Темная Империя. Книга 2

Тихий смех привлек внимание мгновенно, и магистр медленно повернул голову, переводя взгляд с озера, на двух, стоящих неподалеку женщин. Яркая броская одежда, макияж, сладкий запах духов. И не осталось сомнений, о том, кто перед ним.
— Гостиница ближайшая где? — чуть более холодно, чем следовало, осведомился Эллохар.
Женщины переглянулись и рассмеялись. Темноволосая шагнула к нему, и кокетливо спросила:
— А двоих господин желает?
— Жажду, — искренне ответил демон.
— А ты опасный, — шатенка приблизилась осторожно, но прильнула к нему первая, и, потянувшись к губам, прошептала: — И что, действительно двоих сразу?
Он ответил на поцелуй нехотя, и сразу закрыл глаза, что редко делал, предпочитая подглядывать за женщинами, исключительно из эстетического удовольствия. Сейчас закрыл, и в нос тот час же ударил запах — свежий, чистый, манящий, сводящий с ума. Запах, от которого вмиг закружилась голова и проснулось что-то глубокоскрытое, звериное, яростное.
Вот только одна проблема — запах принадлежал совершенно не той женщине, что сейчас стонала в его объятии!
Слишком поздно Эллохар осознал, на что среагировала его кровь.
И слишком отчетливо ощутил запах слез. Ее слез.
Замер, тяжело дыша и больше не целуя застонавшую от обиды женщину, но обернуться и взглянуть в глаза той, что стояла в двадцати шагах, просто не смог. Вероятно впервые в жизни.
Третье королевство. Сарда
Наирина Сайрен
Я не знаю, как нашла в себе силы, развернуться и уйти. Уйти не оборачиваясь, не издав ни звука, даже не всхлипнув, хотя рыдания сотрясали все тело. Боль оказалась чудовищной. Наверное, так же больно, мне было и после гибели родителей. Давящее ощущение чего-то необратимого. Уже случившегося. Непоправимого. Я ведь смирилась с гибелью дома — знала, что будет время и отстроим заново, я не отчаивалась, когда исчез Ниран — точно знала, что брат вернется, мне было тяжело, когда умирала няня, и все же смерть от старости, она нормальна.
А то, что я увидела сейчас — нет.
Я не могла объяснить самой себе почему, но для меня случившееся стало непоправимым.
Я просто перестала ждать господина Эллохара. Перестала ждать чего-то светлого. Перестала ждать чуда, высшей справедливости, будущего… Всего.
И вернувшись на свое место у входа в чайную, я окончательно уверилась — здесь мое место. Это теперь моя жизнь. Все вот это моя реальность.
Вошли новые клиенты.
— Добрый вечер, мы рады вас видеть, — а сама словно видела себя со стороны.
Улыбающуюся, радушную, определившуюся. И продолжая улыбаться всем абсолютно, я вспомнила сегодняшнее чаепитие с книги, которые он давал, места, что вал. И как-то внезапно, ощутила себя неимоверно глупой. Тогда не понимала, а сейчас, когда перед глазами, словно наяву стояла картинка, где освещенные фонарным столбом целовались он и та женщина, все стало так понятно. И я действительно ощутила себя глупой. Глупой настолько, что хотелось расплакаться от обиды. Поцелуй — вот награда спасителю. Вот чего он так жаждал. Поцелуй. И как-то совсем не к стати, вспомнилась та встреча, когда я приняла этого мужчину за умалишенного пьяницу, и тот намек…
Все тайное, когда-нибудь обязательно становится явным, ведь так? И я, продолжая стоять и радушно улыбаться, как-то неожиданно осознала, чего именно желал от меня господин Эллохар. Примерно того же, что требовал и лорд Экнес. Того, что пытался добиться главарь банды Крестов Джекас…
И моя улыбка померкла.
— И что опять такое? — господин Меллоуин возник неожиданно. — Чего мы стоим с кислой рожицей и клиентов распугиваем, а?
Алех подошел на костылях, внимательно посмотрел на меня, кликнул извозчика, и сухо сказал Мелоуину:
— Найри едет домой.
А едва мастер-кондитер попытался возразить, тихо повторил:
— Домой. Не обсуждается.
Отрицательно покачав головой, я повернулась, и, стараясь все так же радушно улыбаться, прошлась по залу. Что ж, открытие чайной можно было считать более чем успешным — зал был забит до отказа, подавальщики сбивались с ног, разнося чай и сладости, за каждым из столиков велись беседы, а со стороны кухни управляющий господин Данес делал мне отчаянные знаки. Я заторопилась к нему. Как оказалось, у нас заканчивалась выпечка… Катастрофически. А до закрытия еще часов пять, не менее.
Подошел Сэм, как и я, оглядел пустые подносы из-под пирожных и печений, мы переглянулись.
— Собственно я к чаю люблю бутерброд, и чтоб с ветчиной, — заметил он.
— Предпочитаю сыры, — почему-то шепотом ответила я.
— Ну так и чего встали? — раздался за нашими спинами уже поднадоевший басовитый голос. — Шустро-шустро давайте, Германа, стало быть, к госпоже Шилли за хлебцом свежим, а вы по лавкам прокатайтеся, и чтобы сыр самый лучший, а ветчину по ароматнее!
Мы покинули чайную через черный вход, следом за нами выбежал Герман, двуколку он уступил нам, она быстрее, сам на телегу и погнал по ночной столице. Мы же заторопились в самую дорогую сыродельню Сарды, избрав ее не столько за качество, сколько за расположение к мясницкой лавке господина Броу, давнего друга семейства Шилли.
Обернулись быстро, но все же Герман нас опередил, и теперь в чайной царил не только аромат чая, но запах свежей сдобы и горячей выпечки.
— Завтра в Сарде не досчитаются хлеба, — заметил Алех, единственный кто не участвовал в бедламе на кухне.
Нам же было не до разговоров — я резала сыры специальным ножом, который мастер Голбри подарил, вникнув в наши трудности, Герман и Сэм таскали ящики с хлебом и выпечкой, кухарки нарезали ветчину, а мастер-кондитер Меллоуин добавлял пункты в меню «Мясное ассорти», «Сырное ассорти», «Бутерброды „Настоящий мужик“.
— Грубовато, не находите? — заметила я, проходя мимо и увидев последний пункт.
— Зато сразу ясно, что к чему. Для сего блюда ломти надобно толстые, что мяса, что хлеба.
А потом как-то получилось, что в кухне остались только я и мастер-кондитер, потому как даже кухарки спешно переоделись и направились в помощь подавальщикам, и вот тогда, прекратив на мгновение нарезать сыры, я тихо спросила:
— Господин Меллоуин, а как давно вы знаете господина… — Эллохара?
Искоса глянув на меня, мастер хмыкнул, и как-то подозрительно произнес:
— Так, пришел уже.
— Кто пришел? — удивилась я.
— Лорд Эллохар, стало быть, — пряча усмешку в бороде, ответил мастер-кондитер. — Ужо и провел за столик отдельный, и чай отнесли ему, и стало быть бутерброды вот только что. Которые для настоящих мужуков, ага.
Нож выпал из моих ослабевших пальцев. В ужасе глядя на мужчину, я выдохнула:
— А… почему вы мне сразу не сказали?
— Вот потому-то и не сказал, — укоризненно глядя то на меня, то на нож, проворчал господин Меллоуин, — сказал бы сразу, сыр бы резать было некому.
Мой взгляд скользнул по тарелке, полупустой и не оформленной как полагается, а после я почему-то отошла к скамье в углу и села. Как-то разом навалилась дикая усталость, я же с рассвета на ногах. И чувства, противоречивые настолько, что не было сил в них разобраться. Сегодняшний успех чайной был бы невозможен без мастера Мелоуина, я это понимала… да все понимали. А еще я помнила те мешки со специями, и было страшно даже представить сумму, которую я теперь должна была господину… нет, лорду Эллохару. И это помимо благодарности, которую я тоже должна была испытывать. Я и испытывала, вот только к чувству благодарности примешивалась какая-то горечь и жгучая обида.
— Ты это, — внезапно заговорил мастер Мелоуин, — лорд Эллохар он сладкое любит, я там отложил, для него стало быть, и пирога кусок, и печенье ореховое, снесла бы, а?
Поднявшись, я вымыла руки, вытерла насухо. Поправила прическу, платье, после подошла к указанному мастером шкафу, достала поднос, на котором действительно много чего было. Переложила на большую белую тарелку, посыпала измельченными орешками, поставила сбоку три пиалы с сиропом, медом и розовым вареньем.