Двое из будущего. 1901-... (СИ)

— Как же, как же. Не так давно несколько привилегий по их тематике оформлял. Главный электроник, как вы обзываете Игоря Андреевича, весьма радовался получившимся лампам. Говорил, что это очень большой скачок вперед. Я с ним потом довольно много времени провел, описывал все технические подробности для того чтобы правильно оформить привилегию. И теперь там сейчас все темы выбраны, пока патентовать нечего.
— Да я не о патентах, — отмахнулся я от темы, — я о другом. Нам надо организовывать вещание, понимаешь?
— Ну, понимаю…, - неторопливо ответил Мендельсон, поправив на носу сползающие очки. — А что конкретно от меня требуется?
— Надо, Яков, договориться с администрацией города о том, чтобы нам разрешили это дело. Купить землю под строительство башни и оборудования, упросить их на размещение репродукторов в местах массового скопления народа. Договориться с Сименсом о прокладке кабелей и прочего, чтобы у нас не болела голова об электричестве. Может быть, выйти на царя и в его дворцах поставить индивидуальные приемники или же вообще сделать там радиоточку. Если это получится, то будет просто замечательно.
Яков за мной торопливо записывал. Когда поставил последнюю точку, спросил:
— Хорошо, это мы организуем. Все сделаем, только это будет не так быстро, вы же понимаете. Да? А, кстати, что такое радиоточка?
Ну, как мог я ему объяснил. Вроде бы он понял.
— И еще вот что…, - добавил я. — Мы, можно сказать без лишней скромности, совершили маленькую техническую революцию. Радиовещание изменит образ жизни человека, в этом даже можно не сомневаться. И это здорово, но есть одна проблема. Нынешние искровые радиопередатчики невозможно и просто безбожно фонят на всех частотах, а для нас это зло. И мы своим эфиром сможем помешать военным, чему они будет весьма не рады, да и они своей морзянкой будут нам мешать. И потому, пока еще эфир не забит под завязку надо будет протолкнуть в министерство идею распределения частот для военных нужд и нужд гражданских. А в будущем вообще ввести лицензирование частот, чтобы потом не возникало споров между конкурирующими радиостанциями. Процесс это долгий, муторный, но совершенно необходимый.
Я подождал, пока Яков торопливо допишет и добавил, перебивая готовый сорваться с его уст вопрос.
— И желательно чтобы после всех этих оформлений и согласований самые вкусные частоты остались за нами. На первых порах можно будет вообще попробовать застолбить частоты через привилегии. Если это вообще возможно, конечно же.
— Мы попробуем, — пообещал Яков, откладывая в сторону перо. Потом он сцепил перед собой пальцы и, глядя на меня поверх очков, сказал. — Однако чувствую, богатенькое дельце будет. Очень выгодное. Я прав?
— Если грамотно подойти, — кивнул я согласно и мечтательно продолжил. — Нам бы в идеале надо создать свой медиахолдинг из нескольких станций, приемники на три кнопки, настроенные на наши частоты выпускать, да на рекламе зарабатывать. И людям давать новости. Представляешь, Яков, теперь по утрам вместо того чтобы узнавать последние события, обыватель будет не разворачивать за завтраком газету, а включать наше радио. Мы же сможем манипулировать сознанием! А кто владеет сознанием людей, тот владеет миром.
— Как-то зловеще звучит, по-дьявольски, — поежился Яков. В принципе, мое признание его не удивило. Он уже не раз слышал мои измышления на эту тему и в целом он был со мной согласен. Ну и о моих представлениях о мироустройстве и об отношениях с рабочими он был в курсе, так что особых возражений с его стороны последовать не могло. Он лишь деликатно добавил, кивая на воображаемых слушателей. — Вы только про сознание перед другими не говорите, а то все сорвется. Люди вас не поймут, а церковь вообще запросто анафеме предаст.
— Хорошо, не буду, — улыбнулся я. Хотя я ведь и в самом деле мог такое сказануть перед посторонними. Давно уже понял, что мой язык иногда меня подводит. — И, кстати, тоже самое надо бы провернуть и за границей. Хотелось бы и там вещать, но это, Яков, оставим на потом. Через год или два можно будет озаботиться. Сейчас главное это Российская Империя. Сначала Петербург, потом Москва, Нижний, Киев, ну и так далее.
 
— Хорошо, хорошо. Мы сделаем, как вы просите. Только, предупреждаю сразу, на это могут уйти годы. Сами знаете, с каким трудом в министерствах приживаются новые идеи. А вообще, зачем вам это лицензирование…, как вы их называете? Частот? И тогда уж поясните мне, безграмотному, что такое эти частоты и с чем их наши электроники едят?
Конечно, можно было вещать и на «халяву». Никто над тобой не властен, никто тебя не контролирует. Цензура не в счет, но она через несколько лет серьезно ослабнет, нам надо лишь на первых порах гнать нейтральный эфир, изредка выкидывая подачки для правительства. А после пятого года можно будет активно вступить в борьбу за умы человеков, напористо прививать им наши с Мишкой ценности другого социального мироустройства. Попытаться перетянуть на свою сторону всякого рода социалистов и, глядишь, если и случится революция семнадцатого года, то прокатится она по рельсам нашего мировоззрения. Но тут бабка надвое сказала и без собственной партии и места в думе нам все-таки не обойтись. Но, все же, возвращаясь к проблеме радио… — без лицензии никак нельзя, она нужна хотя бы ради того, чтобы избавиться от помех со стороны военных передатчиков.
— Ты про частоты все у нашего главного электроника выспроси. Он тебе все охотно объяснит и покажет. С ним же и решите на каких волнах нам лучше всего вещать. Я, по правде сказать, в этом деле совсем не силен, вам бы Михаила Дмитриевича дождаться. Но когда он еще приедет….
— М-да, — протянул согласно Яков, доставая из цветастой коробки толстую папиросу. Глянул на меня вопросительно, чиркнул спичкой, неспешно затянулся и выпустил сизое облако в открытое окно. Хозяин-барин, он в своем кабинете. — Михаил Дмитриевич еще нескоро из Америки вернется. Пару месяцев может пройти.
Я удивленно вскинул брови:
— Не понял! А какого черта он в Америку залетел? Вроде же планировал, что после Дальнего Востока обратно вернется. Чего он в штатах забыл?
— Нежели вам Моллер не сообщил? Странно, телеграмма третьего дня пришла….
Бардак…. Вчера наш банкир укатил в Германию, на свою историческую родину, для того чтобы открыть там отделение нашего банка. Сначала в Берлине, а затем в Швайнбурге, в городе, где находилось наше предприятие по выпуску подшипников. У нас до сих пор наблюдалась острая нехватка наличности и немцы, чьи личные доходы были больше российских коллег, охотнее вкладывались бы в депозиты и покупали б наши облигации. Конечно, первым делом Моллер хотел открыть отделение банка в Москве — как-никак крупный и богатый город, с крепкой промышленностью и массой состоятельного народа, но я, побеседовав с ним, смог переориентировать его на другое направление. Берлин все же кусок пожирнее будет, да и закрепляться нам там просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы перед самым началом Первой Мировой понабрать там кредитов и разместить свои облигации, а затем воспользоваться послевоенной галопирующей инфляцией и получить чистую прибыль. А Москва никуда не денется, мы к ней обязательно вернемся. Так вот…, Андрея Григорьевича я лично провожал на вокзале и он мне ни полусловом не обмолвился про Америку. Хотя…, сейчас я припоминаю, что в последний момент он о чем-то вспомнил и, высунувшись из тамбура, сунул мне в руку бумагу, а я, спрятав ее во внутренний карман пиджака, тут же о ней забыл, поспешив домой к мучающейся животиком Дашке. Дома она на меня и срыгнула, прямо на лацкан пиджака. И теперь почищенный и отглаженный дорогой пиджак висит дома, а переданная Моллером бумага, надо полагать, находится на сохранении в цепких руках Зинаиды.
— Ладно, забыли про Моллера, — отмахнулся я, подаваясь вперед, и перешел к сути. — Ты знаешь, зачем Козинцев в Америку поплыл?
Яков прищурившись от попавшего в глаза дыма, кивнул:
— Какого-то мистера Жиллета хочет там найти. Вы знаете кто это такой?