Острые углы (СИ)

— Я тебя предупреждал, — не слушал Алекс. — Говорил: если не успокоишься, я тебя уничтожу.
— Прям сейчас начнешь? — со вздохом спросил Соломатин.
— Прям сейчас и начну! Я тебя собственными руками придушу!
— Это выход. Если ты меня грохнешь, Лера точно вернется. Но не факт, что после этого вы останетесь вместе. Сядь поговорим.
Лёшка некоторое время стоял, молча сверля Соломатина полным злости и ненависти взглядом, потом рухнул на стул и обессилел. Вроде вулкана, выбросившего магму.
— Лера сама захотела уехать. Это ее решение, — терпеливо объяснял тесть. — И я этим недоволен так же, как и ты.
— С чего вдруг она захотела?
— Ты всё слышал.
— Если ты про ту херню, которую она мне прислала, то я в это не верю, — зло сказал он, но уже сказал, не крикнул. — Как ты ее заставил?
Он получил голосовое сообщение, в котором Лера говорила, что уезжает, что устала, что слишком много на себя взяла и не справилась с ситуацией. Голос был ее, но говорила будто не она. Полевой сразу понял: без папочки тут не обошлось.
— Я ее не заставлял. Я ее попросил позвонить тебе или хотя бы отставить сообщение. Потому что уезжать молча совсем не дело. Повторяю, мне не нравится, что ее нет рядом. Я этим недоволен так же, как и ты. Но она сама захотела уехать и попросила помощи. Я не мог ей отказать, — убеждал Соломатин, заметив, что взгляд Полевого немного прояснился: потихоньку начала спадать пелена злости.
— Тогда скажи, где она, раз тебе это тоже не нравится. И я верну ее домой.
— Не могу. Я ей обещал.
— А ты и рад выполнить обещание.
— Совсем нет, хотя ты не поверишь.
— Не поверю, — подтвердил Алекс.
— Понимаю твой скепсис. Если разобраться, мы друг друга совсем не знаем. Бизнес — это одно, семья — совсем другое. Я не рад, что Лера всё бросила и уехала.
— Еще скажи: ты не рад, что Лера бросила меня.
— Не рад, — признался Соломатин.
Постепенно Полевой успокоился. Ему удалось взять себя в руки, внешне он оставался бесстрастным, но внутри еще всё дрожало от гнева.
— Давай договоримся. Я тебе всё, что ты хочешь, а ты мне Лерку. Любое твое условие.
— Какое заманчивое предложение. Жаль, что я не могу им воспользоваться.
— Хорошо, ты обещал не предавать ее. Не предавай. Намекни. Дай зацепку. Хоть что-нибудь, чтобы я ее нашел. Скажи хоть что-нибудь.
— Не могу. И дело уже не в тебе, — задумчиво произнес Альберт Сергеевич. — Не думай, что я пользуюсь ситуацией, чтобы разлучить вас или что-то тебе доказать. Помнишь наш последний разговор? Хотя это трудно назвать разговором… Я много думал над твоими словами. Ты сказал, что я плохой отец…
— Я этого не говорил, — возразил Полевой.
— Напрямую не говорил, но в каждом твоем слове звучало это обвинение. И, наверное, ты прав, раз моя дочь попала в такую ситуацию, — тяжело сказал он.
— Возможно, это единственный шанс в жизни доказать ей, что я ее люблю. Что она для меня важнее всего. Лера поступила неправильно, но я не пойду против нее. Точка, — непреклонным тоном закончил он.
Альберт Сергеевич считал, что Лера должна была рассказать Лёшке про ребенка. А там его ход. Отвергнет, испугается, не выдержит морального груза — значит, не ее мужчина, нечего ему делать рядом с Леркой, недостоин он ее. А то красивые слова говорить все мастера.
Только вот не так просто такое рассказать. Понимал Соломатин сомнения дочери. Это больно и страшно, и требует огромных душевных сил. А силы сейчас Лере нужны на ребенка.
— Признаю, я вас недооценил, — продолжил Альберт Сергеевич. — Ни тебя, ни ее, ни ваши отношения. Честно, думал, что это очередная интрижка.
— Что же тебя заставило передумать? Что наша интрижка затянулась?
— Лера мне тяжело досталась. Я делал всё, чтоб ее защитить. Да, перегибал иногда… Будет у тебя дочь — ты меня поймешь. Я всякого дерьма в жизни нахлебался, да ты и сам знаешь, как оно бывает. Как низко люди могут пасть ради сладкого куска. Как предают и подставляют… Жен, матерей продают… А Лерка, хоть и умная, но всё равно обыкновенная баба, которой ничего не стоит запудрить мозги. На моей памяти еще никто не защищал мою дочь от меня же. Всем нужны только ее деньги и власть. Они сколько угодно могут говорить о своей безумной любви. Ей. Не мне. Я этот алчный блеск в глазах ни с чем не спутаю. Ни с какой любовью.
 
Полевой вдруг понял, что всё это время ждал. Ждал ухмылки победной, усмешки. Искал в глазах Соломатина ликование. Но Альберт Сергеевич не был похож на того, кто праздновал победу. Он как будто постарел, был тихий и уставший. Говорил спокойно, как будто исповедовался, и Лешка поймал себя на мысли, что верит ему.
— Когда мы с Лерой познакомились, я не знал, что она твоя дочь. Увидел ее и подумал: «Она моя». Когда узнал, что она Соломатина, это уже не имело никакого значения. Я не отступлю. Всё верх дном переверну, но найду ее.
— Не трать на это свои силы. Ты ее всё равно не найдешь. Может, она сама вернется и искать не нужно будет. Так бывает. Дай ей время. С ней всё в порядке, она в безопасности.
— В безопасности? Значит, здесь ей было небезопасно? Это из-за того случая? — решился спросить Алекс.
— Да, — подумав, Соломатин сказал ему правду. Но понимание правды у них было разное.
— Пусть она вернется, — после тяжких раздумий сказал Полевой. — Пусть вернется, и мы всё решим. Любую проблему. Я не упрекну ее, обещаю. Как будто не было всего этого. Ни отъезда, ни сообщения…
— Выпить хочешь? — спросил вдруг Альберт Сергеевич.
— Нет, — Лёшка покачал головой, понимая, как бы ни велико было его желание напиться, алкоголь ему не поможет. Сделает только хуже.
— Поужинай тогда с нами.
— Нет, спасибо. Поздно уже. Я устал, поеду домой.
— Ты можешь остаться здесь, в комнате Леры, — предложил Альберт Сергеевич. — А завтра шашлыки пожарим, коньяку выпьем. Ты ж мой зять как никак.
Лёшка в ответ рассмеялся:
— Действительно, чем не повод.
— Что ты смеешься? У меня из семьи только ты и остался. Лерка укатила и Матвея с собой забрала.
— Может, прикажешь тебя еще папой называть? — снова посмеялся Лёшка.
— Это уж как сам решишь. Я не против второго сына.
Алексей посмотрел на него долгим взглядом, о чем-то раздумывая.
— Забавно. Своего родного отца мне не довелось папой назвать.
— Жизнь порой бывает непредсказуема, — философски откликнулся Соломатин.
— А если бы Лера не уехала, я бы услышал эти слова?
— Нет. Зачем? — усмехнулся тесть. — В этом случае для тебя всё неважно.
— Ладно, папенька, — с иронией сказал Лёшка. — Ужин так ужин, шашлыки так шашлыки.
— Другое дело, — добродушно улыбнулся Соломатин и позвонил горничной, чтобы принесли столовые приборы для Полевого и позвали Нату в столовую.
***
Время не лечило — время калечило. Тоска по Лере превращалась в затекшую, неподвижную боль. Эта боль не проходила. Даже не думала ослабевать и сильнее всего накатывала в одиночестве. В такие моменты становилось нечем дышать. Полевой чувствовал себя на дне самого глубокого омута. Он безнадежно пытался спастись, ловил ртом воздух, но невидимая рука тащила его вниз, в пузырящуюся пену.
Прошел год, как Лера уехала. Целый год он сходил с ума, то падая в кромешную темноту, то выныривая на поверхность.
Временами он начинал жить. Ему казалось, что всё еще можно вернуть. Он загорался надеждой и невесть откуда взявшейся энергией, снова искал Лерку, доставал Соломатина разговорами, но после неудавшихся попыток наступала апатия такой страшной силы, что с трудом отрывал себя от постели.
Злейший враг стал ему ближе родного отца. Палыч, наверное, в гробу переворачивался от такого расклада, но что делать, если Соломатин был единственным, кто понимал его чувства. Он знал всю ситуацию, и почему-то именно у него всегда находились нужные слова, которые помогали жить дальше. Хотя то, что Полевой еще дышал, выполнял возложенные на него обязанности и делал свою работу еще не значило, что он жил…