Искусство французского убийства

– По-моему, такое безобразие требует виски, а не простого бренди, – возразил дядюшка Раф и встал, чтобы за всем проследить. При этом он сунул под мышку крошечную пушистую коричнево-белую собачку, сидевшую у него на коленях, и подошел к серванту. – И с каких это пор ты не позволяешь бунтовать, а, Морис? – Он искоса, ласково взглянул на моего деда и улыбнулся мне. – Помочь тебе снять пальто, ma chére? [21]
Мой дед небрежно и коротко махнул рукой в сторону Рафа, как бы отказываясь от его замечания, но я увидела, что его губы дернулись в улыбке.
Я не знала его точного возраста, но, по моим оценкам, дедушке было под семьдесят. Хотя его тело исхудало, у него сохранилась густая копна темных волос и идеальные зубы. Я не сомневалась, что это протезы. В одной покрытой возрастными пятнами руке он держал сигарету, в другой – бокал с коньяком. На его коленях сидела гладкошерстная черная кошка в широком ошейнике с настоящими бриллиантами.
– Прости меня, что не помог тебе раздеться, Табита, но мадам Икс будет очень обеспокоена, – и дедушка указал на кошку, которую назвали в честь знаменитой картины Сарджента – отсюда и украшенный драгоценностями ошейник.
– Нет-нет- нет… мы не хотим расстраивать мадам, а то она опять раздерет когтями ситцевый диван, – с цинизмом произнес Раф и подмигнул мне.
Я стянула с плеч пальто, бросила его на диван и наклонилась поцеловать дедушку в гладкую влажную щеку.
– Ты прав. Здесь хорошо и тепло, и пальто мне не нужно.
Когда я вернулась домой и ворвалась в гостиную, охваченная тревогой и праведным гневом, я обнаружила обоих мужчин в их привычных позах, сидящих возле большой батареи. И хотя в гостиной было тепло, их колени с сидящими на них питомцами были прикрыты пледами, а на узкие плечи дедушки была накинута серая шаль.
Раф был лысым, зато с густыми седыми бровями, и носил черную вязаную шапочку, натянутую до самых мочек ушей. Если мой дед был очень высоким для француза, то Раф был среднего роста. У него была оливковая кожа и аккуратно подстриженные борода и усы, которые, по его словам, согревали голову, поскольку на макушке волос не осталось. Он тоже затянулся сигаретой, но другого сорта, чем у дедушки. Это была тонкая темная сигарета с запахом, который показался мне особенно приятным, потому что в нем был намек на экзотические пряности, которые отсутствовали в американских сигаретах. Возможно, кориандр. Или анис? Я уже успела узнать кое-что о специях от Джулии, но до эксперта мне было еще далеко.
Мужчины дружат более сорока лет. Когда моя бабушка в тысяча девятьсот девятнадцатом году переехала в Америку с моей мамой, оказалось, что брак моей бабушки с Морисом Сен-Леже фактически распался.
У меня сложилось впечатление, что это было обоюдное и дружеское решение, поскольку бабушка и мама всегда с любовью отзывались о дедушке. У меня были письма, которые они писали друг другу на протяжении многих лет, с обеих сторон океана, и я не торопилась их читать.
С момента моего приезда я также узнала, что во время немецкой оккупации Парижа Дедушка и Раф были участниками Сопротивления, помогали ввозить и вывозить из города солдат Джедбурга и выполняли другие задания, чтобы поддержать соотечественников.
Раф, художник из семьи виноделов, помогал издавать подпольную газету, содержавшую закодированные послания для участников Сопротивления, а мой богатый дед способствовал этому, используя свои связи через банк, в котором он был партнером. Меня восхищает то, что в таком возрасте они шли на огромный риск и совершали так много смелых поступков.
– Ну вот, держи, petite [22], – и дядюшка Раф протянул мне маленький бокал в форме лампочки. Медно-коричневая жидкость заполняла лишь четверть. – Садись, и мы все обсудим.
– Merci, oncle [23]. – Я поцеловала его в короткую седую бороду, а затем села на голубой диван и продолжила свои разглагольствования: – Это неправильно, что инспектор подозревает Джулию. Нож из ее кухни мог взять кто угодно!
 
– Верно, – согласился дедушка. Несмотря на хрупкое телосложение, его глаза по-прежнему были острыми, а зрение ясным. – И ты была там вчера вечером, non? Ты не видела, чтобы кто-нибудь заходил на кухню?
– Не видела, но я особо и не следила. – Я глотнула виски. Оно обожгло горло, но когда спустилось в желудок, я почувствовала, как тепло растекается по всему телу. Я была рада, что Раф не добавил содовой, как обычно делал для меня. – Кроме того, кухня находится наверху, над гостиной. Кто угодно мог туда подняться, и я сомневаюсь, что мы бы заметили. – Я нахмурилась и покачала головой. – Детектив так пристально смотрел на Джулию, будто был готов надеть на нее наручники и утащить в тюрьму. Дядя Раф, вы слышали о детективе? Об этом Мервеле? Он показался мне слишком молодым. Я уверена, что он понятия не имеет, что делает.
Глаза Рафа весело сверкнули.
– А зачем ты задаешь этот вопрос такому старику, как я? Я никого не знаю. Я сижу здесь, в этом прекрасном старом доме, ухаживаю за превосходным мистером Уайльдом, и за привередливой мадам Икс, когда мне позволяет Морис, а еще решаю головоломки и ем слишком много овощей для француза. – Он бросил на меня многозначительный взгляд, потому что зеленые салаты и тушеные овощи были одними из немногих блюд, которые я не могла испортить. – И это вся моя жизнь! Видишь? Сплошная скука и однообразие.
Я похлопала его по руке.
– Да, и ты никогда не видел тюрьму изнутри, не пробирался в германский офис, не приглашал в этот дом никого, у кого был бы спрятан нож или пистолет. Конечно нет. Ты невинен, как девственница в брачную ночь. – Я сделала еще глоток виски.
– А-ха-ха! – радостно воскликнул дедушка и погладил мадам Икс по ее изящной головке. – Вот женщина и раскусила твой трюк с невинностью! Я же говорил, что наша девочка умница!
– Не было надобности об этом говорить, – заметил Раф, снисходительно взглянув на дедушку. – В конце концов, она твоя внучка.
– Чертовски верно, – кивнул дедушка, и я могла поклясться, что его щеки порозовели.
– Что ж, возможно, я мог бы вспомнить кого-нибудь, кого можно расспросить об этом инспекторе Мервеле. – Раф лукаво ухмыльнулся. – Может быть, пара человек до сих пор помнят меня в доме номер тридцать шесть.
– Я абсолютно уверен, что их не пара человек, а гораздо больше, – сухо возразил дедушка.
– Тридцать шесть?
– Штаб-квартира police judiciaire уже много лет находится по адресу набережная Орфевр, тридцать шесть, и ее часто называют по адресу – дом номер тридцать шесть, – пояснил дедушка.
– Ах, понимаю. Как в Скотленд-Ярде, – догадалась я. Но не успела я спросить, почему кто-то в доме номер тридцать шесть должен помнить дядю Рафа, как в дверь постучали.
Поскольку вскоре после моего приезда в Париж их экономка-кухарка уехала ухаживать за больной матерью, дедушка и дядя Раф наняли двух горничных, сестер-близнецов по имени Бет и Блайт, которые приходили к нам каждое утро. Чаще всего они готовили для нас сытный обед и только для меня оставляли что-то на ужин. Но сейчас было уже далеко за полдень, и они ушли, а значит, кому-то из нас следовало открыть дверь. Я была рада, что находилась дома и могла сделать это вместо одного из старичков.
Дядюшка Раф попытался встать, но я оказалась шустрее.
– Нет-нет, я открою. Я все равно слишком взволнованна, чтобы сидеть на месте.
Гостиная находился в одном лестничном пролете от вестибюля, а входная дверь располагалась, разумеется, на первом этаже. Это был один из моментов, к которым мне пришлось привыкнуть: дома мы называли первым этажом тот этаж, что идет первым от земли, но парижане называли первым тот, что располагался над ним.
Величественный трехэтажный дом, в котором проживали дедушка и дядя Раф, по любым меркам можно было бы считать особняком. Если бы кто-нибудь решил превратить его в апартаменты, как дом, где жила Джулия, здесь легко уместились бы три отдельные просторные квартиры. Это была одна из причин, по которой горничные приходили к нам каждый день, хотя дедушка и дядя Раф редко отваживались покидать пределы второго этажа, где располагались гостиная, большая ванная комната и спальни. Кухня и еще одна гостиная находились на первом этаже, а моя спальня и ванная комната – на верхнем, где когда-то жил целый штат прислуги.