Осколки света

– Ничего. Так, гормоны.
– «Ничего», говоришь? От гормонов все зависит. Сходи умойся, а я заварю еще чаю. На этот раз выпей весь!
Я зашла в туалет и взглянула на себя в зеркало. Да уж, Салена права – вид ужасный. И не только вид. Пульс скачет; расстроенная, на грани истерики. Мой врач говорит, это нормально, однако никакого выхода не предлагает. Доктор Ловетт сказал: «Если серьезных жалоб нет, пусть природа берет свое». А еще он сказал, что полное изнеможение, перепады настроения, набор веса, приливы, сонный паралич и ночная потливость – не поводы для тревоги; зато спросил, не понизился ли мой интерес к интимной жизни. Я сказала, что нет. Мой интерес всегда был делом последним. Мне снова кажется, что у Мартина роман на стороне. Он поздно возвращается домой. Настроение у него меняется по щелчку. Он постоянно бегает в душ. И злится. Говорят, и у мужчин бывает менопауза. Если так, то пора им признать и нашу.
Я умылась холодной водой. Сменила прокладку – она промокла насквозь. Если верить «Менопаузе как есть», то за это мне полагается долька темного шоколада. Целая долька! Улыбнувшись, я вдруг поняла, как сильно проголодалась. Маффин на завтрак я ела будто в прошлой жизни. Из зеркала на меня смотрело покрасневшее лицо без косметики, и все же вид стал немного лучше.
Салена тем временем открыла пачку печенья.
– Ого, хорошее печенье! Шикуем. – Я взяла штучку. – Извини. Не хотела устраивать истерику.
– Эмоции на то и даны, чтобы их чувствовать, – ответила Салена, поглядывая на меня. – Так говорит моя подруга Леони. Ей ли не знать: полжизни ходит к психологу.
– Печально. – Я мало знаю о близких Салены. Собственно, и о ней тоже, если учесть, сколько времени мы проводим вместе. Иногда в соцсетях мелькают фрагменты ее домашней жизни, но кто знает, может, у нее ничего больше и нет, кроме нашего маленького мирка – магазина, кота, покупателей.
– Все у нее в порядке, – успокоила Салена. – Из моих знакомых она самая уравновешенная.
Я улыбнулась. Повеселела. Взяла еще печенье. Чай был травяной, на вкус – смесь солодки и мяты.
– Наверное, как раз такой чай пьет Диди у бассейна. После пилатеса, например.
– Кто-кто?
Я объяснила про Диди Ля Дус и «Менопаузу как есть».
– Не Ля Дус, а Ля Дур, – проворчала Салена, потянувшись за печеньем.
– Ты же понимаешь, что теперь я так и запомню ее фамилию? – рассмеялась я.
– Вот и хорошо, – улыбнулась Салена.
К четырем в «Книжный Салены» заглянуло одиннадцать человек. Пятеро – чтобы погладить кота. Только один сделал покупку. В этом и проблема независимых книжных: людям нравится идея, но полную цену они платить не хотят. Заходят, разглядывают полки, обсуждают с Саленой свои вкусы, слушают ее советы, потом притворяются, будто кто-то позвонил, и уходят заказать нужное на «Амазон». Один посетитель и притворяться не стал: отсканировал штрих-коды – и был таков, даже дверь не закрыл.
Вот козел.
«Если и дальше пойдет в таком духе, – подумала я, – к Пасхе разоримся».
Заглянула в телефон. Мартин был «онлайн». Я зашла на его «Фейсбук»: муж обсуждал вечер встречи выпускников «Пог-Хилл». Под публикацией Лукаса отметились человек сто. Об убийстве Джо Перри – ни слова. Наверное, Мартин еще не читал новостей.
– Странно, что нет полицейских на каждом шагу после вчерашнего-то, – удивилась я.
– Джо Перри? – Салена подняла глаза.
Я кивнула.
– Не бойся, его поймают. Такие дела не спускают на тормозах.
Конечно, она права. Джо Перри – молодая, красивая, белая. Достойный инфоповод. Ее жизнь имеет ценность. Замужняя женщина, мать двоих детей. А ведь столько цветных женщин погибает в жестоких руках, и в новостях о них не пишут.
Салена подняла Кафку с подоконника.
– Полицейские сегодня заглянули в спортзал. Искали там ее преследователя.
«Преследователя»… Вспомнился Джим из Качалки. Как он смотрел на Айрис, словно на пирожное в магазине. А вдруг я права? Вдруг Джим – маньяк?
Я наклонилась погладить Кафку. Кот довольно заурчал и подставил пузико. Значит, разрешил погладить. Иногда ему это нравится. А когда нет, он дает знать. Я улыбнулась внезапной мысли. Ничего сложного, подумала я. Хозяева кошек хорошо понимают, что такое согласие.
 
– Допустим, ты подозреваешь, что твоя подруга в опасности, – начала я. – Как ты поступишь?
– О какой опасности речь?
– Скажем, ее преследуют.
– Господи, Берни! – ужаснулась Салена. – Ты о себе? Ходила в полицию? Мать честная, после Джо Перри…
– Я не о том. – Неожиданно навалилась усталость. Как найти нужные слова?.. – Нельзя обвинить человека просто потому, что тебе рядом с ним тревожно.
– Верно, – нахмурилась Салена. – Но ты ведь не просто так тревожишься. Ты поделилась со своей подругой?
Я покачала головой.
– Так поделись. Может, она его тоже подозревает. Так хоть ты ее поддержишь.
И вновь я покачала головой. Мы с Айрис даже не знакомы, как с ней поделиться? И в полицию не пойдешь. Ни малейших доказательств, что Вуди задумал недоброе. Климактеричка винит мужчину в приливе жара? Да меня на смех подняли бы. Или саму бы арестовали.
И все же Салена права. Многие женщины не придают значения своей тревоге. Многие боятся показаться грубыми, истеричками. Многие женщины прикрывают свои страдания завесой вежливости. Слишком многие.
– Наверное, надо вернуться, – пробормотала я. – Вернусь и…
Остановлю его.
Этот голос. Чей он? Уже не грозного внутреннего критика, а скорее… почти подруги? У тебя получится, сама знаешь, – говорила она. – И знала с первой минуты, как его увидела. Тебя учили пренебрегать своими чувствами. Хорошие девочки не устраивают сцен. Но ты не хорошая девочка, правда же?
Я повернулась к Салене.
– Ты права. Можно я уйду пораньше? Кафе закрывается в пять, вдруг он ее поджидает…
– Конечно. Думаешь, он явится? Ну, тот жуткий тип? Преследователь?
Я пожала плечами.
– Надеюсь, нет.
Лгунья, – прошептал внутренний голос.
«Плохая девочка, ох плохая», – подумала я. И улыбнулась.
6
Суббота, 26 марта
Я дошла до «Буфетной Присциллы» в начале шестого. Табличка на двери гласила: «ЗАКРЫТО», но свет внутри еще горел; Айрис прибиралась, вытирала столы и составляла стулья. Ни следа Вуди. Тренажерный зал, где он работает, всего в улице-другой отсюда. Нет, не тот, куда ходила Джо Перри, а просто небольшой зальчик, где женщины ходят на йогу, а мужчины – на персональные тренировки. Вуди совсем не трудно заглянуть и проверить, когда Айрис работает. Совсем не трудно пойти за ней по пятам. Сделать то, что делал прежде.
Я перешла дорогу и выбрала уголок, откуда удобнее было следить за кафе. Зажегся оранжевый свет фонарей, с неба накрапывал легкий дождик: промокнуть я не промокла, но на волосы опустилась вуаль прозрачных капель. По-своему приятное чувство. Хоть освежило лицо. Я засомневалась, придет ли Вуди. Может, мне почудилось? Обычное дело, убеждала я себя, стоя под дождем. Берни Мун в очередной раз напридумывала чепухи. Берни Мун портит все вокруг с тысяча девятьсот девяносто второго.
А если он придет, что будешь делать?
Вернулся мой внутренний критик с маминым голосом.
Остановлю его.
А сможешь? Очень уж ты уверенна. Конечно, тебе не впервой. Напомни-ка, чем в прошлый раз дело кончилось?
Надо признать, она права. Я рано забеременела и загубила свое будущее. Подвела маму. И парня. И сына. И подругу. Так почему сегодня так уверена в своей правоте? Зачем вообще сюда пришла?
Вдруг на противоположной стороне улицы показался Вуди, переодевшийся из спортивного костюма в белую футболку и кожаную куртку. Я знала: он принял душ, намазался лосьоном после бритья. Знала, почему он здесь. Знала, что он придет, с первой же минуты, как заглянула к нему в «дом».
Я юркнула в тень ближайшего козырька. Безотчетная мера предосторожности, хотя излишняя – женщины вроде меня невидимы. Можно идти за ним сколько захочешь, если только намеренно не привлекать внимание.