Любовь по требованию и без... (СИ)

Я молчал, пил кофе и разглядывал ее, не собираясь отвечать.
Интересная она, просто глаз не оторвать. И не в красоте дело, хотя да, хорошенькая, как кукла. И не в фигурке статуэточной.
Что-то в глазах есть такое, что хочется смотреть и смотреть, пока голова не закружится.
Что-то в движениях мягких, летящих, словно все время танцует под музыку, которую слышит только она одна. В плечиках, гордо расправленных…
Или вовсе не в этом дело… В чем тогда?
- Я здесь работаю, как ты мог заметить. – выдала, наконец. – А что комнату твою заняла – мне никто не сказал, где можно жить, где нельзя.
- Даже о продуктах для меня никто не позаботился, – добавила с обидой.
- Да?! – тут уже я удивился.
– Вообще-то Славик, что за тобой на станцию ездил, должен был приезжать и возить тебя за продуктами, или куда там тебе надо.
Она пожала плечами и умолкла, все также шаря взглядом по кухонным шкафам и изо всех сил избегая смотреть на меня.
- Снежок, – позвал негромко. – Рассказывай. Не вынуждай меня наводить о тебе справки.
На пол мига полыхнула тревогой в глазах, и тут же опустила их, наклеив на лицо улыбку. Беспечным голоском протянула:
- Хочешь сказать, что ничего обо мне не знаешь? Неужели ты не изучаешь документы тех, кто на тебя работает?
- Неужели ты по своим документам сюда устроилась? – я ухмыльнулся. – Что за беда у тебя приключилась, Снежа, если ты в горничную нарядилась, и в эту глухомань забралась?
Она встала и понесла свою чашку к раковине. Забрала мою:
- Если выпил, давай уберу.
Прошла, обдав тонким ароматом полевых цветов, лета и малины, и принялась мыть посуду. А у меня от ее секундной близости снова бахнула в голову кровь. И не только в голову.
- Иди ко мне, – позвал негромко, даже не думая, что за шумом льющейся воды услышит.
Услышала. Замерла, застыв спиной и медленно повернулась.
- Иди ко мне, – снова позвал и протянул руки. Поймал ее, шагнувшую ко мне. Подтянул, обнял и прижался лбом к худому, вздрогнувшему животу.
- Снежа, – шепнул, не зная, что еще сказать, просто вдыхая ее запах и стискивая ладонями попку. Одним движением поднялся, подхватывая ее.
Прямо перед моими губами оказались ее удивленно приоткрытые, розовые, гладкие, одуряюще-сладкие губы. Глаза, удивленно распахнутые, но уже затянутые поволокой страсти.
- Эрик..., – ее шепот возле виска, и мне окончательно снесло крышу. Впился в нее, слыша низкий звук. Ее стон? Или мое последнее дыхание?
Длинные ноги оплели мои бедра, скрещиваясь за спиной. Тонкие пальцы вцепились в волосы. С силой потянули, заставляя меня зарычать и срывая остатки самоконтроля.
Толкнул ее на столешницу. Подцепил серую юбку и потянул вверх, открывая бледные ноги и полоску простых трусиков с узкой лентой белых кружев.
От вида этой наивной, какой-то детской ажурной полоски на белом хлопке, у меня помутилось в голове. И единственное, что еще мог чувствовать, это дикое желание, разрывающее тело, и странную нежность, заливающую сердце.
Нежность, и нестерпимую, сводящую с ума потребность отодвинуть эту белую полоску, чтобы, наконец, прикоснуться к тому, что под ней.
Единственное, что чувствовать, то, как она вздрогнет под моими пальцами, под касанием губ и влажностью языка. Как задышит - часто, прерывисто, - и выгнется мне навстречу. Разведет ноги и потянет меня к себе, как она делает всегда, когда сама уже не может ждать, и чувствует, что я стремительно падаю в звездное никуда.
Я делаю это, - сдвигаю тонкую ткань, глядя на открывшийся нежный треугольник с блестящими каплями ее желания. Трогаю подушечками пальцев. Сначала едва касаясь, обводя по кругу, чуть надавливая и легко углубляясь между влажных, распухших, ждущих меня складочек.
Она опускается спиной на столешницу, приподнимает бедра, и я стягиваю с нее этот хлопок, и это кружево. Потому что больше не могу на них смотреть – мне уже плохо от их наивности, разрывающей мою душу, и до боли раскаляющей тело.
- Эрик, – ее шепот похож на жалобный стон, на последний выдох. И глядя в затуманенные глаза и до крови закушенную губу, я подтягиваю ее дрожащие бедра, широко развожу и вхожу в долгожданное, алчное, лихорадочно ждущее только меня тело.
 
И где-то на краю своей, готовой взорваться вселенной, слышу ее беззвучный, как дрожание звезд, шепот:
- Ты мой…
  
Глава 17
 
Настоящее время... Снежана ДеминаЭрик уехал.Из окна я смотрела, как он вышел к своему внедорожнику, который вчера бросил посреди двора, достал из багажника щетку и принялся неторопливо счищать с машины выросший за ночь сугроб.
Закончив, потопал ногами, отбивая налипший на высокие ботинки снег и, бросив равнодушный взгляд в мою сторону, забрался в машину. Громыхнули, закрываясь за машиной, ворота, и я осталась одна.
Поглазела на рассыпающееся белыми хлопьями хмурое небо. Позвонила Славику, чтобы приехал почистить двор от снега, и побрела на второй этаж собирать вещи.
Я как раз тащила чемодан с одеждой в сторону той самой розовой спальни, которую присмотрела в качестве запасного места обитания, когда позвонила Маря.
- Привет, мать. Чем живешь, как дышишь? – вопросила она оптимистичным басом.
- Норм, – пропыхтела я.
- А чего голос утомленный?
- Переезжаю в другую комнату, – призналась я. – Хозяин редкостный зануда, велел освободить спальню, в которой я до этого жила. Вот и перетаскиваю вещички.
- Да? – в голосе подруги мелькнуло сомнение. – Что-то не похоже на тебя, - ты отродясь свое без боя не отдавала.
- Это не мое, Маря. И конфликтовать с ним я не буду, - мне здесь еще жить и жить, – коротко проинформировала подругу, стараясь не вспоминать слова, что сказал мне Эрик на кухне. Сразу после того, как помог подняться со стола, на котором занимался со мной любовью.
Вернее, это я, романтичная идиотка, этим словом назвала то, что между нами произошло. Но не Эрик…
- Какие новости, Марьяш? – выдернула я себя из дурацких мыслей.
- Приходил ко мне товарищ, назвавшийся твоим пасынком, – торжественно объявила подруга, а я аж чемодан от неожиданности из рук выпустила. – Тебя ищет.
- И?! – слегка взбледнула я, представив, как этот бандит угрожает моей Маре.
- И с ходу начал пугать, что закопает меня, если не скажу ему, где ты прячешься, – хмыкнула подруга. – Прикинь, решил, что это так легко, мою слоновью тушку закопать.
- Маря, это не шутки, – я занервничала. – Гарик рассказывал что-то нехорошее про сына. Только не помню, что именно. Он тебе ничего не сделал?
Маря хихикнула:
- Снежан, он, похоже, идиот, раз притащился угрожать ко мне на работу. Я тревожную кнопочку под столом нажала и уже через тридцать секунд мои мальчики твоего пасынка приняли, на полу разложили, и очень доходчиво объяснили, почему нельзя так себя вести. Заодно пробили парнишу по базе. Так вот, это не он!
- В каком смысле "не он"? – не поняла я.
- Это не сын Гарика. Вернее… - подруга замолкла. А потом торжественно сообщила: - Оказывается, у вас в наличии имеется два пасынка, Снежана Анатольевна.
- Ничего не понимаю, – я села на чемодан, сгорбилась, уперевшись локтями в колени, и свободной от телефона рукой вцепилась себе в волосы:
- Гарик всегда говорил только про одного сына, который где-то за границей живет и на родину носа не кажет из-за криминального прошлого.
- Ой, мать, я уже тоже запуталась! – вдруг жалобно взвыла Марьяна. – Ты сама знаешь, что де-юре у твоего почившего супруга вообще нет детей. А де-факто их оказалось аж двое – это мне этот типчик рассказал, и привел доказательства. И звонил тебе именно этот сын, который второй. Причем, как я поняла, о существовании этого сына тот сын, которого ты знаешь, ничего не знает, – не совсем складно завершила свою эмоциональную речь подруга.
Я слушала ее, чувствуя, как с каждым мгновение растет мое недоумение: оказывается, Гарик был не так уж откровенен со мной. Не то что бы я удивилась этому факту, все-таки четыре года прожила с этим мужчиной бок о бок и кое-что о нем знала. Но тот факт, что он скрывал от меня еще одного сына несколько озадачивал.