Нелюдь

— Олег, а ты с чего на пацанов взвился? — повернулся Питер в его сторону. — Или они чёта не так сделали? Нарушили чего?
— Да вот этот, сука, — яростно ткнул Олег в сторону Гната, — в прошлый раз на нашей территории работал. И, срезав с лоха кошель, не пошел ко мне сразу, а где-то спрятался, и в это время скрысил оттуда несколько монет!
— Чё?! — взвился Гнат. — Не было такого! Я же сказал, что от терпилы под лавку спрятался! Чтобы он меня не заметил. Как только он ушел, я сразу, это, деньги принес! Вот!
— Да врет он! Нутром чую, врет! Пускай деньги вернет! И только потом мы будем с ним разговаривать.
— Ты сам видел, как Гнат деньги крысил? — влез я в разговор.
— Нет, но…
— Раз нет, то и говорить не о чем, — быстро закончил я разговор и повернулся к Питеру. — Если к нам нет вопросов, то мы пошли. У нас дел много.
— Идите, — утвердительно кивнул он.
— Какого хрена, Питер! — взорвался Олег. — Мало того, что он деньги, которые обязан, зажимает, так к тому же, сука, еще мне кровь пустил! А ты их просто так отпускаешь! Нужно решить вопрос с отступными!
— С отступными?! — с удивлением спросил я. — Ну все, ты нарвался, козел!
— Да!
— Так это отлично! Отступные — это хорошо! — воскликнул я и с нетерпением в голосе добавил: — А сколько ты хочешь нам заплатить?!
— Что? — поперхнулся Олег. — Это вы мне отступные должны заплатить!
— Какие отступные, дядя?! — не выдержал я. — Ты моему парню рубаху порвал! А она, между прочим, бешеных бабок стоит!
— Каких еще бабок! Это тряпка половая! Старье! Да ей лет больше, чем мне!
— Вот именно! — стараясь его перекричать, закричал я. — Чем вино старше, тем оно дороже! А эту рубаху еще прадед Гната носил, она ему как память дорога! Так что с тебя десять серебряных монет!
На Олега было страшно смотреть, он судорожно пытался вздохнуть и не мог ответить. Да и ярость — тоже не лучший советник в таких делах, так что Олег почти не следил за тем, что говорил.
— А он мне кровь пустил! — нашел он новый аргумент.
— Чего?! — возмутился я. — Да как все мы видели, это ты его ударил, а не он тебя! Так? — повернулся я в сторону Питера.
— Так, — подтвердил он.
— Значит, это ты его ударил! Значит, это ты виноват сам! Мальчишка не виноват, что в тот момент нож оказался у него в руках. И ты ударил прямо по ножу. Так, Гнат, дай-ка свой нож на секунду. — Вот, — воскликнул я, поднимая нож вверх. — Видите? Посмотрите внимательно. Видите?!
— Что?! — с любопытством спросил молчавший до этого Герт.
— Он своим ударом погнул нож, — обвиняюще ткнул я пальцем в сторону Олега, — а еще заточку испортил, а Гнат за нее целых пять серебряных отвалил! А за нож — вообще двадцать. Так что гони монеты!
— Ха-ха-ха! — раздался смех со всех сторон.
«Блин, собрали толпу, а я даже и не заметил», — раздраженно подумал я, оглядывая собравшихся вокруг людей.
Олег же сидел красный как помидор и зло смотрел на меня. Наконец-то до него дошло, что он ведет себя как дурак.
— Но если ты, — решил я закончить этот балаган, — согласен разойтись миром, то мы не против. У нас еще дел много, а стрясывать с тебя последние деньги не резон. Это как с бедного сиротки последние штаны снять, — сказал я, и бальзамом на сердце пролился дружный лошадиный смех стоящей вокруг толпы.
Не дождавшись ответа, я кивнул Питеру и Герту и, пройдя сквозь расступившуюся толпу, пошел дальше на рынок. Парни двинулись за мной.
— Хорошо мы его опустили, да?! — услышал я за спиной.
Настроение у парней явно было боевое. Это хорошо.
Ко мне быстрым шагом подошел Гнат и пристроился рядом.
— Гнат, — с усмешкой спросил я, — скажи, а ты действительно не брал те монеты, о которых говорил Олег?
— Брал, — вернул мне хитрую усмешку мальчик, — эти уроды почти все деньги забирают, и это… нужно же на что-то жить, вот и приходилось иногда хитрить. И это… А как ты узнал? — с интересом спросил Гнат, и в его глазах я заметил жгучее любопытство.
— А у тебя, когда ты возмущался, глаза по сторонам бегали, — ответил я и, по-отечески усмехнувшись, добавил: — Если хочешь кого-то обмануть, ты должен выполнить два обязательных условия.
— Какие условия? — тут же с любопытством спросил мальчишка.
— Первое условие — ты должен сам искренне поверить в то, о чем говоришь!
— Ага, ясно, а второе?
— А второе — ты должен всегда прямо смотреть человеку в глаза! Это обезоруживает, ведь так? — Я посмотрел Гнату в глаза, и он отвел взгляд.
— В твои глаза вообще невозможно долго смотреть, — буркнул он, отворачиваясь.
Заинтересовавшись нашей беседой, Ник с Адамом подобрались поближе. И Ник спросил:
— А если не получается долго смотреть в глаза? Я всегда путаюсь, и то в один глаз посмотрю, то во второй, а потом вообще глаза опускаю.
— А чтобы этого не происходило, нужно всегда смотреть человеку в какой-то один глаз. Я, например, в правый всегда смотрю. — Я даже показал пальцем, в какой.
— Есть такие люди, — встрял Адам, — на которых я просто не могу так смотреть. Просто не могу заставить себя поднять взгляд. Что тогда делать?
— Тогда, — рассмеялся я, — представь, что этот человек перед тобой на карачках сидит и по-большому под себя ходит. И все получится, сразу уверенность появляется.
— В смысле? — не понял Адам.
— Да сидит и гадит, — рассмеялся Ник, — что тут непонятного?
— Я н-не могу так, — с запинкой сказал Адам, а я подозрительно взглянул на него. — Не могу так про… этого человека думать.
— Подожди… ты что, про девушку спрашивал? — сообразив, уточнил я.
Адам тут же потупился, и показалось, что он опять превратился в того самого мальчишку, каким был до встречи с нами. Но неожиданно его глаза наполнились решимостью, и он кивнул:
— Да, про девушку.
— Тогда ты просто обязан себя перебороть, — серьезно сказал я. И шикнул на хихикающих мальчишек. — Но есть секрет, при котором смотреть в глаза необязательно. Есть у человека такая точка, — ткнул я рукой в лоб Ника, а точнее, в верхнюю часть его носа, примыкающую ко лбу, — которая называется переносицей. Когда туда смотришь, то у человека складывается впечатление, что ты смотришь ему прямо в глаза, хоть это не так.
— А почему ты сразу про этот способ не сказал? — возмутился Гнат. — Зачем тогда это… в глаза смотреть, если эта… переносица есть.
— А не сказал я это потому, что смотреть в глаза человеку намного полезнее: так можно будет узнать его отношение к тебе, говорит ли он правду и конечно же его настроение.
— Ого! — изумились дети.
— Вот так. Потом вернемся в нору и попробуете.
— В каком смысле «в нору»? — спросил Адам, а потом понимающе добавил: — Ты про наше жилище, что ли? Мне оно тоже нору напоминает. Хорошо подходит нашему подвалу. Лаз есть, а внутри тепло, сухо и надежно.
Оставив детей на попечение Гната и Адама, я сказал, что хочу прогуляться один и посмотреть на цены и на товары. Гнат по-быстрому собрал всех вокруг себя и сказал, что раз сам Люк нам разрешил ходить в любой части рынка, то нужно этим воспользоваться и хорошенько заработать. Составив план по быстрому обогащению, дети весело куда-то убежали, а я наконец-то остался один.
Не спеша двигаясь по рядам, стал внимательно разглядывать прилавки и товары, выложенные на них. Тут мое внимание привлек худенький, тщедушный старичок. Он сидел у прилавка с овощами и, солидно расправляя свою роскошную бороду, улыбался.
У него были худые руки, увитые набрякшими венами. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, было похоже на странную сюрреалистическую картину. Одет он был в темные штаны и мешковатую льняную рубаху, подпоясанную красным пояском с бубенчиками на концах. Он выглядел довольно беззащитно, лишь белесые глаза, которые когда-то давно были голубыми, цепко смотрели по сторонам.
А вообще дед мне неожиданно понравился: ему бы шапку-ушанку, цигарку в рот — и вылитый русский мужик, каким его принято изображать в сказках. Будто подчиняясь какому-то наитию, подхожу к деду и низко кланяюсь ему, одной рукой касаясь земли.