Для тебя я восстану из пепла (СИ)

– Всё образуется, вот увидите! – заверяю её. – Врачи дают неплохие прогнозы относительно вашей амнезии.
– Хорошо бы, – снова вздыхает она. – Очень странное чувство: знать названия знакомых предметов, иметь неплохой словарный запас, уметь делать все обычные вещи, которые ежедневно делает человек, но не помнить абсолютно ничего. То есть, я знаю, как пользоваться вилкой и ножом, но откуда, кто меня этому научил – понятия не имею. Есть ли у меня родные? Живы ли родители? Имеются ли братья, сёстры? А вдруг я замужем, вдруг у меня есть дети? А что, если я вообще мать-одиночка? Кто я такая? Откуда взялась? Столько всего в голове вертится, но нет ни одного ответа. Словно кто-то стёр все до единого личные воспоминания… Всё, что я помню до того, как пришла в себя, это свет и ваше лицо. Словно ничего до этого момента не существовало вовсе. Словно я появилась, родилась, начала существовать лишь в это мгновение, когда вы спасли меня. Это, должно быть, очень странно звучит, словно я сумасшедшая… Простите меня.
– Вам не за что извиняться, – говорю с каким-то особым чувством. Словно начинаю тлеть изнутри. – С вами случилась неприятность, но всё обошлось. Главное, вы живы, относительно целы, а память со временем, скорее всего, восстановится.
– И ещё хорошо, что мне не приходится просто выходить на улицу незнакомого города в совершеннейшем одиночестве и не имея ни малейшего представления, что делать дальше, без документов, денег и каких-либо знакомых, – сдержанно улыбается она. – Спасибо, что спасли и продолжаете спасать меня.
От её улыбки сводит внутренности, которые начинают гореть. Сердце заходится в частых ударах. Кажется, того и гляди, проломит грудную клетку и шмякнется прямёхонько ей под ноги.
– Спасать людей – наша работа, – произношу механически, каким-то чужим, незнакомым голосом. – Готовы ехать? Нам нужно будет ещё заехать в пару мест…
– Да, конечно, – быстро кивает она. – Как скажете, так и будет. Теперь я полностью завишу от вас.
Её слова вызывают трепет и горечь, но я торопливо засовываю эти эмоции как можно глубже в недра сознания. Моя собственная зависимость, полностью зависящая от меня, – слишком яркая, слишком великолепная картина, для того чтобы быть правдой.
Открываю дверь, пропуская Ладу вперёд. Она щурит глаза от солнца, с любопытством осматривается по сторонам. Осторожно делает шаг за шагом, следуя за мной.
Я неторопливо довожу её до парковки, распахиваю перед девушкой переднюю пассажирскую дверцу, и любопытствующая морда Бимо мгновенно возникает перед нами.
– Ой! – удивлённо вскрикивает Лада. – У вас есть собачка!
На её лице появляются настолько счастливое выражение и радостная улыбка, что это буквально душит меня, мгновенно отправляет меня к похороненным в глубинах памяти сценам из счастливого прошлого.
Очерчиваю пальцами припухшие от поцелуев губы и прошу:
– Расскажи мне что-нибудь о своём детстве.
– Например?
Лада быстро разворачивается в моих руках, приподнимается на локтях. Её шелковистые локоны струятся по телу, скрывая от моего ненасытного взгляда красивую девичью грудь.
Я подхватываю прядки, намеренно цепляя пальцами сморщенные бусины сосков, откидываю волосы на спину, открывая чарующий вид на обнаженное женское тело, и говорю:
– Хочу знать о тебе всё, Мармеладка! Но у нас впереди ещё вся жизнь, можно не торопиться и начать с малого. – Я улыбаюсь от пришедшей на ум идеи. – Была ли у тебя в детстве мечта, которая до сих пор не сбылась, но ты не перестала об этом мечтать?
Лада обиженно надувает губки и отвечает:
– Это просто, Глеб. С самого детства я мечтала о собаке, но родители были против, не позволяли мне оставить уличных дворняжек, не соглашались покупать породистую собаку.
– Ты хочешь собаку? – с усмешкой целую кончик её носа. Что ж, такую простую мечту я смогу осуществить в два счёта! – Всё равно какую или определённой породы?
– Я подумываю о корги, они такие забавные! – с горящим взглядом сообщает мне девушка. – Обязательно куплю себе корги, когда съеду от родителей!
 
– Когда ты съедешь от родителей ко мне, я подарю тебе щенка корги, – обещаю ей.
Лада начинает визжать от радости, бросаясь мне на шею, отыскивая губами мои губы. Наше дыхание перемешивается, становится прерывистым от быстрых пламенных поцелуев. Скольжу руками по плавному изгибу поясницы, очерчиваю мягкую округлость ягодицы…
– И как же тебя зовут, собачка? – до безобразия довольный голос Лады возвращает меня в суровую реальность.
– Бимо, Бимка, Алтай, – говорю ей хрипло, с тяжестью сглатывая огромный ком, вставший поперёк горла. – Он отзывается на любое из этих имён.
– Так ты, значит, мальчик, да, Бимо? – склоняется над моим псом девушка.
Бимка с удовольствием даёт ей себя погладить и почесать за ушком, а мне вдруг думается: “Исполнил ли кто-то твои мечты вместо меня, Мармеладка?”
Сердце наполняется горечью. Внутри бурлит огненная лава сокрушающих эмоций. Мне хочется орать, крушить всё вокруг, но я лишь сильнее сжимаю челюсть да до хруста сминаю руки в кулаки, наблюдая за таким простым и искренним счастьем этой хрупкой женщины.
Неожиданно Лада начинает заливисто смеяться, и я подаюсь вперёд, чтобы увидеть, как Бимо облизывает шершавым языком её лицо.
– Нам пора ехать, – говорю из чистой вредности. Не могу больше… Не могу!.. – Успеете ещё познакомиться поближе.
– Хорошо, – испуганно дёргается Лада. Поднимает на меня взгляд – невозможный, неправильный, полный откровенного интереса – и спрашивает чуть смущённо: – Кстати, о знакомстве… Я до сих пор не знаю, как зовут моего спасителя.
– Глеб, – выдыхаю я. В её глазах молниеносно вспыхивает что-то, что мне не удаётся распознать. – Глеб Денисович Давыдов, спасатель первого класса, МЧС России.
– Глеб, – протягивает Лада, словно пробует на вкус моё имя. От знакомого звучания моего имени на её губах спина покрывается мурашками, а в груди разливается тепло. – Красивое имя, мне нравится.
“Слово в слово”, – проносится в голове, но мозг уже выдаёт реакцию, и я спрашиваю у девушки, как тогда:
– Разрешите и мне поинтересоваться, милая сударыня, как вас зовут?
Лада закусывает губу и улыбается. Глядя на неё, я агонизирую, горю в персональном аду, но не смею пошевелиться, отвести взгляда.
– Я не помню, – смущается она. Щеки стремительно покрываются румянцем, блестящие глаза наполняются слезами, и я торопливо заверяю:
– Не страшно. Память обязательно вернётся.
Или нет. И я, боюсь, теперь и не знаю, какой вариант для меня предпочтительней.
***
Стоит мне тронуться с места, как Лада, и так сидящая вполоборота и не прекращающая перебирать пальцами шерсть Бимки, чуть подаётся вперёд, ближе ко мне.
– Как вы думаете, – спрашивает она, резко выдыхая. Её жаркое дыхание врезается в мою кожу, расползается по ней, проникает под неё, проникает в кровь, бежит по венам. Словно героинщик, дорвавшийся до новой дозы спустя десять лет полной завязки, я моментально пьянею, дурею, завожусь. В тесном пространстве салона с работающим подогревом запах Лады постепенно становится всё ярче, и это лишь подстёгивает оголённые до самого предела нервы. – Раз я не помню своего имени, могу я временно взять себе другое? Мне же придётся знакомиться с людьми, как-то с ними общаться… Как-то ведь должны они меня называть.
Быстро поворачиваю голову от дороги, чтобы в упор посмотреть в её глаза. Так близко, что я могу разглядеть в них каждую знакомую крапинку. Зрачки Лады заметно расширяются, она судорожно облизывает губы, и я отворачиваюсь.
– Пока вас все называют Птичкой, но, думаю, будет уместно, если вы выберете временно имя, которое придётся вам по вкусу, – быстро говорю ей.
– Вы не могли бы мне помочь с этим? – тихо просит женщина. – Мне пока сложно сконцентрироваться, вот вижу что-то и в голове возникает название, а вычленить знакомые имена из какофонии слов в памяти – это настоящее испытание для меня…