Ледяная колыбель
Казалось, будто подобная жизнь была целую вечность тому назад – и что она даже не его собственная. Его семья владела коневодческим хозяйством, где разводили выносливых и высоко ценящихся аглероларпокских пони. Нередко Фрелль мог поклясться, что до сих пор чувствует мускусный запах их пота, тяжелые завитки их грив. Этот запах словно исходил от его собственной кожи, как будто его молодое тело навеки пропиталось им.
«И все же это было так давно… – Он повернулся спиной к окну. – Какой же простой была тогда жизнь!»
Ритм и темп тех дней были уютно предсказуемы и размеренны: пробуждение, едва только солнце целиком явит свой лик, перегон пони на пастбища, нескончаемый цикл сезонов жеребления… Казалось, что это была жизнь какого-то совершенно другого человека – как будто читаешь какой-то старый текст по сельскому хозяйству.
Когда ему было всего восемь, Фрелль проявил себя в учебе настолько многообещающе, что учитель посоветовал ему искать место в одной из халендийских школ. Лицо его матери так и сияло от гордости, тогда как отец, похоже, просто испытал облегчение, наверняка радуясь тому, что можно наконец сбросить с плеч своего седьмого сына – сына, который был скорее мечтателем, чем всадником. Фрелль успешно сдал все экзамены и был принят в Обитель Брайк – школу, укрывшуюся в самой глубине миррских болот. Поднявшись по всем девяти ступеням и заработав черную мантию алхимика, он получил перевод в школу Тайнохолм, став самым молодым членом ее правящего Совета Восьми. Именно там Фрелль и встретил принца Канте, и именно там его исследования выявили опасность, в буквальном смысле слова нависшую у них над головами, – угрозу, которая вскоре подтвердилась видениями одной юной девчушки.
«И вот теперь, вечный странник, я вновь пустился в путь – на сей раз в Южный Клаш…»
Стряхнув с себя эти размышления, Фрелль подошел к своему широкому письменному столу, заваленному пыльными книгами и стопками хрупких свитков. Некоторые из них он привез с собой – в основном те астрономические трактаты, что касались луны, а остальные собрал в библиотеках по всему огромному городу Кисалимри. Фрелль даже отважился заглянуть в Бад’и Чаа, чтобы порыться на тамошних книжных полках – библиотека этой школы была раз в десять обширней, чем в Тайнохолме. И все же он был только рад наконец покинуть Дом Мудрости – унылый и чопорный город в городе. Ему казалось, что это скорее тюрьма, чем школа. Лишь немногие встречались с ним взглядом, никто не заговаривал с ним. Кроме того, Фрелль был вынужден прикрывать лицо вуалью, указывающей на то, что он из числа Раскованных. Даже прохожие на улице сторонились его, как будто одно лишь прикосновение к нему могло понизить кастовую принадлежность, система которой была здесь настолько сложной и запутанной, что он так до сих пор и не сумел до конца ее постигнуть.
Пратик пытался пролить для него свет на эти тайны – объяснить, как именно каждый местный житель служил винтиком в огромной машине, которую и представлял собой Кисалимри. Каждый здесь знал свое место и свой долг и находил утешение в своей роли. И, наверное, чааен был прав. Большинство из них казались смирившимися, если даже не довольными своей судьбой, поскольку у каждого имелась своя задача, которой можно было гордиться. Говорили, что нефть, питавшая этот город, была кровью его жителей. И, несмотря на все сомнения Фрелля, все это успешно действовало на протяжении восемнадцати столетий. Кисалимри оставался старейшим городом Венца. А также домом самого древнего ученого ордена страны – Дреш’ри, который был на несколько столетий старше даже халендийских Ифлеленов, боготворивших демонов. Ифлеленская клика поклонялась темному богу Дрейку, чьим символом была рогатая гадюка и кровавые жертвы которому приносились на Его алтарях глубоко под Тайнохолмом.
Фрелль нахмурился, обдумывая недавнее предостережение Пратика.
«Есть ли у Дреш’ри свой собственный темный бог, которому они тоже поклоняются, – или в данном случае богиня?»
Он никогда даже не рассматривал такую возможность, но теперь не сомневался, что это так. И не только из-за утверждений Пратика. Кое-кто еще когда-то, давным-давно, выдвинул подобное обвинение. Вот почему его мысли унеслись в печальное прошлое. Во время учебы в Обители Брайк он подружился с главой школы – настоятельницей Гайл, которая была родом из Южного Клаша. После событий прошлого лета, когда она помогла Никс и ее союзникам, до Фрелля дошли слухи о том, что настоятельницу в цепях притащили в Азантийю, где, как многие считали, ее беспощадно казнили.
Фрелль прикрыл глаза, пытаясь подавить боль в сердце, вызванную чувством вины.
Они вдвоем провели бесчисленное множество долгих вечеров, глубоко погрузившись в разговоры, а частенько – и еще глубже – в свои кубки. Обсуждали философию, эзотерические теории алхимии, даже пускались в еретические рассуждения о религии. Недавние слова Пратика всколыхнули старое воспоминание, которое преследовало его до сих пор. Как-то раз настоятельница Гайл взялась рассуждать о том, как дюжина халендийских богов нашла своих двойников в Клаше, только распределенных по тридцати трем различным божествам. Заплетающимся языком она настаивала на том, что на самом-то деле у клашанцев не тридцать три, а тридцать четыре бога. Фрелль попытался это оспорить, но вид у нее вдруг стал задумчивым. Он до сих пор помнил, что Гейл сказала дальше. «Некоторые боги слишком уж хорошо упрятаны во тьме, чтобы свет мог добраться до них, особенно когда похоронены они под садами Имри-Ка…» Тогда она и предостерегла его: «Молись, чтобы такое божество никогда не вырвалось из тьмы! Это ознаменует конец света».
В то время Фрелль отмахнулся от ее пьяного бреда как от какой-то невероятной басни.
Но теперь уже нет.
Стоя у письменного стола, он вытащил из стопки пухлый том и смахнул пыль с переплета. Золоченые буквы на нем гласили: «Фа Мадба Абди’ри», что переводилось как «У алтаря Вечного Ока». Это была древнейшая письменная история Дреш’ри. На обложке были изображены перепончатые крылья черной летучей мыши с золотым глазом в центре – символом этого тайного ордена.
Фрелль провел пальцем по этому знаку, напомнившему ему о Никс и ее спутнике.
Оставалось лишь гадать, как там она и все остальные. У него не было возможности это узнать. Все, что он мог сделать, – это сосредоточиться на своей собственной задаче.
Фрелль уже просмотрел эту конкретную книгу, надеясь, что это поможет ему лучше понять порядок событий. В ней утверждалось, что Дреш’ри были основателями не только Дома Мудрости, но и вообще всех школ Венца. Что вполне могло оказаться правдой. Хотя все эти школы были по-своему уникальными – одни с более свободными нравами, другие с куда более строгими, – в основном они придерживались девятиуровневой структуры. Еще больше подкрепляя это утверждение, Дреш’ри строго сохраняли численность своего ордена, вытребовав себе право первого выбора из выпускников Дома Мудрости и оставив за бортом претензии всех прочих соискателей. Говорят, что перед этим орденом склонялись даже императоры.
Конечно, в книге имелись и более дикие утверждения, некоторые явно фантастические: будто бы Дреш’ри умели общаться с мертвыми, вызывать духов, подчинять других своей воле одним дыханием и даже создавать уникальные алхимические препараты из крови, специально приспособленные под ее обладателя – от приворотных зелий до ядов самого разного действия.
Испытав при этой мысли легкий озноб, Фрелль потер сгиб руки, из которой высосали его собственную кровь, – как утверждал Пратик, скорее всего для того, чтобы составить о нем окончательное суждение. Оставалось лишь надеяться, что никаких иных целей при этом не преследовалось.
Подавив беспокойство на этот счет, он взял книгу, намереваясь перечитать ее еще раз, в поисках любого намека на Вик дайр Ра – эту Царицу Теней, бродящую между строк.
«Я должен узнать как можно больше, прежде чем отважусь спуститься в их библиотеку».
* * *Когда отзвенел еще один колокол, Фреллю уже едва удавалось держать глаза открытыми, что явно не способствовало его благим намерениям читать всю ночь напролет. Строчки текста расплывались перед глазами, подбородок клонился на грудь. Сидя в кресле у окна, он наконец захлопнул книгу, лежащую у него на коленях.