Новичок

Видя, что происходит что-то неладное, на меня выдвинулись сразу два игрока «Автомобилиста» и тем самым дали пространство для игроков моей тройки. В правом круге вбрасывания оказался свободным Саша Серебрянников, а наш тезка Просвирин проскользнул мне за спину и оказался один за воротами.
Братья Галлимуллины, оба почему-то замешкались в нашей зоне, но сейчас они мне и не нужны.
Не дожидаясь, пока здоровенные лбы из «Автомобилиста» снесут меня ко всем чертям, я с неудобной руки покатил шайбу Просвирину и, протиснувшись между оставшихся не у дел игроков соперника, выкатился прямо перед воротами. До моего полного тёзки, Александра Семёнова, который защищал ворота свердловцев было метров семь, не больше.
– Сашка, пас! – закричал я, и Просвирин меня услышал.
Чёртова шайба запрыгала на совсем неидеальном льду свердловской арены, но на моё счастье легла как нужно.
Богатырский замах из-за ушей, щелчок и… вынимааай вратарь! 1–5!
– Отличная смена, ребята, – услышал я, когда приземлил свою задницу на скамейку.
Прокофьев был очень доволен.
Ну да, хорошо получилось, мы были на льду, дай бог, секунд двадцать, а счёт уже размочили.
Следующий шанс мне представился через три минуты. Витя Ларин сфолил в средней зоне, и мы остались вчетвером. При этом защитник «Автомобилиста» ещё и снёс его, и, пока врачи приводили Ларина в порядок, Прокофьев успел перекинуться со мной парой слов.
Ну и вбрасывание в нашей зоне, само собой.
– Семёнов, ты ловко выиграл вбрасывание, молодец. Давай-ка выходи в меньшинстве. Выиграешь опять, будешь совсем молодец.
Да мне сейчас фиолетово, когда играть. Спецбригада, равные составы, без разницы! Я за любые секунды на льду спасибо скажу! А может, и проставлюсь. Шутка.
В тот момент на льду была вторая тройка «Автомобилиста», они сменились, тяжело дыша. Так что на вбрасывание в первой спецбригаде снова вышел Кутергин.
– В этот раз у тебя не получится меня обжулить, – сказал он, когда я оказался напротив него.
Дядя, ты играй, а не болтай.
Шайба в руках судьи, вот он кидает её на лёд, моя клюшка снова быстрее, и я снова выиграл.
Саша Жабский, вот много в «Спутнике» моих тёзок, подхватил шайбу у бортика и, подняв её вверх, какой молодец, выбросил её из нашей зоны.
Я же, как ужаленный, рванул за этим маленьким каучуковым снарядом. Правда, когда она оказалась на крюке у Семёнова, я благоразумно притормозил.
Вот вратарь противника отдал пас, и я рванул к своей цели, к тому самому Каменскому, который отправил прошлого Сашу Семёнова в больницу.
Нет, вот вроде и опытный он игрок, но школы ему явно не хватает. Ну кто, даже в игре с юниорами, принимает шайбу, опустив голову?
Во мне сейчас 74 килограмма, не знаю, какую скорость я успел развить, но в любом случае Каменскому мало не показалось. Я, сгруппировавшись, врезался в него, как пущенный из пращи камень. И при этом силовой приём получился в пределах правил. Плечо в плечо, всё по науке, как учили.
Клюшка Каменского полетела направо, краги слетели, а сам он отлетел влево, а когда поднялся со льда, то выплюнул на лёд кровавую слюну и парочку зубов. Тут же между мной и налетевшими игроками «Автомобилиста» выросли судьи, которые не дали этим здоровым мужикам совершить расправу над «охамевшим юнцом».
– Двойной малый штраф, – громко сказал главный судья, и тут же с нашей скамейки раздался голос Прокофьева.
– Товарищ судья, я протестую!
Судейская бригада подъехала к нашей скамейке и вместе с тренером «Спутника» принялась что-то обсуждать.
Я же в это время спокойно стоял неподалёку. Силовой приём получился абсолютно чистым, в этом можно не сомневаться. Оставалось надеяться, что судьи разберутся.
Они не подвели меня, и вскоре я занял место в правом круге вбрасывания в зоне «Автомобилиста».
– Ты кто такой вообще, щенок? – наехал на меня Андрей Коршунов, центральный нападающий первого звена «Автомобилиста».
Я предпочёл не отвечать и сосредоточился на вбрасывании. Если всё получится, я вас очень сильно удивлю.
Вот шайба покинула руки судьи и оказалась на льду. Я сделал движение клюшкой, откинул шайбу назад, очень мягко и несильно, буквально на пару десятков сантиметров и тут же подхватил её. Потом ещё одно движение и рывок в центр, буквально метр, больше не надо.
 
Снаряд у меня на крюке, и я нежно, как будто это не каучуковая шайба, а куриное яйцо, швыряю её с кистей.
Мгновение назад шайба была на льду в чужой зоне, а сейчас она уже затрепыхалась в сетке. 2–5, чтоб вас! В меньшинстве!
– Семёнов – моя фамилия, – сказал я Коршунову, – приятно познакомиться.
* * *
– Семёнов, иди за мной, – услышал я голос Прокофьева, когда довольный собой вышел из душа. Да, мы проиграли 2–8, но тут нет моей вины. В третьем периоде у меня было всего три смены, в которых я успел два раза попасть в штангу и один раз в перекладину, чёртовы миллиметры помешали! К тому же Вадик Мосолков запорол чистый выход один в ноль после того, как я обыграл в средней зоне двоих и выкатил ему шайбу, как на блюдечке…
* * *
Пройдя по бесчисленным коридорам свердловского дворца спорта, я, ведомый Прокофьевым, оказался в тесной и ужасно накуренной комнате, где нас ждали двое: неприметный мужчина в спортивном костюме, Александр Александрович Асташев, главный тренер «Автомобилиста» и какой-то хрен в двубортном костюме. Как он, болезный, в нём вообще ходит? В таком прикиде только на похороны.
– Саша, думаю, товарища Асташева ты знаешь, – начал Прокофьев, – познакомься с Виктором Васильевичем Завьяловым, председателем областного спорткомитета.
Я пожал руку Завьялову и Асташеву, и последний сказал:
– Саша, я забираю тебя из «Спутника» к себе. Попробуем тебя в «Автомобилисте» через две недели. Если ты и там покажешь себя так же, как сегодня, то будешь играть в высшей лиге. Директору твоей школы я позвоню сегодня. Следующий учебный год проведёшь в Свердловске, в спортинтернате. Всё, иди.
Вот так вот, ни вопроса хочу ли я, ни какого-то банального поздравления или похвал. «Собирай вещи, пацан. Ты переезжаешь в Свердловск».
Но мне и не нужны какие-то слова, главное, что результат достигнут.
* * *
Когда дверь за Семёновым закрылась, Завьялов закурил и, смотря, как на кончике сигареты растёт столбик пепла, обратился к Асташеву.
– Сан Саныч, а ты не поторопился? Всего несколько хороших смен, и вот ты уже готов выдернуть этого пацана из семьи и школы. Не слишком?
– Нет, Василич, не слишком. Ты, уж прости меня, не специалист. Тебе видно далеко не всё.
– И что же ты увидел?
– Зрелость, вот что. Этот мальчик за свои семь смен показал то, чего нет у половины моей команды. Он не ошибался, не делал ничего сверх необходимого и читал игру как по писаному. Виталий Георгич, чем вы там у себя поили этого пацана, пока он так стремительно восстанавливался после травмы?
– Да ничем, – ответил Прокофьев, – я и сам удивился, наблюдая то, что Семёнов сейчас показал. До этой игры он был у меня самым слабым форвардом, тринадцатым. А сегодня я просто какого-то Харламова увидел.
– Может, нам всем твоим пацанам шеи переломать? – усмехнулся Асташев. – Раз уж это такой эффект имеет.
– Товарищ Асташев! – возмутился Завьялов. – Попрошу вас!
– Вот вечно у вас, чиновников, чувства юмора нет. Ладно, с этим закончили. Спасибо, товарищи.
* * *
Разговор с родителями у меня, когда я вернулся из Свердловска в Нижний Тагил, получился ну очень коротким. Хотя мама попыталась ещё раз заикнуться про строительный институт. Она всё ещё не теряла надежду, что я закончу выпускной класс, а потом брошу эту «опасную блажь», как она называла хоккей, и как нормальный человек пойду учиться на «нормальную профессию».
Правда, всё закончилось, когда отцу надоело слушать её, и он, стукнув кулаком по столу, встал и заговорил, повысив голос: