Эхо мёртвого серебра (СИ)

— Не думал, — прохрипел Элиас на бегу. — Что король так быстро…
— Этот королёк сейчас ужрался вина с другими такими, но видимо министра толкового оставил.
По деревне прокатился дикий вопль, оборвался. Мы выбежали на окраину и остановились. Элиас привалился плечом к стене дома. Грудь ходит ходуном, лицо красное и мокрое от пота. Ладонь стискивает рукоять меча.
Всадники мчатся по главной улице, рубят не успевших спрятаться. Швыряют на соломенные крыши горящие факелы. Пламя вспыхивает быстро, вскидывает к голубому небу. Я едва сдержал улыбку, шагая прямо на самого быстрого. Воин широк в плечах, мужественно красив, в одной руке длинный меч, в другой факел. Конём управляет одними ногами, а для этого нужен превосходный навык.
Заметив меня, зычно крикнул и конь послушно прибавил ход. Меч сверкает, отражая солнце, будто горит божественным светом.
Элиас закричал.
Я плавно шагнул вбок и вперёд, резко наклоняясь. Над головой свиснула сталь, а мой меч дёрнулся с такой силой, что почти сломал руку. Воин завопил, истошно заржал конь. На полном скаку завалился, рухнул, переворачиваясь через голову и меся копытами воздух.
Всадник хорош тем, что одним видом ввергает в ужас и ступор. Тем, что ему так удобно и приятно рубить по головам, привстав на стременах. Но тем же он и плох, от чувства превосходства забывает, что есть люди быстрее и умелее.
Воина вышвырнуло из седла, как мешок сена, тело ударилось о землю, покатилось, превращаясь в нечто бесформенное. Я осклабился. Как же приятно! Перехватил меч поудобней и развернулся к следующему.
За оградами домов мелькают бледные лица, кто-то плачет. Кто-то пытается отбиваться вилами, но смельчаков вбивают в сухую землю копытами.
Я расправился со вторым, схватил коня за узды и ловко заскочил в седло. Развернул и помчался по улице, перехватив меч в обе руки. Иначе точно сломает запястья.
Глаза затягивает красная пелена. Я рублю, блокирую и снова рублю. Обезумевший конь дико ржёт, поднимается на дыбы и хватает пастью всех оказавшихся рядом. Почти боевой, только кто на расправу седлает жеребца? Руки болят, меч звенит и стонет, высекает искры из панцирей, но находит уязвимые места.
Элиас в стороне опрокинул скакуна на полном ходу, ухватив за уздечку. Шея коня согнулась вбок под прямым углом, а всадника вышвырнуло из седла и размазало по земле. Полуэльф увернулся от размашистого удара другого карателя, перекатился по земле и рубанул по коленям проносящегося мимо жеребца.
На меня насел особо крупный воин, что-то кричит, размахивая длинным мечом, но гул крови в висках заглушает всё. Клинки сталкиваются, высекают искры, норовят вырваться из хватки. Кони топчутся на месте, дико вращая глазами, норовят ударить друг друга копытом или ухватит за шею. Вокруг мелькают люди, к всаднику с боку подскочил мужик с вилами, замахнулся…
— Не смей! — Взревел я.
Крестьянин отпрыгнул, как испуганный кот. Полоса заточенной стали, в моих руках, отбила выпад всадника и обрушилась на шлем. Хрустнуло, и металл переломился, осколки брызнули во все стороны, но враг качнулся в седле и завалился на круп. Рухнул на землю и остался лежать, из-под шлема по лицу бежит кровь.
***
Элиас сидит на крыльце и шипит, когда Ваюна касается раны на спине смоченной в отваре тряпицей. Девочка грозит пальцем и продолжает обработку. Голова бывшего героя обмотана чистой тканью, в паре мест красующейся красными пятнами.
Я стою у дерева и смотрю на привязанного к нему молодчика. Того самого, о чей шлем сломался меч. Жив, на удивление. Рядом на земле валяется злополучный шлем, видно, что внутри нет подкладки. Даже ремешков нет. Просто стальное ведёрко с наносником. Парень медленно моргает, лицо запачкано запёкшейся кровью, а волосы слиплись в багряные иглы.
— Крепкий череп. — Сказал я, опускаясь рядом на корточки. — Прям завидно.
— Спасибо… — просипел каратель, силясь сфокусировать взгляд на мне. — Маменька завсегда говорила, что лоб у меня медный.
— Это она права, кто ж такой шлем в бой надевает?
 
— А чо бы и нет? Мы ж не думали, что тут кто умелый будет… против простолюдинов шлем без надобности.
— А если горшок в голову прилетит?
— Ну… дык… здесь нигде нет второго этажа… — Выдавил парень.
Заметно, как ему сложно говорить. Глаза будто живут собственной жизнью, часто закрываются. Челюсть едва двигается.
— Вы меня казните?
— Нет. — Трофейный меч вспорол путы. — Даже коня дам. Ты хорошо сражался, грешно оставить Свет без такого воина.
— Ха… спасибо…
— А ещё, ты передашь сообщение тому, кто вас отправил.
— Министр Валериан Ольстрад. — Выдохнул парень. — Его приказ.
— Вот и передашь Валериану, что Элдриан… — Я многозначительно замолчал, тайком спешно подбирая, что добавить к имени. Настоящую фамилию не стоит, не оценят. — Озёрный, не потерпит смерти невинных.
— Хах… тот самый Элдриан? — В глазах парня сверкнул интерес, он с трудом поднял голову и посмотрел в лицо. — Я о тебе слышал… хорошая песня была. Возвышенная.
«И дорогая до жути. Барды на удивление дорого берут.»
— Может, и я, когда-нибудь, послушаю.
За забором завыла собака внезапно для себя осознавшая, что хозяин мёртв, а конура сгорела. Заржал одинокий конь.
— Ну, теперь мне не так обидно. Проиграть истребителю вампиров, это как и не проиграть вовсе. Куда мне до такого. Только я сейчас недоеду… в ушах до сих пор звенит.
***
Ваюна весь день занималась раненными, а пленника врачевала до утра. Только с первыми лучами закончила и забылась глубоким сном, как и пациент.
Первые шаги сделаны. Пора переходить к активным действиям и сладкой мести. Сначала Сквандьяр, затем Малинда и на сладкое, Геор.
Ночь за окном нехотя отступает и небо из чёрного становится тёмно-синим. На другом конце деревни завопил петух, как только выжил в выброс газа. Удивительно. Ваюна заворочалась, перевернулась набок и накрыла голову подушкой. Хорошо, что я её не убил в лесу. Девочка на диво полезна.
Теперь я не только истребитель вампиров, но и защитник слабых. Друг народа. Ха…
Ничего, стоит получить корону и все тираны истории, этому самому народу, покажутся добрыми дедушками. Я широко улыбнулся, и сам не заметил, как погрузился в сладкий сон о будущем триумфе. Как въеду в столицу Святых Земель на телеге, запряжённой бывшими королями.
  
Глава 18
 
Орсвейн очнулся резко, будто получил удар под дых от мира. Закашлялся и перевернулся набок и застонал, тело ноет, каждое движение отдаётся рвущей болью. Взгляд заскользил по широкой косе сломанных и поваленных деревьев. Точно… дракон упал. Но почему? Орс сжал челюсти, в сознании замелькали образы: ветер, бьющий в лицо, тёплая одежда поверх доспехов. Могучие хлопки крыльев дракона, невероятное чувство свободы и бодрящего ужаса, что слаще любого вина. Внизу стелятся густые леса, сверкающие ленты рек и широкие имперские дороги… а затем звук, гудящий, как струна. Резкий удар и вопль ящера. Падение, сорванные ремни и удар о ветви, вековые стволы.
Рыцарь повернулся в другую сторону, привлечённый новым звуком. Ящер ещё жив, пронзённый стволом дерева, как копьём, в широкой луже крови, он пытается встать. Сломанные крылья безвольно трепыхаются, пасть оскалена, и голодный взгляд устремлён на человека.
Драконы ведомы только двумя чувствами: голодом и яростью. Сейчас оба направлены на Орса.
Орсвейн зарычал, попытался отползти и охнул. Смятые латы мешают двигаться и дышать. Дракон медленно приближается, хватаясь лапами за землю и деревья, подтягивая безвольную тушу. Длинная шея колеблется, с трудом удерживает массивную голову.
Медленно, но Орс двигается ещё медленнее.
Ладонь хлопнула по бедру, меча нет. Рыцарь издал рык-стон и затравленно огляделся, ища хоть что-нибудь на замену. Только обломки деревьев и камни, ничего полезного. Судорожно схватил горсть земли с опилками и швырнул, метя в глаза. Облако пыли накрыло морду, мелкие крупицы безвредно скользнули по прозрачной плёнке на глазах дракона.