Двое из будущего. 1901-... (СИ)

В том же зале синематографа, на той же аппаратуре я показывал «Два сердца и крепкий кулак» высокой публике. Не более десяти человек в высоких чинах и санах сидели на жестких стульях и с придыханием смотрели на экран. Целый час неотрывно шевелили губами, читая диалоги, и блестели глазами, наблюдая за разворачивающимся лихим действом. Вместо тапера я поставил подходящую пластинку. И вот, когда мелькнули финальные титры и зажегся свет, самый старший из жандармских чинов, повернул голову к своему соседу и громко спросил:
— Ну, как вам, ваше преосвященство? Что скажете?
У священника, мне стыдно признаться, я даже не знал сана — так и обращался к нему «ваше преосвященство». Он глубокомысленно прочистил горло кашлем и ладонью огладил шикарную, по форме напоминающую совковую лопату и черную как смоль бороду. Поправил на груди массивный золотой крест и хорошо поставленным голосом выдал:
— Синема, конечно, увлекательная…, - я воспрял было духом, но следующая его фраза меня сразила наповал, — но показывать такое людям нельзя. Срамота…. М-да….
— Вот и я смотрю — срамота, — охотно поддакнул ему жандарм. — Девки полуголые бегают, целуются почем зря.
— Во-во, — чинно кивнул головой церковник. — Из дому девка убежала, родительского благословения не испросила. А почему ни разу не была показана служба в церкви? Непорядок.
— Вот и я говорю — непорядок, — снова вставил жандармский чин. — Это что же получается, теперь всем бабам из дома можно убегать?
— Во-во, — многозначительно поддакнул «его преосвященство», уничтожая меня надменным взглядом. — А этот ваш негодяй…. Он что же перед своим лихим делом к богу вздумал обращаться, помощи его просить? Пред иконой колени склоняет?
— Вот и говорю — нельзя показывать такое людям.
Они меня размазали. Вдвоем, поддакивая друг друга как влюбленные голубки, разбирали мою картину по кусочкам, находя в ней все новые и новые недостатки. Я даже не знаю, чем заслужил такую неприязнь. С моей точки зрения картина была верхом целомудрия, никакой обнаженки. Ну да, было несколько секунд чуть-чуть сверкнувшего плеча Насти Ивановой, но и только. Это же не повод…. И что делать совершенно не понятно….
— Господа, ваше преосвященство, — подал голос я, не давая обсуждению дойти до крайней степени. — Предлагаю всем присутствующим подкрепиться. Не гоже обсуждать такое непростое дело на голодный желудок.
И жандармский чин вопросительно посмотрел на своего собеседника и тот едва заметно кивнул.
— Ну что ж, подкрепиться не помешает, — ответил он за всех присутствующих.
И опять «шведский стол» только на этот раз народу было существенно меньше, а закуски и выпивки больше. На алкоголь была моя надежда, может быть он как-то размягчит спевшуюся парочку. И Шустовский коньяк, о котором в последнее время было немало разговоров, должен был сыграть в этом деле главную роль. Коньяк ведь и в самом деле был так хорош, как о нем говорили, не зря же французы не так давно присудили ему Гран-При на своей выставке и разрешили именоваться именно коньяком, а не бренди, как было до недавнего момента. У меня для этого дела закуплено пару ящиков этого замечательного напитка.
За шведским столом дело пошло живее. Его преосвященство, презрев благородный напиток, закидывал в луженую глотку обыкновенную сорокаградусную и закусывал ложками паюсной икрой. Он подобрел, поплыл осоловело глазами, приобрел словоохотливость и после моих настойчивых увещеваний, убедительных аргументов и нескольких стопок вдруг признался, что фильм ему все-таки понравился. И жандармский чин поспешил поддакнуть, соглашаясь.
— Только вот, что я вам скажу, голубчик, — менторским тоном, выговаривал мне церковник, — то, что ваша актриса убегает из дому это, конечно, неприятно, но бывает. Смириться с этим можно. Но вот то, что она потом выскакивает замуж без родительского благословения…! Тут уж простите. Эдак все девки последуют этому примеру, а для церкви сие невозможно. И уберите этот богомерзкий и пошлый засос.
Я лишь кивал, внимая истину. Изображал из себя внимательного слушателя, остерегаясь серьезно вступать в споры. Глупо из себя строить борца за идею и отстаивать свои взгляды, в данный момент лучше действовать хитрее. Необходимо смиренно выслушать высокие чины, принять их мнение во внимание, а когда они под действием алкоголя серьезно раздобреют, следует попытаться вступить в диалог, аккуратно привести свои доводы. Может быть повезет и меня услышат. И тогда возможно смягчат они свою критику и позволят выйти картине с небольшими правками. Плечо обнаженное можно вырезать, откровенно долгий поцелуй тоже, снять и вмонтировать благословение на брак родителей, Ванина, что осеняет себя крестным знамением, тоже вырезать к чертям собачьим — пусть лучше будет ярым безбожником, справедливо получающего по сусалам. И прочую ерунду подправить тоже. Жалко, конечно, кромсать фильм, но тут уж ничего не поделаешь. Либо так, либо никак. В любом случае, оригинал можно продать за границу, где действительно по достоинству смогут оценить мое творение. Перемонтировать фильм с английскими, немецкими и французскими титрами и пустить в оборот. В той стороне наша цензура не властна, да и клиент побогаче российского — окупиться лента должна гораздо быстрее.
 
Целый час мы общались. Выпивали, закусывали и чесали языками. Жандармский чин откровенно попал под влияние церковника — поддерживал его мнение во всем, буквально заглядывал ему в рот. Своего мнения у него не оказалось. И потому, поняв это, все общение я стал вести с его преосвященством. И, слава богу, после обильных совместных возлияний я нашел с ним общий язык. Нам удалось прийти к компромиссу — я изрядно перелопачиваю картину и убираю все неудобные и неправильные с точки зрения церкви вещи, а он после всего этого дает свое разрешение. Ведь картина ему действительно понравилась, лихость, с которой Серафим расшвыривал негодяев, оказалась ему по душе. Ну а чтобы не обделять вниманием и государева служащего, я поинтересовался и его мнением, и оказалось, что у него с самого начала никаких претензий и не было — никакой политики в фильме не присутствовало. Что ж, хоть по этой части я оказался не тронут.
Повторно фильм комиссии я продемонстрировал спустя две недели, когда лето подходило к концу. Я учел все замечания, исправил все ошибки и как обычно накрыл обильный стол. Но теперь пустил пастись на недешевой поляне высокие чины и сановитых персон прежде показа фильма, желая создать нужное мне благостное настроение. И у меня получилось. Слегка пьяные и с сытым желудком важные персоны смотрели мою картину с некой ленцой. Его преосвященство вообще умудрился вздремнуть и громко всхрапнуть во время просмотра, от чего он потом передо мной немного смущался. Но зато нареканий с его стороны более не последовало, и я наконец-то получил разрешение на продажу и показ своей картины.
Для показа «Двух сердец и крепкого кулака» я на месяц выкупил зал синематографа находящийся в самом центре столицы. Здесь был максимально большой охват зрителя, что для меня очень важно. Для наиболее правильного показа, так чтобы и картинка шла плавно и количество кадров было правильным, нужна была именно наша усовершенствованная аппаратура. Месяца должно мне хватить. Сама картина шла чуть более часа, сеансов за день могло быть около восьми, а при вместимости зала около полутора сотен зрителей…. То за месяц при семидесяти процентном заполнении, при средней цене за билет в сорок копеек я мог бы отбить около десяти-одиннадцати тысяч рублей. Минус половину от заработанного отдать хозяину заведения. Это при хорошем раскладе. Вроде бы неплохие деньги, но наши затраты на картину они не покрывали. Надежда на копии фильма, что мы будем активно продавать и в Российской Империи и за границей.
Очень тяжело оказалось договориться с хозяином бывшего театра ныне приспособленного для просмотра фильмов. У него и так доход был хоть и небольшой, но достаточно стабильный. Крутил одну-две короткрометражки в час и заполнял зал с обеда на треть, а к вечеру наполняемость возрастала до уровня восьмидесяти процентов. Так он мне сказал. Стоимость просмотра тоже в районе от пятнадцати-двадцати копеек до рубля-полутора в зависимости от времени сеанса и комфортности места. Тут как и в обычном театре особо ценились балконы с которых было очень удобно смотреть на экран. Да и головы впереди сидящих не мешали. В общем, владелец здания и без меня неплохо жил. И когда я пришел к нему с коммерческим предложением он лишь посмеялся надо мной и не слишком любезно отказал. Мне пришлось применить все свое умение дипломатии и давления, чтобы он хотя бы выслушал мои выкладки. Ну а потом он, подумав пару суток, пошел на встречу и разрешил крутить мне свою киношку, только потребовал за это половину от сборов. Пришлось пойти на это, ибо очень уж удобное место оказалось в плане расположения. Но за его жадность так и хотелось обозвать мироедом. А вообще, стоило бы задуматься о собственной сети кинотеатров. Таких, что отвечали бы нашим с Мишкиным требованиям комфортного просмотра. С небольшим возвышением рядов, удобными креслами, с отдельной операторской будкой. И удобным фойе, где можно будет скоротать время до начала просмотра. Жаль что пока настоящей, а не наркоманской кока-колы, сахарной ваты и попкорна в Империи еще нет. Так бы можно было на этом зарабатывать. Хотя в нынешние времена дополнительный заработок приносили чайные буфеты с их пирожными и пирожками и горячительными напитками. Только вот денег для строительства собственной сети кинотеатров не было, все и так в производстве. Но это дело со всех сторон выгодное и потому надо бы что-то придумать. Возможно, будет иметь смысл взять кредит в одном из банков. В том же самом Русско-Азиатском, например. Моллер как-то высказывался, что мог бы поспособствовать в этом деле, как-никак хорошее знакомство в управление у него осталось.