Клыки и монеты (СИ)

Они поднялись на второй этаж и прошли в конец коридора. Служащий постучал в последнюю дверь по правую руку и открыл, не дожидаясь ответа. Внутри за простым дощатым столом сидел мужчина лет тридцати пяти в форме жандарма и торопливо ел пшеничную кашу из глиняной тарелки.
— Мастер Ленэ, к вам посетитель. Охотник на вампиров с ученическим жетоном.
Все еще жевавший жандарм махнул рукой, отпуская писаря. Оставшись наедине, Симон достал из-за пазухи свернутый вчетверо кусок бумаги, который передал ему Герхард.
— Я ученик Герхарда Шрайбера.
Жандарм вытер пальцы о рукав сюртука и принял записку.
— Что там у тебя, парень?
— Дело не связано с вампирами, — продолжил Симон. — Это про человека, который нападает на женщин и режет их. Герхард нашел его, когда выслеживал вампира. На бумаге — имя этого безумца и адрес, где того можно найти.
— Он там живет?
Симон честно пожал плечами.
— Послушай… Как тебя зовут?
— Симон Эйбенхост.
— Послушай, Симон. Сейчас все свободные жандармы заняты поиском третьего сына фон Цаузера. Если этот тип живет здесь постоянно, то дело терпит. А сменит место уже завтра — то найдем, кого послать за ним.
— Не могу сказать ничего определенного, я здесь только чтобы передать послание. Но если поймать сейчас, то он больше не будет нападать.
Йохан поморщился и покачал головой. Отломил кусок от лежавшей на столе краюхи и начал вычищать тарелку.
— Он этих женщин даже не убивает. И не грабит. Если бы не жалобы в магистрат, времени тратить не стали бы. В городе люди пропадают, не говоря о почти ежедневных убийствах, драках и разбое.
Симон смутился. Охотник ожидал, что жандарм вцепится в записку, как гончая в след зверя. Но сейчас мастер Ленэ показывал, что обед волновал его куда сильнее. Помолчав, Эйбенхост все же решил добавить:
— Он на мою подругу напал с месяц назад. Тоже по голове дал и потом порезал. Она до сих пор боится из дома по вечерам выходить.
Жандарм снова сморщился и махнул рукой, показывая, что разжалобить его не получится. Йозеф развернул записку, пробежался глазами по строкам, шевеля губами. Сложил бумагу, сунул за пазуху и пристально посмотрел на охотника.
— Чего же ты сразу не сказал прочитать послание. Герд умеет быть убедительным, куда убедительнее тебя. Передай ему, что жандармерия разберется с этим типом в ближайшее время. Думаю, завтра-послезавтра вопрос решим.
Симон пообещал не читать послание и сдержал слово. Поэтому сейчас его удивила перемена в поведении жандарма. Решив не расспрашивать, охотник попрощался и вышел из здания жандармерии.
* * *
Герхард с трудом заставлял себя сидеть в кресле. Охотник крутил в руках латунный стакан, наполовину заполненный вином. Он не мог вспомнить, когда в прошлый раз ожидание было столь же тягостным. Пожалуй, когда сидел под дверьми спальни, пока там в первый раз рожала Вильгельмина. Тогда все закончилось благополучно. Герхард надеялся, что и сейчас все пройдет успешно.
Симон сидел на привычном месте напротив учителя. Он провел в доме Шрайберов уже несколько часов в пустом ожидании. Эйбенхост дремал, откинувшись в кресле и скрестив руки на груди. Поначалу он тоже с волнением ожидал новостей от жандармов, но сейчас устал ждать.
— Симон!
Вздрогнув от резкого оклика, Симон открыл глаза и вопросительно посмотрел на учителя.
— Не спи, друг мой Симон. Главная благодетель охотника — это терпение. А знаешь, какая на втором месте?
— Хладнокровие? — сдерживая зевок, предположил Симон.
— Решительность. Но хладнокровность тоже неплохой ответ. И мы будем действовать как решительно, так и хладнокровно. Когда жандармы схватят или убьют нашего беззубого друга, мы обыщем его жилище.
— Зачем?
— Он однажды побывал в моем доме, я думаю, уместным будет нанести ответный визит. Если без шуток, то дело в их псевдо-гильдейской организации. Мы можем найти что-нибудь полезное. Да и обстановка его жилья позволит о многом узнать.
Прошло еще несколько часов, прежде чем в дверь дома Шрайберов постучали. В комнату заглянула жена Герхарда и сказала, что к мужу пришел посетитель. Симон, который успел снова задремать, взбодрился и приготовился выслушать гостя.
 
Это был парень лет шестнадцати, грязный и растрепанный. Он задыхался, похоже, добирался сюда бегом. Но рассказывал громко, размахивал руками и смаковал все подробности.
— Скрутили его! Пришло четыре жандарма, стали в дверь стучаться, он затих, мол, никого дома нет. А жандармы стали дверь выламывать! Там дверь-то, три раза плечом приложишься, сломается. И тут он как прыгнул на них! Размахивает дубинкой, законнику нос сломал! Но один против четверых что сделает? Да ничего. Жандармы своими дубинами его огрели, потом на землю повалили и руки связали. Потащили его в магистрат, кинут в тюрьму.
— Спасибо, Карл. Ты очень мне помог.
Герхард протянул парню монету в четверть марки. Тот отсалютовал и спрятал награду в ботинок.
— Пошли, проводим тебя к выходу. Симон, просыпайся! Твое томительное ожидание подошло к концу. В путь.
Эйбенхост считал, что достаточно хорошо изучил город. Их сегодняшняя прогулка показала, что он сильно преувеличивал свои познания. Герхард шел уверенно, не задумываясь сворачивал на перекрестках и развилках и все глубже заводил в трущобы на северной оконечности города. Прикидывая обратную дорогу, ученик признал, что шел бы почти наугад, стараясь держать море по левую руку.
По пути Симон не удержался и задал мучавший его вопрос:
— Герхард, скажи, а что было в твоей записке? Жандарм поначалу ничего делать не хотел, а как прочитал, сразу взялся за дело.
— Значит, ты сдержал любопытство и не стал заглядывать по пути?
— Нет, я же обещал не смотреть.
— Хорошо, — было заметно, что охотнику такой ответ понравился. — Я написал, что прощу Йохану долг, если поможет. У него болел родной человек. Я помог с лечением и лекарством, сам понимаешь, каким.
Вскоре они подошли к вытянутом деревянному дому, облепленного пристройками и флигелями. Шрайбер повел ученика на задний двор через открытые ворота. Осторожно ступая по брошенным в лужи грязи доскам, они подошли к дому вплотную. Герхард показал пальцем:
— Видишь лестницу на второй этаж? Она идет к надстройке над сараем. Там наш беззубый друг и обитал. Пошли посмотрим, как он жил.
Герхард первым поднялся по лестнице. Пятая по счету ступенька когда-то давно сломалась посередине и с тех пор ее не заменили. Переступив провал, охотник дошел до входа в дом вампира. Жандармы действительно выломали замок и в процессе почти сорвали дверь с петель. Сейчас она была привязана шнурком к вбитой между досками длинной щепке. Издалека создавалось впечатление, что дверь закрыта.
— Симон, посматривай по сторонам. Люди здесь живут не самые дружелюбные.
Герхард быстро распутал шнурок и попробовал открыть дверь. Но та покосилась в петлях и едва сдвинулась. Пришлось приподнять и с силой толкнуть плечом. Войдя в жилье беззубого, охотник огляделся.
Это была единственная комната. Одно закрытое ставнями окно на восточной стене. Возле него стол с двумя табуретами. Справа от входа на полу лежал набитый соломой тюфяк. В центре — сложенный из камней очаг, топили здесь по-черному. Возле двери стояла пара грязных сапог. Все выглядело аскетично, но непонятно, от безденежья или это был сознательный выбор. В комнате чувствовался тяжелый запах пота и давно не стиранной одежды.
Внутрь заглянул ученик. Осмотревшись, он тихо заметил:
— Как-то он запустил жилье. Давно в таких грязных домах не бывал.
— Давай-ка все обыщем.
Симон с долей брезгливости стал осматривать комнату. По его оценке, это было обычное жилье человека на грани бедности. Эйбенхост провел детство и юность в похожим условиях, вот только в его семье старались держать себя и окружение в чистоте.
Герхард заглянул под стол, проверяя, не прикреплено ли что-то под столешницей. Под столом валялось пара черствых хлебных корок. Опустившись на колено, охотник внимательно присмотрелся к дальней левой ножке.