Мы, Мигель Мартинес. Война (СИ)

— Миша, мне теперь не спать всю ночь! Я же пока не переведу, не успокоюсь. Хорошее у нас знакомство получилось, да, Лина, представляешь, у меня от твоего мужчины только одна головная боль!
С этими словами великолепная Эльза покинула моё временное пристанище. В комнате стало как-то слишком свободно и скучновато. Всё необходимое я сделал, можно было с чистой совестью отправиться в Германию. Правда, следовало дождаться заказанные билеты. Чета Мартинес собиралась отправиться по делам в Веймарскую республику, которая, как мне казалось, доживала свои последние дни. Впрочем, было еще время пойти пообедать. Благо, что в этом районе города много недорогих ресторанчиков, которые известны качественной и недорогой едой. Пока над тобою мирное небо — надо им наслаждаться. Этим мы и занялись. За обедом у меня пробился один вопрос, который смутил совершенно. Дело в том, что у Кольцова не было детей. Своих детей. Три жены были. Презервативами он не пользовался. А детей не было. Вопрос: почему? Память Кольцова подкинула о болезни, которую он перенёс в шестнадцать лет. Ну да, вполне могло так оказаться, что он страдал от мужского бесплодия. Ну чего-то там сперматозоидам не хватало — или количества, или скорости. Но насколько я помнил из попаданческой литературы, при внедрении матрицы сознания могло произойти самоисцеление. И что мне делать, если Лина забеременеет? Думал, думал. И решил, что радоваться буду, вот что!
 Глава шестая 
 Ограниченные возможности 
Глава шестая
Ограниченные возможности
Берлин
20 декабря 1933 года
Эрнст Тельман, назначенный военным министром Веймарской республики, с хмурым выражением лица слушал своего секретаря, Отто Фишера. Молодой коммунист неплохо зарекомендовал себя еще в союзе социалистической молодежи, потом, в тридцать первом, уехал в СССР, где приглянулся товарищу Ульбриху, прошел обучение, а в самом начале тридцать третьего вернулся в Германию. При этом он обеспечивал один из каналов связи с руководством Советского Союза. Тельман выслушал доклад, потом они в четыре руки вместе переставили флажки на большой карте Германии. Ежедневная работа.
Обстановка была не просто сложной, а архисложной. И перед правительством республики остро стояли два вопроса: вооружение и продовольствие. От размышлений Эрнста отвлёк его старый и преданный друг Вилли Леов. Они с Вилли были проверенными соратниками, Леов начинал свой партийный путь со спартаковского движения, в котором оба товарища занимали ответственные должности. Потом он оказался на первых ролях в союзе красных фронтовиков, тогда нелегальной организации, запрещенную центристским правительством республики. Когда Тельман возглавил полицейский спецназ, Леов стал его заместителем, сейчас же он был переведен на должность командующего сил специального назначения Веймарской республики, костяком этого формирования как раз стали члены союза красных фронтовиков, все люди повоевавшие и бывшие профессиональными солдатами. Как известно, винтовка рождает власть, так что сейчас он был одним из самых влиятельных людей в стране.
— Вилли, есть новости? — с тревогой спросил Тельман.
— Конечно, поэтому камрад, я и зашел. Есть что обсудить.
— И что у нас плохого на этот раз?
— Шлезвиг-Гольштейн.
— И что? Они до сих пор сохраняли нейтралитет.
— Теперь не сохраняют. Наци совершили там переворот. Теперь эта провинция за них.
— Вот как…
Тельман задумался. Потом они с Вилли подошли к большой карте, утыканной флажками. Ситуация была по карте аховая. Но вот выпадение из числа нейтральной тройки Шлезвига это было скорее фактором в плюс, чем в минус. Всё-таки эта провинция вплотную примыкала к зоне «белых» генералов.
 
— Вилли, получается, что нам кровь из носу надо укреплять Любек. Он становится шверпунктом гражданской войны. Без взятия Любека генералы не смогут отрезать нас от Померании, а Росток важнейший город, который нам надо удерживать любой ценой, во что бы то ни стало.
(ситуация в Германии на конец 1933 года)
Соратники рассматривали карту Германии с с изображением разодранной на куски страны. Нейтральными остались всего две провинции: Восточная Пруссия, хотя там были сильны позиции военных, но пока там удавалось сохранять спокойствие, в окружении Польши не слишком-то местные власти хотели встревать в заварушку, и Силезия. За нацистами оказались две земли: Бавария и Гессен, теперь еще и Шлезвиг-Гольштейн, причем если в последней позиции партии всегда были солидными, они доминировали в местном лантаге, то Гессен оказался для всех неожиданностью. За Гинденбургом пошли провинции Ганновер, ставшая столицей восстания, Вестфалия, Тюрингия, Нассау, часть Силезии. В первые дни мятежа самые ожесточенные бои шли за Гамбург. В Берлине удалось быстро подавить силы мятежников, а вот Гамбург отстоять не удалось. Правда, были у красных и успехи — удалось отбить Лейпциг, причем эпической второй битвы под Лейпцигом не получилось, в виду преимущества красной гвардии, монархисты в полном порядке отступили. А вот в Ольденбурге, который поддержал правительство республики, ситуация была швах. Понимая, что в тылу такой очаг оставлять нельзя, белые все силы сосредоточили на этом направлении и сейчас прижали красную гвардия к морю, дело было ближайших недель — и весь Ольденбург будет в руках Гинденбургов. Во всяком случае Эрнст Юнгер, который руководил вооруженными силами Веймарской республики в этой провинции явно не справлялся с ситуацией, а от помощи военных специалистов из СССР он высокомерно отказался с самого начала.
— Ты прав, нам надо перебросить в Мекленбург дополнительные силы. — согласился Вилли. Вопрос только в одном, кого?
— Надо решать. Жаль, что Вилли Мюнценберг сейчас под Лейпцигом формирует коммунистическую бригаду. Его не отозвать.
Тельман перенес взгляд на еще один анклав красных — Баден-Вюртемберг. А его удерживать стало чуть легче, когда туда прибыли первые отряды добровольцев-интернационалистов, кроме того, туда поступило оружие, закупленное СССР у той же Франции. Правда, галлы воспользовались этой ситуацией и ввели войска в демилитаризованную Рейнскую область, да и в Эльзасе с Лотарингией усилили свое присутствие. Посол Франции намекнул на то, что признание Рейнской области за их страной станет основой помощи со стороны победителей Великой войны. иначе ждите блокады, господа хорошие. Ощущение, что шакалы уже окружили их бедную Германию и готовы растерзать ее на куски не покидали Эрнста со времени начала мятежа. Вон и поляки зашевелились, готовятся, проводят скрытую мобилизацию. И что они захотят откусить?
— Через полчаса совещание политического кабинета. Потом поедем в генеральный штаб. Надо будет решить вопрос обороны Любека. У нас валентных отрядов не так много. Получится, надо или нажим в Силезии уменьшать, либо рисковать, перебрасывать силы от польской границы. — вслух подумал Тельман.
— Мне кажется, у нас время будет. Гинденбург не сможет терпеть наци в непосредственной близости от Киля — главной базы монархистов. Поэтому они дожмут ситуацию в Ольденбурге и возьмутся за Фленсбург. — ответил Леов.
— Ладно, скоро совещание, надо немного отдохнуть.
Секретарь внес эрзац-кофе, с натуральным продуктом в Германии стало сразу же плохо точно так же, как во время Великой войны. Эрзац был как эрзац, в смысле самого отвратительного вкуса, но горчил и продирал глаза, а ничего больше от него и не требовалось. А потом они перешли в зал для совещаний, где уже собралась довольно представительная команда. Как только началось восстание, Объединенный фронт сразу же провозгласил создание правительства доверия, в которое пригласил участвовать все левые и прогрессивные силы, в том числе представителей центра, которые согласились поддерживать республиканский режим. Так, в составе кабинета министров оказался Альфред Шмидт, рабочий, депутат рейхстага от Тюрингии, он был сторонником объединения всех левых сил в противостоянии с нацистами, начинал с движения Спартака, потом был членом КПГ, но из-за своей позиции в двадцать восьмом был исключен из компартии. Когда партия взяла курс на сотрудничество всех прогрессивных сил, был в партии восстановлен, отвечал за Эрфрут. Сейчас, сферой его ответственности было движение левых в Тюрингии, где хозяйничали «белые» — сторонники Гинденбургов. Министром культуры стала молодая коммунистка Ева Шульце-Кнабе, которая бросила академию искусства в Дрездене и вместе с мужем перешла на партийную работу. Еще одной видной фигурой в правительстве была одна из организаторов компартии Рут Фишер, правда, ее взгляды были с явным троцкистским уклоном. Только в ЭТОЙ реальности раскола в компартии не случилось, как и не получилось организовать Ленинбунд (троцкистскую организацию в Германии), поэтому Рут оставалась вместе с мужем, видным коммунистом Аркадием Масловым у руководства партией. Хотя главой партии стал Тельман, Маслов пользовался большим авторитетом, а Рут Фишер, учитывая ее педагогическое прошлое стала отвечать за образование. Аркадий Маслов был сторонником ультрарадикального курса, но сейчас сложилась такая ситуация, что нужно было отбросить в сторону все разногласия, а радикализм — это было даже не так плохо. Во всяком случае, именно стараниями Маслова удалось провести успешную операцию и освободить Лейпциг. Кстати, там отметились и немецкие анархисты. В правительство они отказались входить категорически, но их вооруженные отряды при штурме укреплений у Лейпцига показали себя с самой лучшей стороны. За связь с Коминтерном и внешнеполитическую разведку отвечал Гуго Эберлейн, он тоже в свое время был исключен из КПГ как «примиренец» — сторонник союза с социал-демократами, но в тридцать третьем восстановлен и занял важный пост в правительстве. Один из сторонников Маслова и Фишер, Эрнст Шварц, отвечал за взаимодействие с Францией. Он официально из КПГ вышел, был самым профранцузским политиком в правительстве. На совещание был приглашен и один из лидеров коммунистов в рейхстаге Пауль Швенк, а срочно отозванный из Испании Вальтер Штеккер отвечал за средства массовой информации.