Канатоходец. Записки городского сумасшедшего

— Стоять! — рявкнул он, протягивая ко мне огромные ручищи. — Лицом к стене!
Напарник с крылышками его пристыдил:
— Охолони, Гвоздя, что за манеры! Да и где ты посреди дороги найдешь стену? — И, повернувшись ко мне, звенящим колокольчиком голосом пояснил: — Не обращайте внимания, он пошутил! Сами понимаете, трудное детство, воспитание ни к черту… — С милой улыбочкой поправился: — А может быть, как раз к черту, набрался вохровского сленга в преисподней…
Я улыбнулся ему в ответ, я узнал своих конвоиров. Должно быть, большая удача для писателя встретиться лицом к лицу с собственными персонажами, особенно с теми, о ком только собираешься писать, но прилива счастья я как-то не испытал. Сомнительно, что приобретенные таким образом впечатления мне когда-нибудь удастся положить на бумагу. Обернулся. Морт стоял метрах в пяти. Горбясь, засунув в карманы джинсов кулаки. Белая маска с длинным носом грустно улыбалась. Приподнял, словно извиняясь, плечи.
— Дальше мне нельзя, пойдешь с ними! На этой дороге я передаю новопреставленного в их руки. Слышал, наверное, про последний путь, так это он и есть… — Улыбка его стала шире и грустнее. — Привык я к тебе, что ли, не хочется расставаться…
— Ты еще слезу пусти! — распахнув безразмерную пасть, загоготал Гвоздилло, но, увидев, что смеется один, заткнулся. — Иди, иди, не теряй времени! У тебя работы невпроворот…
Морт не сдвинулся с места. Стоял, набычившись, если бы не белое пятно маски с карнавальным носом, мог бы быть моим отражением. Так показывают в фильмах обмен провалившимися шпионами.
Спросил, обращаясь к Маврикию:
— Что это вы сегодня вдвоем? Обычно выходите на встречу поодиночке.
— Тут такое дело, Морти, — ответствовал ему ангел, — случай особый. Не вправе мы разглашать конфиденциальную информацию. Вопрос служебной этики…
— Не слушай его, месье, — влез в разговор Гвоздилло, — у них там, в сияющих высотах, все либо политкорректно, либо густо замешано на морали, слова в простоте не вякнут. Ты, я вижу, тоже ведь в гражданском, а не в хламиде с капюшоном, значит, в курсе, что обстоятельства того требуют. Когда с клиентом все ясно, в преисподнюю ему дорога или к этим ребятам, — мотнул похожей на щетку головой в сторону ангела, — новопреставленного принимает кто-то один, а тут сплошной агностицизм и декаданс. Судьба раба Господа Николая в подвешенном состоянии, вот и пасем его с Маврей, как шерочка с машерочкой. Очень возможно, тебе придется забирать его тепленьким из жизни еще раз, этого покудова никто не знает. — И, обращаясь уже ко мне, спросил со смешком: — Пошли, что ли? Дорога длинная в казенный дом…
Морт помахал мне рукой:
— Удачи! Мы отлично с тобой сработаемся… Я хотел было ответить, но бес уже пихал меня в спину, в то время как Маврикий начал, едва касаясь земли ногами, подъем в гору. Туман тем временем сгустился настолько, что видимость упала до нескольких шагов, его капли в рассеянном лунном свете сияли бриллиантами. Дорога сузилась до размеров тропинки и начала забирать круто вверх. Вытянувшись в цепочку, мы уже шли по краю обрыва. Один неверный шаг означал неминуемую гибель, под ногами разверзлась пропасть. Звук скатывавшихся в нее из-под башмаков камней умирал далеко внизу, так и не достигнув дна.
Прыгая по кручам, ангел что-то насвистывал, Гвоздилло пыхтел сзади, как везущий товарняк паровоз. Стоило нам завернуть за поворот, как туман, словно по мановению волшебной палочки, рассеялся и передо мной во всей своей суровой красоте предстал мир скал. В ярком свете полной луны графически четко обозначились расщелины, черные тени стали тяжелыми на ощупь, обрели объем и вес.
— Хорош, Мавря, здоровья нет скакать по камням козлом, — взмолился бес, — давай перекурим!
Достав коробку с сигариллами, опустился на ближайший валун. Я сел поодаль, с трудом восстанавливая дыхание.
— Куда вы меня тащите?
— Мы?.. — хмыкнул Гвоздилло, выдыхая клубы едкого дыма. — Прогулочку эту ты нам подсу-ропил! Смотрю на тебя и думаю: чё в тебе такого особенного? Морти обхаживает, Мавря пальцем тронуть не дает, а поглядеть не на что. Будь я на твоем месте, то есть жмуриком, сволокли бы меня на ближайшую помойку…
 
Порхавший вокруг ангел счел необходимым перевести.
— Гвоздя хочет сказать, — сообщил он напевно, — что мы не вольны выбирать географию, а руководствуемся тем, как почивший представлял себе загробный мир. В романе вы его подробно описали, так что не обессудьте…
— Но я, как бы это сказать…
Бес слушать меня не захотел:
— Кто замок в Сьерра-де-Гредос поместил, мы, что ли?.. А на хрена? Намедни сопровождал в геенну огненную старушенцию, божий одуванчик, так мы гуляли с греховодницей напоследок по Гайд-парку, потом зашли пропустить по кружке пива в паб на Бейсвотер-роуд. Вот это жизнь, а тебя, видно с перепою, на экзотику потянуло…
Прав был месье, загробный мир соответствовал представлениям о нем усопшего, моим представлениям. И Гвоздилло был прав, замок Нергаля на вершине скалы я обрисовал во всех возможных деталях. Вот, значит, куда мы направляемся! Теперь понятно, перед кем мне выпала судьба держать ответ! Горный пейзаж померк, и я рухнул с камня, на котором сидел, на тропинку. Приземление не было мягким, это вернуло меня в сознание. Представил себе тщедушную, затянутую в костюм испанского гранда фигуру Нергаля и тут же снова его потерял.
Гвоздилло, поднявшись на ноги, потряс меня, словно мешок с картошкой, и водрузил на прежнее место.
Лучше бы он этого не делал. Мог ли я, работая над романом, подумать, что предстану однажды пред далеко не светлые очи Начальника службы тайных операций, сущности, близкой к князю мира сего? Попаду в лапы гиганта негра, его камердинера? Выходивший из-под пера текст был плодом игры моего отвязавшегося ума, и только. Фигура Нергаля получалась колоритной, найденный образ радовал своей естественностью, но встреча с ним в мои планы не входила. Да по молодости я в его существование и не верил. Но хуже всего было то, что в столкновениях с силами добра черный кардинал терпел поражение за поражением! Хуже для меня, потому что такое он вряд ли мне простит. Каждый раз, когда Нергаль готов был праздновать победу, на сцене появлялся высокий, иконописной внешности старик и разрушал планы темных сил до основания. Подпоясанный поверх власяницы грубой веревкой, с доброй улыбкой на губах, апостол действовал на окружающих добрым словом и не чурался шуток, предметом которых становился Начальник службы тайных операций. Выводя на бумаге светлый образ, я думал, что попасть к нему в услужение в послесмертии было бы высшей наградой, но держать ответ мне придется отнюдь не перед святым отцом. Если в этом была высшая справедливость, понять ее мне, простому смертному, было не дано. Я не знал! — кричало все во мне. Я не хотел! Я не мог! Что же, черт меня подери, я наделал!
И черт в лице Гвоздиллы не то чтобы побрал, а спихнул с валуна.
— Хорош отлынивать, погребли! — И, подталкивая меня перед собой, поинтересовался: — А помнишь, Мавря, что ты сказал, когда раб Божий Николай кувыркался с Кларкой?..
Ангел от негодования аж передернул крылышками:
— Имей в виду, Гвоздя, хоть я и не стукач, но про длинный твой язык вынужден буду сообщить!
— А я чё, — развел руками бес, — я ничё!..
Маврикий бросил на меня опасливый взгляд, боялся, видно, что бес сболтнет лишнего.
— Не пойму, к чему ты клонишь!
— К тому, Мавря, что описание в романе замка ты похвалил! — вывернулся Гвоздя. — Весь его одолеть я не смог, но эти странички прочитал аж два раза. Вот бы заглянуть туда хоть одним глазком!
Маврикий с облегчением выдохнул. Я оперся рукой о скалу. Ноги предательски дрожали, обрывки рваных мыслей скакали, словно перепившиеся блохи. С каким удовольствием я уступил бы Гвоздилле право войти вместо меня в резиденцию Нергаля! Я бы ему за это еще и приплатил, жаль не знал, какая, кроме собственной жизни, в этом мире ходит валюта. Разбуженная словами беса память услужливо рисовала интерьеры замка, мост над пропастью, прорубленный в толще скалы, пахнущий мышами тоннель. Винтовой лестницей со стертыми от времени каменными ступенями из него можно было подняться в жилые помещения.