Убей-городок (СИ)

Но коли я сюда попал, значит, это кому-то нужно.
Мне что, историю поменять? До Перестройки еще почти десять лет. Составить «расстрельный» список, а потом занять «врагами» отечества? Попытаться сохранить Советский Союз?
Во-первых, а хочу ли я его сохранять? Во-вторых, даже если предположить, что я этого хочу, то как это сделать? Нужно ведь не просто Союз сохранять, а сделать так, чтобы он сам сохранился, для чего потребуется изменения и в экономике, и в политике. Словом – чтобы это был не тот Советский Союз, в котором колбасу, масло и яйца давали по талонам, а получить квартиру было чрезвычайно сложно, а такой, чтобы он и сам не вздумал разваливаться. Такой, чтобы у среднестатистического гражданина имелась достойная зарплата, а в магазинах, чтобы не шаром покати, а чтобы полки ломились. Ну и все такое прочее. Да, а еще чтобы хорошие книги не на макулатуру приобретать, не по блату, за двойную-тройную цену, а попросту заходить в книжный и брать того же Ефремова, или Стругацких, Гуревича с Немцовым и всех таких прочих, безо всяких очередей и номерков.
А если … Ну да, а если мне удастся вернуться обратно, в мой двадцать первый век? Вернулся бы. Там у меня и жена, дети, внуки. Конечно, здесь мне двадцать один, а там шестьдесят пять, так и что такого? Всегда относился к своему возрасту спокойно – в сорок пять не плакал по тому времени, когда было тридцать, а в шестьдесят пять радовался тому, что есть. Все хорошо вовремя.
Нет, дорогие мои, вернулся бы я в свое немолодое тельце с радостью. Понимаю, что коли не умер (а как бы я умер, коли рассуждаю?), то рискую вновь оказаться на больничной койке, а раны на немолодом теле заживают хуже, нежели на юном. Плевать. Спешить мне некуда, я все равно на пенсии, заодно и денежку сэкономлю на казенных харчах.
Ну, это если сумею вернуться. А если нет?
Нет, тогда очень хреново. Так, ну а мне-то что делать? Наверное, все тоже самое, что я делал в семьдесят шестом году. Вспомнить бы еще – а что я делал? То, что возился я со всякой шелупонью – это я хорошо помню. Тунеядцы, пьяницы, поднадзорники, подучетники, семейные дебоширы. Да, все это было. Что-то припоминается, о чем-то вспоминаю с трудом, а что-то вообще осталось «за кадром», как мое нынешнее ранение. Ведь что-то такое припоминается, а что именно? Есть кое-какие мысли, но как бы их сформулировать? И как бы все так сделать, чтобы мысли улеглись в стройную цепочку?
Придется вести себя как товарищ Штирлиц, которого только-только забросили в «логово зверя». Хотя, насколько помню, Макс фон Штирлиц приехал в Германию из Шанхая. Значит, нужно вживаться, по новой знакомиться с теми людьми, с которыми я был знаком э-э … сорок с лишним лет назад, вспоминать имена, а еще о чем с ними разговаривал, скажем, неделю назад по местному «летоисчислению».
Но мне полегче, потому что и связные не нужны, и радистка Кэт может отдыхать, ввиду того, что я ни на кого не работаю, и секретные сведения не нужно отправлять в Центр.
Пожалуй, напрягать мозги нет смысла. Знаю по опыту – нужен какой-то толчок, тогда все само-собой заработает, и картинка сложится. Стало быть, буду этого толчка ждать.
А пока жить, узнавать новости.
Газеты в нашей палате имелись. И передачки в них приносили, и дополнительную трапезу мужики на газетах «сервировали», да и вообще – в ином случае газета вещь незаменимая. А вот читать их особо и не читали, разве что четвертую страницу, там где кроссворды, занимательные рассказики и программа радио и телепередач. Поэтому, к удивлению сопалатников, я попросил, чтобы мне передали имеющиеся газеты. Народ запожимал плечами, но газеты отдали.
В Череповце издавалось несколько ведомственных газет. Одна городская (она же коммунистическая) под скромным названием «Коммунист». Она существует и нынче, только сменила свое название на «Речь». А еще имелся «Череповецкий металлург», «Ударная стройка», «Азотчик». Вроде, они все и сохранились, кроме «Ударной стройки». Из нее в девяностые вышла газета «Курьер», а потом она тоже благополучно загнулась.
 
И что у нас хоть творится-то? Значит, с начала года череповецкими металлургами прокатана миллионная тонна стали и этот рубеж взят на месяц раньше, нежели в прошлом году. И столь весомый прирост достигнут за счет нового стана «2000». Ага, про этот стан знаю.
«На общегородском слете победителей соревнования прокатчики отрапортовали о выполнении своих обязательств, принятых в честь XXV съезда КПСС».
«Череповецкие металлурги вызывают на социалистическое соревнование своих коллег из Караганды и Кривого Рога за наиболее эффективное использование агрегатов».
Это ладно, это мы пропускаем. А что еще интересного? В «Коммунисте» пишут, что «Череповчане тепло встретили металлургов республики Шри Ланка. Гости прибыли сюда в качестве стипендиатов Организации Объединенных Наций. На семинаре-практикуме они в течение пяти месяцев будут изучать передовые методы работы электросталеплавильного цеха Северной Магнитки».
А вот это плохая новость. Металлурги с острова Шри Ланка по первому времени будут жить в своем общежитии, а потом постепенно начнут расползаться по городу. Кто-то наверняка начнет заглядываться на наших девок. А там, как водится – огребет в глаз от ревнивого жениха, а то и просто от какого-нибудь подвыпившего металлурга. А то и барахлишко какое-нибудь уведут. Со «шриланкистов» - с них как с гуся вода, а с нас потом спросят – почему не уберегли, не присмотрели? Начальство начнет мозг выносить, а там и из райкома-горкома кто-нибудь пожалует, станет говорить о напряженной международной обстановке, и о том, что кража из общежития дружбе Шри Ланка с СССР не способствует.
Плавали – знаем.
Радиоприемник иной раз выдавал довольно-таки интересные передачи, вроде «Театра у микрофона» или «Клуб знаменитых капитанов», но были они редкими. «Театр» выходил по воскресеньям, ровно в десять утра. Но что плохо, так это то, что полностью послушать передачи не удавалось — с утра и после обеда приходили родственники, которые притаскивали своим больным передачки, делились нехитрыми новостями.
Чаще всех гости приходили к отставному учителю черчения Тимофею Даниловичу. И старенькая супруга, и двое детей вместе с внуками, а еще бывшие ученики. К Федору явилась его жена – властная женщина лет под пятьдесят, которая притащила любимому мужу литровую банку с борщом и заставила его съесть все прямо при ней. Дядя Федя брыкался, давился, но съесть пришлось.
Ко мне, кроме дяди Пети, да Джексона, явились лишь один раз. Лучше бы такие гости не приходили.
— Лешк… — донеслось от двери.
Все лежачие и полуходячие мужики нашей палаты дружно притихли и навострили уши. Видно же, что пришла не жена, а подруга. Что с жены взять? А коли подруга, так всем интересно.
А это что за мымра? Ой, так это же моя прежняя любовь, Аллочка. Якобы, рыжая, но волосы выкрашены хной (видел у нее на кухне пустую упаковку), наштукатуренная. А ведь прежде она мне казалась красавицей.
Мы с ней, вроде бы, считались парой, на танцы по субботам ходили, а у меня даже имелись какие-то серьезные планы. А как иначе? Завел себе девушку, значит, нужно жениться. И время подошло – двадцать один год.
Нет, «по субботам на танцы ходили» - это я малость преувеличил. У меня почти все субботы рабочие, были на танцах один раз, да и то, началась драка, пришлось помогать коллегам ее разнимать. Алла сказала, что больше она со мной никуда не пойдет. Мол – хоть и в «гражданке», но за версту видно, что мильтон.
Аллочка трудилась в строительном тресте секретарем-машинисткой, хвасталась, что может печатать двести знаков в минуту и что если поступит в техникум, то ее ждет повышение по службе — назначат начальником отдела. Какого именно отдела не уточнялось, вероятно, что-то связанное с пишущими машинками. Но учиться ей не хотелось, а вот зарплату повыше очень даже хотелось. Семьдесят рублей даже на шмотки еле-еле, а нужно еще и покушать хотя бы пару раз в день.