Двое из будущего. 1901-... (СИ)
И еще одна проблема, которую я видел. И имя этой проблемы, как ни банально это звучит — станки. И если сделать механику обычного экструзионного станка, цилиндр со шнеком и фильеры было относитлеьно не сложно, то вот с электрикой нам придется повозиться. Особенно с нагревательной ее частью. Ведь сейчас, насколько я понимаю, в природе нет даже банальной термопары и примитивных термодатчиков. И как нам регулировать температуру нагрева и осуществлять принудительное охлаждение цилиндра? Ума не приложу. Но, как бы то ни было, будем думать и пробовать. Не знаю, может быть для контроля нагревательных элементов подойдет обычный реостат, а в качестве измерителя температуры старый добрый ртутный градусник. Может и подойдет такой вариант, но тут пока не попробуешь, не узнаешь. А вообще, придется нашему инженеру по электрической части как следует подумать и поизобретать. Мы долго будем ставить эксперименты, подбирать нужные составы и температуры, пробовать различные станки. И еще одна неприятность которую я уже вижу, была все в той же молекуле хлора, что вырывалась из цепочки полимера при нагреве. Ведь она будет разрушать не только само сырье, но еще и шнеки с цилиндрами. Хлор будет съедать металл, выгрызая в поверхности глубокие каверны. И за год активной работы все внутренности окажутся изъедены до такой степени, что они потеряют свою эффективность, на их стенках будет образовываться нагар, который будет очень сильно влиять на качество. А потому их придется регулярно менять. А это, блин, опять деньги и очень немалые. И решить эту проблему можно только одним способом — хромировать рабочую поверхность шнека и внутренние стенки цилиндра. И вот, у нас появилось еще одно направление для исследований и экспериментов для нашего небольшого литейного завода под Новгородом. Времени, конечно же, на все это уйдет уйма. А про деньги я уж и не заикаюсь — мне просто становилось страшно. И, если честно, если бы я не знал, что эта тема обязательно себя окупит и принесет златые горы, то ни за что бы за нее не взялся. Ведь с точки зрения бизнесменов нынешней эпохи это направление исследований неизвестно к чему выведет еще и вряд ли себя быстро окупит.
Глава 4
Все мои опасения по поводу бузы на моем предприятии оказались напрасны. Новость о бунте в Александровском селе дошла до моих рабочих только под вечер, да и то лишь смутными обрывками фраз. Что там на самом деле произошло, пока никто и ничего не знал. Лишь на следующий день, когда по городу прошли массовые ночные аресты, столица в подробностях узнала о случившемся, а газеты в красках описали кровавые события. И только тогда по цехам поползли нехорошие разговоры.
Как я и ожидал, на Обуховском сталелитейном заводе от «давления сорвало крышку». Предприятие «взорвалось», рабочие, не найдя понимания со стороны руководства выкатились на улицы, построили баррикады и встретили прибывшую полицию градом камней из брусчатки. Стражам порядка сильно досталось, и потому к ним на помощь пришла армия, которая и разметала бунт, огнем и прикладом. Постреляли служивые знатно, в газетах говорилось о десятке убитых и многочисленных раненых. Под шальную пулю попал даже ребенок. А поздно вечером и ночью, прошли повальные аресты. Брали всех без разбору, вытаскивали из постелей и прогоняли через строй полиции, которая выискивала запомнившиеся лица.
Много из моих рабочих утром активно обсуждали эти события, оказалось, что у кого-то знакомые принимали в этих событиях активное участие. Я с тревогой наблюдал, как люди перед сменой общались небольшими группками, эмоционально спорили и размахивали руками. Начало работы задерживалось на полчаса и мастера подгоняли рабочих, уговаривая встать за станки. Слава богу, что, следуя моим указаниям, увещевали дипломатично, без угроз и давления. Они соглашались с рабочими, что на Обуховском работодатели, в одностороннем порядке увеличив рабочее время, оборзели в край, но тут же напоминали, что у нас-то все по-другому! Напоминали им и о высоких заработках, и о восьмичасовом рабочем дне и об условиях труда, о которых на других предприятиях только мечтают. И потому бунтовать, и выражать свое недовольство попросту незачем. И рабочие, согласились с мастерами и наконец-то приступили к своим обязанностям. У меня отлегло от сердца. Вроде бы угроза забастовки и бунта нас миновала.
А через несколько дней я узнал от Мельникова, что Тентелевский химический погрузился на один день в пучину стачки. Завод встал. Рабочие объявили об остановке всех работ в знак поддержки обуховцев и в пику своему руководству. Требования предъявили те же — улучшение условий труда и увеличения заработной платы. И хозяева, напуганные недавними событиями, не стали гнуть палку, а попытались найти компромисс с рабочими. И, по словам нашего главного химика, вроде бы нашли общие точки соприкосновения с бастующими, и пошли на небольшие уступки. Что интересно, в газете об этой стачке не было ни слова. О ней я узнал только из уст нашего химика, у которого остались старые связи на там заводе. И потом, в течение месяца, я, таким образом, узнавал, что в столице то тут, то там вставали предприятия. Обозленные рабочие выражали таким образом свое сочувствие обуховцам. Что и говорить, шуму эта история наделала знатного. Но все это померкнет перед грядущими событиями пятого года. Вот к чему надо готовиться!
Я готовился к отъезду в Новгород. Настала пора посмотреть, как там поживает наш небольшой литейный заводик и внести кое-какие планы в его развитие. Настала пора укрупнять производство.
Небольшой чемодан, что стоит в коридоре, давно собран, легкое пальто от ночной прохлады висит на вешалке, а трость с потайным клинком, прислонена к стене. До поезда еще несколько часов, торопиться некуда. Зинаида, у которой особо не забалуешь, проверяла работу недавно нанятой девицы. Ходила с ней по дому и белоснежным платочком проверяла пыль. Проводила свернутым в уголок тайные места в мебели, касалась книжных полок, пыталась найти грязь. Ходила по дому вся из себя такая строгая и неподкупная, нагоняя на молодую девчонку страх. Надо отдать должное, совсем юная девчушка, которой было едва ли пятнадцать лет, постаралась на славу. Выполнила свою работу так, что даже Зинаида не могла найти, к чему можно было придраться. А это редко когда случалось и потому, моя суровая экономка хмурилась все сильнее и сильнее. Чувствую, будь ее воля — сожрала бы она свою подчиненную, довела бы ее до слез. Я пока ее защищал — нанятая по обезличенному объявлению в газете девчонка, на самом деле просто на отлично выполняла свою работу и за целый месяц работы показала свое усердие и трудолюбие. Но, чувствую, после моего отъезда Зинаида оторвется по полной и доведет-таки Прасковью до нервного срыва. Надо бы урезонить мою экономку.
— Зина, — позвал я ее после дотошной проверки очередного угла.
— Что, Василий Иванович? — не оборачиваясь, откликнулась супруга Валентина Пузеева.
— А скажи-ка мне, пожалуйста, когда я вернусь из поездки, у меня будет еще шанс встретиться с Прасковьей в этом доме? Или мне потом ее по всему городу искать придется?
— О чем это вы таком говорите? — сделала она вид, как будто ничего не понимает. — Зачем ее вам потом искать?
— Ты ее не выгонишь, едва я за порог? Прасковья вроде хорошо старается, трудится. А ты на нее взъелась.
Тут Зинаида позволила себе обернуться. Повелительно отправила девушку вон из комнаты, а затем, едва за ней закрылась дверь, подошла ко мне и сквозь зубы процедила:
— Зря вы ее взяли, Василий Иванович, ой зря. Плохая девка, нехорошая. Гнать ее надо.
— Это ты о чем? Хорошо же вроде работает.
— Работает-то хорошо, да только шустрая уж больно, — возразила она. — В каждой дыре затычка. Всюду, куда не гляну — она с тряпочкой. Все трет и трет. Там трет, здесь трет, тут трет, все высматривает, момент получше выбирает.
— О чем ты, Зина? — не понял я. — Что высматривает? Какой момент?
— А вы сами, что ли не замечаете? — жарким и возмущенным шепотом спросила она. — Ничего не видите?