отдыха, но оба они были затянуты в кожаные сбруи. За годы пребывания в добровольном служении Старшему они настолько привыкли к сбруям и ошейникам, что без них чувствовали себя неуютно. И, даже выходя на улицу в цивильной одежде, чаще всего носили под ней всю ту же сбрую. Разве что с ошейником приходилось расставаться, не будешь же щеголять им на улицах. Хотя, по правде говоря, им обоим давно уже было все равно, что о них подумают. Но незачем было светиться. Они понимали, что им нельзя подставлять Старшего. И что они, будучи его приближенными, тоже находятся под ударом. Олег был мрачен. – Он опять привел к себе этого… – его симпатичное лицо скривилось презрением. – …Младшего Господина, – размеренно и четко произнес Михаил, рывшийся в смартфоне. – Не понимаю тебя! – вскинулся Олег. – Неужели тебе не претит прислуживать этому больному на голову сопляку? Одно дело Старший, другое дело этот мальчишка… – Мы должны исполнять волю Старшего, – произнес Михаил. – Он захотел завести себе Младшего. Наше дело подчиниться. – Конечно! – зло бросил Олег. – Этот Младший не лупит тебя по жопе! Он это проделывает со мной! – Потому что видит, что ты не желаешь ему подчиняться. А я подчиняюсь, – Михаил смотрел видео военных учений, проходивших где-то в пустыне. Танки, спецназ, пыль, песок … – Я ненавижу его! – продолжал Олег. – Он здесь не нужен! Он лишний! Почему эту блядь, торговавшую жопой направо и налево, навязали нам? Он же… Он же… – Это бунт, Олег, – в глазах Михаила мелькнуло что-то очень недоброе и опасное. – Ты взбунтовался против воли Старшего. Посмел оскорбить Младшего. – Мы с тобой здесь одни! Мы знаем, что никаких камер и прослушек здесь нет! – Не в этом дело, – лицо Михаила стало суровым. – Ты посмел взбунтоваться. И мой долг наказать тебя. И я это сделаю. Олег побледнел. Он хорошо знал этот суровый безжалостный взгляд. – Почему? – спросил он, вжавшись в стену. – Почему ты подчинился ему? – Я не просто ему подчинился, – медленно проговорил Михаил. – Я буду его защищать. Ото всех. В том числе и от тебя. Запомни это! Глаза Олега сузились. – Почему? – снова спросил он. – Почему? Может быть… ты любишь его, да? – Люблю, – после короткой паузы спокойно подтвердил Михаил. – Если хочешь знать, да, я его люблю. И никому не позволю его тронуть. – Значит, любишь, – скривился Олег. – И что ты теперь намерен делать? – Теперь? – поднял густые брови Михаил. – Теперь я намерен тебя проучить. И наказать за бунт. На правах первого раба. И радуйся, что я ничего не скажу Старшему. Он схватил Олега за волосы, отчего тот взвизгнул, заставил его встать на колени. – Не боишься? – взвыл тот. – Не боишься, что Старший узнает, что ты любишь этого… – Кого этого? – крепкие пальцы Михаила вцепились в горло Олега. Тот захрипел, после чего железная хватка разжалась. – Я хотел сказать… Младшего, – прохрипел Олег, хватаясь руками за горло и тяжело дыша. – Вооот, – одобрительно протянул Михаил. – Нет, я не боюсь, что Старший узнает. – Почему? – Потому что он уже знает, – холодно произнес первый раб. Олег с изумлением и страхом посмотрел на Михаила, а затем покорно вытянул свои руки с длинными изящными пальцами музыканта и покорно опустил светловолосую голову, готовясь принять то, что ему было обещано. *** В приглушенном свете ночника серые глаза казались особенно прозрачными, словно смотрели из иного мира. Рот был полуоткрыт, крепкая грудь мерно вздымалась, на лице было написано изнеможение и в то же время страстное желание. Старший вбивался в своего саба, пожирая его темным, пламенеющим взглядом, словно пытаясь проникнуть глубже, глубже до самого дна, скрытого за этой обманчивой прозрачностью. Саб тянулся к нему. Молодое, сильное тело, истосковавшееся по ласке и заботе, буквально трепетало, умоляло о том, чтобы в него входили глубже, глубже, чтобы им овладевали, защищая от всех забот, тревог и смертельных опасностей. Язык трепещущего тела был выразительным, завораживающим и таинственным. Никогда еще Старшему, повидавшему в своей постели немало чувственных красавцев, не доводилось видеть, чтобы обычные телодвижения нижнего могут быть настолько… поэтичными. Обычным было все в отдельности, но все вместе: трепет длинных ресниц, прозрачность серых глаз, дыхание, вырывающееся из полуоткрытых чувственных губ, изгиб сильной шеи и пульсирующая жилка на ней, напряжение мускулов на предплечьях, гладкость янтарной кожи и вкус темно-розовых сосков, жаждавших, чтобы их терзали, упругость плоского живота с красивой впадинкой пупка и темной, убегавшей вниз дорожкой, прикосновения сильных и в то же время нежных как шелк рук, сила напряженных бедер, упругость круглых ягодиц – все это вместе сводило с ума. Это был тот случай, когда обычный парень раскрывался подобно прекрасному цветку, сводящему с ума красотой и ароматом. Старший понимал, что обладает настоящим сокровищем. И что он обязан беречь это сокровище, словно свирепый дракон, пусть даже сердце этого необычного создания принадлежит вовсе не ему. Это было горько, но Старший хорошо знал, что его власть имеет пределы. Можно подчинить себе тело, но душа и тело должны подчиниться сами. Или не подчиниться. Иначе насилие над ними изуродует прекрасный цветок, и он погибнет. А этот цветок должен был жить и благоухать. Старший ускорял темп, вбиваясь все глубже и глубже в податливую плоть, из груди саба вырывались стоны, которые становились похожи на рычание, когда Старший надавливал на чувствительную точку внутри, серые глаза распахивались, и в них было изумление и упоение, словно им представали неописуемые миры, о которых можно было только догадываться. Крепкие руки обхватывали узкую, мускулистую талию мужчины, словно боялись его потерять. Старший понимал: его сабу нужно чуть ли не ежеминутно убеждаться в том, что он в безопасности, что о нем заботятся, что его не бросают. И что саб готов платить за это любую цену. Гордость, достоинство, независимость, свобода – все это не значило для саба ничего. Он не ценил это, он ценил заботу и безопасность. Именно они оберегали его мир, в который он не пускал никого. Господин понимал эту тайну своего сероглазого саба. И знал, что этого не понимает его заклятый враг Хейден, который упрямо пытался прельстить саба именно тем, что тот совсем не ценил. Более того, отпугивал его. Сила. Жесткость. Боль. Жестокость. Это то, что нужно было сабу. То, что ограждало его от мира, в котором он не видел ничего кроме хаоса и страха. И нежность. Чуткость. Забота. Умение успокоить. Вот то, в чем саб нуждался. Без чего он не мог жить, тыкаясь как слепой котенок, пытаясь прилепиться даже к такой мрази как Сидюхин. Саб хватался даже за иллюзии. Иначе он не выжил бы. Саб! Такой молодой, такой упоительный! Сильный и беззащитный одновременно! Вызывающий у большинства презрение, но вместе с тем пробуждающий жажду обладания! Сероглазое сокровище. Такое близкое и такое далекое! Старший чувствовал, что уже не в силах сдерживаться. Глазами он указал сабу на его вздыбленный член. Тот сразу все понял, потому что сам был уже готов. Двумя-тремя движениями он довел себя до высшей точки, и это произошло именно в ту секунду, когда Старший вновь задел внутри него самое чувствительное местечко. Из крепкой груди саба вырвалось рычание, семя тяжелыми струями стало выплескиваться из вздыбленного члена и падать на янтарный, гладкий живот, взгляд саба расфокусировался, и Старший почувствовал как этот взгляд затягивает его в таинственные пространства, в которые прежде никому не было доступа. Молодое, упругое тело конвульсивно выгнулось, и Старший, не выдержав, стал разряжаться внутрь этого тела – бурно, яростно, умопомрачительно. Секс с Младшим дарил ему нечто новое, неизведанное, открывал тайники прекрасного мира, который его избранник носил в своем сердце. Старший без сил опустился на саба. Серые озера были совсем рядом. Они принимали его. Они открывались ему. Пусть еще не до дна. Но все-таки открывались. Когда их секс только начался, саб казался совершенно обессилевшим. Старший заставил пройти его через кошмар наблюдения за пыткой и убийством. Но самым тяжелым испытанием было заставить саба самому принять решения. Сразу два решения подряд. Казалось, что именно эта необходимость решать самому была саба куда более ужасным испытанием, чем присутствие при кошмаре, происходившем в подземелье. И до этого была череда дней когда Старший вынуждал саба принимать решения. Это и было наказанием за то, что произошло в Париже. За то, что саб не устоял тогда, поддался своему влечению к Хейдену. Да, это было наказанием. Но это было и наукой. Старший шептал нежные слова умиротворенному сабу, пил его дыхание, целовал пухлые губы, наслаждался его гладкой, теплой кожей… Прикасался к щекам – таким молодым и таким крепким. Мальчик, мальчик… Нет, уже давно не мальчик. Молодой, крепкий, сильный мужчина. Но совершенно беспомощный, беззащитный, неприспособленный к тому, чтобы жить в этом мире, полном хищников и смертельных ловушек. Он должен был научиться принимать решения. Делать выбор. Действовать без оглядки на кого-либо.