Нелюдь

Подняв голову, увидел стоящую перед собой дородную женщину в темном фартуке и косынке на голове.
«Косынка? Прикольно. У моей бабушки тоже похожая была», — мелькнула ленивая мысль.
— Мама родная! — всплеснув руками, воскликнула женщина, заметив мою руку и лицо. — Да ты вся в крови! — Подбежав, женщина подхватила меня на руки и сильно задела больную спину, от чего я сильно застонал и задергался.
— Мне нужен огонь, — прошептал я в тот момент, когда женщина, занеся меня в дом, проходила мимо растопленной печи.
Но она, будто не слыша, пошла дальше, в комнату.
Мгновение — и я, с непонятно откуда появившейся силой, вырвался из рук женщины и запрыгнул в печь.
— А-а-а! — в испуге закричала женщина и попыталась меня вытащить, но я не давался.
На секунду проснулся зверь, не знаю, что он сделал и как у него это получилось, но огонь тут же унялся, а я получил такой прилив сил и энергии, что меня начало стремительно корежить, по венам словно кипяток разлился, а на спину и раненую руку будто перец насыпали.
Кричать я не мог: горло схватил такой спазм, что казалось, оно разорвется!
Женщина достала меня из печи и, опять взяв на руки, куда-то побежала.
Но от этой энергии был и положительный эффект. Рана на руке и ожог на спине болеть перестали и начали на глазах заживать, горло отпустило, и силы стремительно начали возвращаться.
— Извините, что напугал, — сказал я женщине, соскакивая с ее рук, — буду вам должен, спасибо! — Закончив, вошел в транс, вылетел из дома, прихватив с собой небольшую плетеную корзинку, лежавшую на полу.
Оказавшись подальше от дома спасительницы, первым делом закатал рукава на рубахе, потому что они попали в огонь и немного подгорели, и стянул со спины ненужный «рюкзак», положив его в корзинку; опомнившись, туда же положил и кошель, оставшийся от шкатулки. Поплевав на край рубахи, вытер вымазанное в саже лицо, особое внимание уделил подбородку, стирая с него кровь. Волосы аккуратно уложил и, взяв корзинку в руки, беззаботно побежал в ту сторону, где, как мне казалось, находились трущобы. Моя одежда успела немного обгореть, но все еще имела довольно приличный вид.
Расчет оказался верен. Что может вызвать меньше подозрений, чем ребенок с корзинкой, весело торопящийся куда-то? Даже не знаю. Лично у меня даже мысли не возникло бы заподозрить его в чем-то плохом. Скорее всего, подумал бы, что он, выполняя поручение мамы, бежит куда-то по делам.
Несколько раз мне на глаза попались отряды стражи, которые бдительно искали кого-то в толпе. Но меня они не удостаивали даже косым взглядом. И это хорошо. Значит, правильный образ я на себя навесил.
Так я и бежал вприпрыжку, остановившись лишь возле «официального» входа в трущобы, у которого оказался отряд примерно из двадцати стражников, которые шмонали всех проходящих туда и обратно. Интересно, что они тут делают? Стражники старались не особо утруждать себя шмоном трущобников и делали это скорее для отчетности перед начальством, раз в неделю; ведь в случае лишнего усердия можно было и нож в бок схватить, а пожить им еще хотелось. Но сегодня стражников здесь быть не должно. Значит, что? Значит, то, что неплохо мы шороху навели. Видно, кто-то из высокого начальства накрутил хвост страже за бездействие и безынициативность, вот они и повысили бдительность и усиленно начали изображать работу. В принципе и на Земле у нас все происходит точно так же.
Отдав корзинку проходящей мимо нищей, откровенно ошарашенной таким подарком, я закинул на плечи «рюкзак» с находящимся внутри него кошелем и пошел в ближайший переулок. Забравшись по стене на крышу, аккуратно ступая, перебрался на соседнее здание и спустился вниз. Оказавшись на земле, отряхнул руки и спокойно пошел вперед. Я уже был на территории трущоб; стражники сюда не заходят, не любят их здесь. Поэтому они и остаются только на «официальном» входе.
Все, кто хотел перебраться на другую сторону, делали так же, как и я. Или проходили еще метров сто и просто попадали в трущобы.
Мне же было лень тащиться лишнюю сотню метров, к тому же я просто хотел потренировать свои навыки в относительно спокойной обстановке и поэтому перебирался таким экзотическим способом.
Улицы были знакомы, и я быстрым шагом пошел в сторону рынка. Там мне требовалось найти Люка и сделать ему какую-нибудь гадость, после того как он меня очень жестко подставил.
Трущобная шпана заинтересованно косилась на мой наряд и на крутые сапоги, но подойти не решалась. Хотя, скорее всего, их останавливал мой нож, который я, не скрывая, повесил на пояс.
Блин, оказывается, не всех устрашили мой вид и понты.
— О, какая девочка идет! — сказал один из троих подростков лет шестнадцати, которые перегородили мне дорогу.
Я остановился. Прислушался к себе. Рука и спина немного ныли, но в то же время я знал, что спокойно войду в транс и легко расправлюсь со всеми тремя противниками.
— Чего молчишь, девочка? — спросил меня все тот же подросток.
Неторопливо достав нож и посмотрев на него, я сказал скучающим голосом:
— У двоих за твоей спиной есть возможность уйти. Я не буду их убивать, потому что они не открывали свой поганый рот, а тебя, — поднял я голову, — я самого девочкой сделаю.
— Ха-ха-ха, — весело рассмеялись парни, будто услышали какую-то смешную шутку.
— А у девочки есть чувство юмора, — сказал заводила и масляно посмотрел на меня, отчего я в отвращении передернулся, чем вызвал новый взрыв смеха у этих уродов. — Даже если девочка — мальчик! — закончил заводила.
И я, войдя в транс, рванул к нему. Три резких и четких движения — и штаны этого урода разрезаются на куски. Еще два движения — и он, схватившись за пах, дико визжа, падает на землю. Рывок к его друзьям — и они валятся на землю без сознания.
Убивать тех двоих не стал, калечить — тоже. И сделал это только из-за того, что во время смеха у заводилы взгляд был масляный, а у них он был полон презрения и направлен отнюдь не на меня, да и сам их смех мне показался слишком уж натянутым.
Выйдя из транса, я осмотрел шокированно глядящих на меня людей.
— О боги! — вскрикнул один из нищих, увидев валяющиеся на песке причиндалы, и его, вырвало.
Если честно, то и мне хотелось сделать то же самое. Но я не смотрел на отчекрыженное хозяйство урода, а лишь разглядывал толпу. И вскоре рвотные позывы прошли.
Решив устроить представление, я медленно завернул волосы за уши, чтобы их длину и необычную форму видно было издалека.
— Нелюдь, Нелюдь, — слышал я шепот в толпе.
Подойдя к воющему телу, я достаточно громко сказал:
— Меня зовут Нелюдь! — и, чуть повысив голос, продолжил: — И надеюсь, меня больше никто не перепутает с девочкой, а то я еще кого-нибудь самого ею сделаю.
Брезгливо вытерев нож о рубаху воющего парня, я двинулся дальше. Хорошо еще, что больше меня никто не пытался остановить. Случившееся несколько минут назад меня совершенно не беспокоило. Вспомнив взгляд этого урода, я захотел вернуться и добить ублюдка. Но здравый смысл подсказал: то, что я сделал, — для него гораздо хуже смерти.
Зайдя в трактир, поинтересовался у хозяина, на месте ли Люк, и, когда меня уверили, что да, стал подниматься на второй этаж.
Открыв дверь, увидел наставника, сидящего за столом и пьющего вино.
— Ты очень сильно мне задолжал! — с порога начал я. — Сначала меня чуть не сожрал здоровенный паучище с бронированным панцирем и скоростью раза в три выше моей! А потом еще и этот гребаный дед всю ночь компостировал мне мозг! Ты понимаешь?! Я почти всю ночь считал эти гребаные монеты! Понимаешь?! — Люк с интересом следил за мной, а меня несло дальше. — Затем твой человек не забрал меня в условленном месте, а вместо него на деревьях меня поджидала засада! Сваливая, я ошпарил спину и ободрал кожу на руке! Да я там чуть не сдох! — кричал я, вспомнив, сколько раз был на волоске от смерти, я вообще озверел! Подойдя к Люку, запрыгнул на стол и, забрав графин, жадно стал пить.