Сибирский рубеж (СИ)

— О случае том никто не узнает. Это произошло на пустой дороге. Глазунов будет молчать, как и остальные выжившие.
— Не узнает… А у самого гордость-то есть? Или о тебя можно ноги вытирать? И это мой сын так рассуждает?
— Да я не спорю, ответить надо…
— Ну вот, и чего тогда сидишь умничаешь? А ты что, Павел, скажешь? — обратился Василий к начальнику охраны.
— А что тут говорить, ваше сиятельство? Проучим. Соберу человек тридцать и трёх-четырёх владеющих, возьмём гранатомёты и рубрумитовые пули. У него охраны мало. А один он что сделает? Раз уж не хотят мира, так вырежем подчистую всех. Разберёмся, Василий Степанович.
— Вот! Вот так надо! — обратился Василий к сыну. — Понял, Серёжа? Я хочу услышать про похороны этого выродка.
* * *
На следующий день рано утром отправились в город. Вёз меня, как обычно, Захар на бронированном седане «Волга» — том самом, на котором встретил на вокзале. Гаврилов сопровождал. Следом за нами ехал отряд из четырёх охранников во главе с Курганом. Мы ожидали нападения Любецких. Управляющий считал, они нас в покое не оставят.
Глава клана, Василий Любецкий, был человеком резким и никогда не спускал обид. Он и дядю моего прикончил лишь из-за того, что тот послал его на хрен со всеми требованиями, поставив под сомнение авторитет Любецких. Развод с княгиней, что интересно, их не поссорил, яблоком раздора стал делёж имущества. Да и вообще, у Любецких и Давыдовых давно отношения не складывались, ещё с девятнадцатого века, когда последние обладали реальной властью в Сибири.
Василий затаил обиду, выждал момент, когда дядя станет слаб, и ударил, а теперь, поскольку я не прогнулся, и со мной попытается расправиться. Гаврилов настаивал, чтобы с нами поехали три машины охраны, но я был против: поместье тоже не хотелось оставлять без защиты. Поэтому ограничились одной.
Первым делом посетили нотариуса. Это был знатный человек из рода Карачаровых — одного из сильнейших родов Первосибирска, с которыми даже кланы боялись связываться, поэтому ему можно было доверить многие деликатные дела, хотя и услуги, естественно, стоили дороже.
Затем на очереди был один из банков, где дядя хранил свои сбережения. Напоследок мы заскочили в губернскую управу, подали заявления, после чего со спокойной совестью направились домой. Радовало то, что Гаврилов заранее назначил все встречи. Благодаря этому обошлось без проволочек, и часам к шести мы уже освободились. Оставалось посетить ещё два банка помельче, где тоже были открыты счета, и дождаться регистрации собственности.
На выезде из города остановились в придорожной забегаловке, я взял себе пару гамбургеров. Никогда не встречал такого блюда в моём мире, оно, вроде как, пришло из Америки, которая у нас ко времени моего рождения превратилась в одну сплошную тёмную область.
— Алексей Михайлович, что вы всякой дрянью травитесь? — поморщился Гаврилов. — Заехали б в ресторан, поели бы по-человечески.
— Ничего, успею, — проговорил я, пережёвывая булку с котлетой, обильно сдобренную соусом. — Всё успею. За фигуру мою переживаешь?
— Как по мне, гадость несусветная. Если уж булку с котлетой брать, но не в этой тошниловке.
И вдруг на ближайший перекрёсток вылетели несколько внедорожников и легковушек, полностью перекрыв проезжую часть. Из них выскочили вооружённые люди в полувоенной форме. Некоторые держали в руках что-то крупное, наподобие барабанных гранатомётов. Захар резко затормозил. К счастью, мы с управляющим были пристёгнуты.
— О, а вот и Любецкие пожаловали! — воскликнул я, отстёгивая ремень безопасности. — Даже поесть спокойно не дадут. Это вы зря, ребят.
  
Глава 7
 
Не успели мы выскочить из машины, какзазвучал стрекот автоматных очередей. Но я уже создал невидимый защитный барьер, и потому пули до нас не долетали, а гранаты взрывались в воздухе. Не доставали меня и магический огонь с энергетическими лезвиями, которые швыряли владеющие.
— Стойте, где стоите! — обернулся я к Кургану и трём парням, вылезшим из второй машины. — Вы под защитой.
 
Эх, казалось бы, это они меня должны защищать, а не я их. Ну да хрен с ними. Трупы их мне тоже не нужны.
Я выбросил недоеденный гамбургер, вытер рот салфеткой. Всё это время враги отчаянно пытались пробить барьер. Над улицей стоял жуткий грохот. Некоторые пули всё же пролетали сквозь воздушную стену и, потеряв скорость, звякали по капоту и лобовому стеклу нашего автомобиля, несколько попали в меня, но даже пиджак не порвали. Однако тот факт, что они преодолели сопротивление стены, говорил об их антимагических свойствах. Противник подготовился хорошо.
Пришла моя очередь атаковать. Надо мной закружились смерчем тёмные сгустки и полетели во врага. Гаврилов тоже присоединился: бросать огненные шары сквозь стену у него не получалось, и он стал кидать их навесом. На противника обрушились тьма и огонь.
Враги падали испепелённые, кто-то загорелся от огненных шаров, воспламенились колёса у машин. Стрельба стала менее активной, гранаты перестали взрываться, а улицу наполнили вопли раненых. Но большинство боевиков ещё оставалось на ногах. Некоторые спрятались за светящимися силовыми полями, и вели из-за них огонь, другие укрылись за машинами. Всего было четыре полотна, и вот с ними предстояло повозиться, особенно если их установил какой-нибудь сильный маг.
Концентрируя духовный огонь перед собой, я собрал большой чёрный сгусток и крикнул:
— Всем в укрытие! Убираю защиту!
На секунду воздушная стена пропала, сгусток тьмы метнулся во врага и ударил в ближайшее энергетическое полотно. Боевиков нарыл мрак, силовое поле исчезло, но никто не пострадал. В соседнюю группу ударили сразу два огненных шара и дорожка пламени, уничтожившая второе силовое поле.
Подключились Курган, превратившийся в ледяного человека, и трое моих охранников. У старшины в руках была штурмовая винтовка со сдвоенным барабанным магазином. Он нещадно поливал противника свинцом, остальные добавляли из пистолетов-пулемётов. Один за другим попадали четверо боевиков, скошенные пулями, кого-то ранило, но силовые поля быстро восстановились.
Я подумывал применить волну, чтобы поразить всех разом, но для этого требовалось время. Удерживая воздушную стену и одновременно концентрируя прану нужным образом, медленно двинулся к противнику. Нас и так разделяли менее ста шагов, но надо было подойти ещё ближе.
Когда я во второй раз убрал воздушную преграду, чёрная волна ударила по врагу, устранив все силовые поля. Несколько боевиков обратились в прах, кто-то завопил, поражённый дымкой, кто-то закричал: «Отступаем!» Выжившие бросились прочь. Пару человек настигли пущенные следом дымчатые змеи. Остальных я добивать не стал. Накатила усталость. Похоже, истощился запас духовного огня, придётся ждать, пока восстановится.
На перекрёстке остались прожжённые тьмой машины с обгоревшими колёсами и десятка два частично испепелённых тел.
Один парень был ещё жив. У него отсутствовало кисти рук, а вместо лица зияла окровавленная дыра, кожа с груди и живота вся слезла. Он лежал на боку и хрипел. Я направил в него небольшой дымчатый сгусток, прекративший мучения раненого. Тело обратилось в прах, только ноги остались.
Мои охранники стояли с оружием в руках и недоумённо переглядывались.
— Ну что, парни, поехали домой, чего встали? — мой взгляд упал на поцарапанный пулями капот машины. — ну вот, теперь красить придётся. Гляньте, какой затор мы устроили, — я присвистнул, глядя на то, что происходит позади.
За нами выстроились четыре пустые легковушки. Водители сбежали, испугавшись перестрелки. Подъезжали новые машины, постепенно образовывалась пробка.
Приехали домой. Я поднялся на крыльцо, зашёл в переднюю и встал как вкопанный. Возле ведущей на второй этаж лестницы толпились человек десять охранников, в том числе Сатир, зачем-то напяливший костюм, и выжидательно смотрели на меня.