Больше, чем жизнь (СИ)

 По дороге души все идем в никуда.
 Обнажая свой голос и срывая фальцет,
 Не найдя от любви никаких панацей,
 Снова дарим кому-нибудь свое сердце.
 Снова дарим кому-нибудь...
 Михаил Бублик – Дарим сердце
 - Ты настолько не доверяешь мне, что решил приехать лично? – Рита провела рукой по груди лежащего рядом мужчины, хитро улыбнулась, обнажив ровные белые зубки. - То есть теперь, каждый раз, когда мне захочется, чтобы ты приехал, мне надо звать в свою комнату твоего друга?
 Алексей был недоволен даже возможностью такого положения дел.
 - Я признаю, что ревнивый идиот. Просто… Я ведь понимаю, что ты на работе не варежки вяжешь, и от этого тихо злюсь, но… Это же Олег. Я знаю его долгие годы и…
 Она не дала ему договорить. Царапнула кожу около соска ноготком, отчего мужчина тихонько зашипел.
 - Вот. Именно потому, что ты знаешь его так хорошо, ты должен был понять нас. Если бы он не пришел тогда, то не поздоровилось бы ни мне, ни ему…
 Куценко крепко обнял девушку и прошептал ей в волосы:
 - Как же все это мне надоело. Как же мне хочется, чтобы Шейх отпустил тебя ко мне и не заставлял больше работать на него.
 - Любишь меня? – Марго поймала взгляд Лешки.
 - Люблю. Давно люблю. – Его глаза не лгали. Слова были чистой правдой. - И если бы не вся эта ситуация, я бы сделал тебя своей женой и матерью своих детей.
 Рита вздохнула.
 - А я бы, помимо этого, хотела получить образование, чтобы ты не стеснялся меня.
 - Я не стесняюсь… - начал было возражать Алексей, но Марго прервала его.
 - Нет, но я стесняюсь. Как ты будешь представлять меня своим друзьям? Знакомьтесь, это Рита и она проститутка? Я хочу начать новую жизнь и забыть о прошлом. Совсем. Как будто не было всего… дома, Шейха, Тимура, порезов… Как будто это был только страшный сон…
 Это желание было обоюдным.
 - Девочка моя, как бы я этого хотел, ты не представляешь. Но я не могу пока вытащить тебя отсюда. Шейх ни за что не согласится отдать тебя мне просто так, а предложить что-то взамен мне нечего. – Лешка притянул девушку для поцелуя. Хотя бы на какое-то время забыть о плохом. Не думать об обстоятельствах, что свели их. О доме, где они находятся.
 ***
 Олег не знал, как поступить. Не видеть Светлану было равноценно забиванию в себя ржавых гвоздей. Так же больно и страшно. Видеть ее и не сметь коснуться равноценно медленному сжиганию на костре. Видеть и касаться – лететь в пропасть, расправив руки-крылья и подставляя лицо ветру. Дышать. Замирать. Задерживать дыхание до тех пор, пока легкие не начнут гореть от нехватки кислорода. А потом вдохнуть полной грудью, ощущая головокружение и радость от возможности наполнять легкие.
 Она… она стала для него всем. Смыслом жизни. Родным, близким и любимым человеком, который всегда должен быть рядом. Должен ждать его с работы, кормить вкусным ужином и согревать его постель. Должен... Олег прекрасно понимал, что Света ничего не должна ему. Он даже не был уверен в том, что она испытывает к нему какие-то чувства. Ни в чем не уверен. Эта неопределенность убивала его, медленно плавила мозг, разливалась шипящим маслом по коже, проникала под кожу и мешала жить, работать, спать.
 
 Уже несколько дней он только и делал, что оставлял всю работу на заместителей, а сам сидел за своим столом в кабинете и думал. Не о работе и не о делах. О женщине, что тяжело дышала ему в шею, о ее платье, которое приподнималось, когда она нагибалась над бильярдным столом, о том, каковы на вкус ее губы. От этих воспоминаний внутри все дрожало. Дрожь прекращалась лишь после того, как мысли возвращались к тому, как ее спасти. На смену возбуждению приходила боль, почти физическая. Острая и сильная. От которой не было таблеток и панацей. Чем больше мужчина думал, тем больше разочаровывался в себе, загонялся в угол, тем больше чувствовал себя запертой в клетке птицей.
 Олег мало походил на ангела-хранителя. Он вообще мало сейчас походил на адекватного человека. Замучил себя настолько, что пришлось вызывать поддержку в лице Куцего.
 Алексей приехал в офис к мужчине и, взглянув на похудевшего Кондрашова с темными кругами под глазами и абсолютно поникшим взглядом, огорченно покачал головой. Для убедительности даже поцокал языком.
 - Вот тебя ломает-то, дружище. Неужели ты так по Свете убиваешься? Уверен, что она этого достойна?
 Голубые глаза вспыхнули.
 - Заткнись. Иначе сейчас же выйдешь из моего кабинета.
 Лешка не боялся этого взгляда. Он понимал, что нарывается, но продолжал провоцировать друга. Пусть даже такие эмоции, чем их полное отсутствие.
 - Не, ну ты вообще нормальный? Сам позвал, а теперь выгоняешь! – Друг уселся напротив и демонстративно положил ноги на стол. – Давай, рассказывай, как дошел до такой жизни.
 Олег не мог долго злиться на друга. Слишком был привязан. Понимал, что кроме него, у него никого нет.
 - Тебе все лишь бы шуточки шутить.
 Друг хмыкнул.
 - Мне ничего не остается делать. А тебе надо бы взять себя в руки.
 Дельное предложение, только как?
 - И?
 - Что «и»?
 - Ну, возьму я себя в руки, а дальше что? Я уже не могу излечиться, понимаешь? Эта болезнь уже не пройдет.
 Алексей снова покачал головой.
 - Съезди в сауну, девчонки тебе помогут расслабиться.
 Глаза Кондрашова снова вспыхнули огнем.
 - Бл*дь! Куцый! Я никого видеть не могу, понимаешь? У меня не стоИт на других!
 - Уууу, а это тебе к доктору надо… - Друг понимал, что перегибает палку, но останавливаться не был намерен. Язвительность – это его маска и оружие. Два в одном.
 - Ну, ты и прид*рок! Я его позвал, чтобы он помог мне, а он сидит и прикалывается.
 Лешка вскочил. Прошелся по периметру комнаты. Ему надоело строить из себя шута. Сбросил невидимую маску, обнажились боль и страх.
 - Как помочь-то? Ты в такой же ситуации, что и я. Нет. Я - в худшей. Твою девушку хотя бы никто не трогает, а мою… - Махнул рукой, намереваясь уйти.
 - Погоди! Сядь! – Кондр уже сам не выдержал и встал. Прошагал по кабинету. – Я понимаю тебя лучше, чем кто-либо еще. И ты должен понимать меня. Крышу не просто сносит. Ее рвет на части, черепица отлетает от этого тайфуна. Веришь, нет?