Дитя Н'аэлора (СИ)

Печать манила их к себе, как свет костра манит к себе мотыльков летней ночью. Тут и там вспыхивали драки, лилась кровь, из-за городских стен постоянно слышались истошные крики переходящие в животный вой, но мои глаза и магия не врали — люди на самом деле уходили в сторону центра.
Я еще раз окинул взглядом племянницу бургомистра. Оставить бы ее здесь, чтобы не мешалась под ногами. Найти для девушки какое-нибудь укрытие, а дальше двигаться вместе с Эрегором. Она будто бы поняла мои мысли по взгляду, мигом побледнела и, вцепившись в мой локоть, зашептала:
— Господин Фиас! Господин Фиас! Пожалуйста! Пожалуйста! Не оставляйте меня здесь! Умоляю! Господин Эрегор! Пожалуйста! Мой дядя хорошо заплатит, как придет в себя! Возьмите меня с собой!
— Госпожа Элеонора, вам нужно найти укрытие, — ответил эльф, многозначительно поглядывая на пышные юбки девушки, которые шуршали при каждом шаге. — Вас слишком легко…
Он не успел договорить, а девица, с лицом, полным решимости, стала рвать собственный наряд. Пышные верхние юбки она выдирала с мясом, слой за слоем разбирая свой наряд, словно луковицу.
— Смотрите! — голос девушки дрожал, но действовала она решительно. И откуда в тонких ручках столько силы, чтобы рвать ткань? Она и в самом деле была смертельно напугана и не желала оставаться одна. — Смотрите! Нет больше шелеста! Нет проблемы!
Теперь она выглядела, словно жертва бандитского нападения. Платье изорвано в клочья, глаза лихорадочно блестят, по щекам катятся злые слезы. Она сейчас унизительно цеплялась за нас с Эрегором, и, находясь в полном отчаянии, была готова на что угодно.
Мы с эльфом переглянулись. Многое я прочитал во взгляде его единственного глаза, очень многое. И то, что девчонка это обуза, и то, что нам следует спешить. Я же подумал чуть наперед. Элеонора вила веревки из бургомистра Гинника, а другие гости приема были ей всегда очень рады. Даже у купеческих жен она не вызывала отторжения, что само по себе чудо, ведь кто-кто, а жена купца почти всегда создание до крайней степени раздражительное и недовольное.
Я знал только два способа подчинения людей: деньги и страх. Я либо им платил, либо демонстрировал, кто я есть на самом деле. Элеонора же была ключиком к Мибензиту и его людям, с помощью которого они сами отдадут мне контроль над городом.
Кинжал в моей руке хищно блеснул, девушка вздрогнула, но я лишь ухватился за несколько кусков ткани и обрезал то, что не смогла вырвать руками девушка. Теперь она осталась только в мягкой нижней юбке, корсете и перчатках. Никакой шелестящей ткани, главная преграда для того, чтобы она шла вместе с нами, была устранена.
Я услышал, как за моей спиной недовольно цыкнул Эрегор, но просто проигнорировал это. Будь у эльфа чуть больше времени, он бы понял мой замысел и одобрил его, но тратить время на споры мы сейчас не могли. Надо двигаться.
Первые несколько улиц мы прошли безо всяких проблем. Разосланные во все стороны мелкие демоны исправно передавали мне информацию о том, где сейчас находятся жители Мибензита. Один раз нам пришлось искать обходной путь, но это была небольшая цена за спокойное путешествие по улицам беснующегося города; я не хотел тратить силы на убийство людей, просто потому что они встретились на моем пути. Нет, магическая энергия и благосклонность Нильф понадобятся мне для другого. Нужно дойти до торгового дома. Алтарь Нильф должен был защитить людей Эрегора от магии Харла и, скорее всего, сейчас они находятся в осаде. Отбить нападение и обезопасить алтарь. Он станет отправной точкой для моего колдовства, которое очистит умы жителей города.
Нильф была единственной из трех Темных Богов, кто не задурманивал разум людей. Покровительница темных знаний и мудрости, ее магия была способна вызвать иллюзию, но не безумие. Харл и Фангорос же предпочитали именно затуманенный рассудок как основную черту своих слуг. Харл накладывал боевое бешенство и наслаждался бойней, Фангорос — как искуситель шептал на ухо и порождал безумных королей и правителей, свято верящих в собственное величие и исключительность. И только Нильф постоянно требовала держать разум чистым и открытым, будто бы бунтовала против братьев. Наверное, именно поэтому я когда-то выбрал служение именно ей. Не власть, не сила, а знание. И возможность остаться самим собой до самого конца, до момента, когда божество истребует с тебя самую высокую плату.
 
Когда впереди показался торговый дом Н’аэлора наши худшие ожидания подтвердились. Вокруг поместья лежало несколько десятков трупов, горожане строили баррикады, чтобы не выпустить никого за пределы торгового дома, кто-то тащил оружие и масло, дабы устроить поджог. Постоянно вспыхивали драки, поднимался крик. Обезумевшие люди не понимали, что ими движет, но всеобщая ненависть к оплоту силы чужого бога была сильнее желания вцепиться в горло соседу. Узы Крови безошибочно вели их на главного врага — тех, кого безумие не коснулось. И только после уничтожения алтаря Нильф эти люди набросятся друг на друга.
— И что будем делать? — спросил Эрегор, глядя из-за угла какого-то здания на копошащиеся в свете костров и факелов фигуры.
Я еще раз глянул на улицу. Триста футов между нами и забором торгового дома, еще тридцать футов небольшого двора и вот — крыльцо и двери. В окнах виднеются столы и мебель, где-то там я ощущал нескольких арбалетчиков, готовых угостить тяжелым болтом любого, кто сиганет через ограду или баррикаду и попытается пробраться к стенам дома.
На улице же насчитывалось не менее полусотни человек. Кто-то вооружен палками и дубинами, видел я и несколько мечей, кинжалов и даже простенькое копье. Были в этой толпе и слуги, и купцы, и даже кое-кто из городской стражи, коей в этом районе было не в пример больше, чем во всем остальном Мибензите. Но едва поднимется шум, со всех сторон, влекомые силой Уз Крови, повалят еще люди. Это могло стать проблемой. Задний двор, я уверен, тоже находится под контролем и охраняется, с крыш соседних зданий не перепрыгнуть — слишком уж солидное место для себя выбрал Эрегор, до ближайшего дома по улице было не меньше пятидесяти футов. Значит, остается только старая военная уловка. А именно — диверсия и отвлечение внимания.
— Стойте тихо, — скомандовал я своим спутникам, а сам уселся на землю.
Какую тварь выбрать? Надо что-то несложное, но в то же время пугающее. Чего боятся простые люди? В итоге мой выбор пал на нескольких демонических гончих, самых простых, но от этого не менее жутких, а также на рой дымных демонов. Одним таким я хотел потушить костерок Лиан, когда девочка самовольно устроилась в моей долине. Сейчас же мне нужна целая армия этих бесполезных тварей, чтобы посеять страх и неразбериху в рядах тех, кто осаждает торговый дом.
Вызвать нескольких демонов никогда не является проблемой, прямо сейчас по ближайшим улицам, прыгая из тени в тень, сновали сразу пятеро моих слуг. Но все становится намного сложнее, когда речь идет о десятках тварей.
Не будь я Владыкой, мне бы это и вовсе не удалось, но Нильф даровала мне печати.
Сложив вместе ладони и замкнув рисунки во второй контур, я прикрыл глаза и начал колдовство. Моя воля — мое оружие. Противиться мне были неспособны даже высшие демоны и безумные безымянные твари, как та, амулет с которой я дал Лиан. За мной стояла вся сила Нильф, а значит, я был их повелителем. Но сейчас мне нужна просто сотня дымных демонов, осколки погибших душ, неспособных принять какую-либо форму, даже форму бледных рук со скрюченными пальцами.
Рисунки на моих ладонях опять стали кровоточить, но я был к этому готов. Стараясь не проронить ни капли крови на землю, я вытягивал из нее всю силу и направлял ее на иной план бытия для того, чтобы подчинить себе как можно обычно бесполезных тварей. Вот, тени вдоль всей улицы стали заполняться дымными демонами, в переулке зарычала одна из гончих. Напитанные силой Нильф они ощущают присутствие Харла и это их злит. Они — часть меня, а я ненавижу Второго Бога Тьмы.
Когда все было готово, я спустил демонов с незримого поводка. Улица моментально погрузилась в мрак, послышались тревожные вскрики, которые сменились всеобщей паникой. Мои демоны забивали рты, глаза и уши людей, не давали дышать, тушили костры и факелы, а добавляли хаоса гончие, сбивающие обезумевших горожан с ног и хватая тех за лодыжки острыми как бритвы зубами.