Моя Мия. На осколках первой любви (СИ)

– Как скажешь, – говорю, фиксируя в руках узкую талию и вбиваясь ещё глубже.
Хлопаю по бедру, увеличиваю скорость и размах. Комната заполняется звуками шлепков и запахом секса.
В глазах марево.
Пустота.
Тараню её промежность качественно. Потому как тело подо мной сотрясается, понимаю, что её оргазм где-то близко. Кончает она всегда ослепительно. Собираю шелковистые волосы в кулак и оттягиваю. На грани безумства.
– Ми.. рон, – хныкает Огонёк, вздрагивая.
Внутренние мышцы вибрируют в такт, сдавливают член как надо. В яйцах пожар.
Отпускаю на волю длинные волосы и разведя дрожащие ноги шире, ускоряюсь, чуть позже сам прихожу к финалу.
Целую острое плечо, поднимаюсь и иду в душ.
Там, выкинув презерватив, зависаю перед зеркалом и упираюсь в стену руками.
В глазах весь вечер одна картина. Хрупкие пальчики, сжимающие серую ткань и тёмная макушка.
Об этом думаю следующие несколько дней, которые проходят в подготовке к сессии, которую я пропустил.
В понедельник приезжаю в универ, чувствуя себя Робинзоном Крузо, вернувшимся в цивилизацию.
Отвечаю на рукопожатия знакомым пацанам и сразу направляюсь в деканат. По пути снимаю куртку.
– Громов, – смачно зевает Олеся, секретарь кафедры градостроительства и ландшафтной архитектуры. – Какие люди и без охраны?
– Привет, Лесь, – усаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. – Что за слухи в нашем царстве-государстве? Кто сегодня огнедышащий дракон?!
– Фи, слухи, – морщится она и смеётся. – Как банально, Громов, – и тут же закатывает глаза вспоминая. – На прошлой неделе студент с третьего курса взятку пытался дать Макаревичу.
Ржу в голос.
Иннокентий Максимович – самый уважаемый профессор на кафедре. Сунуть ему деньги за зачёт – это прямой путь на архитекторскую свалку.
– Из последнего… – продолжает Леська, понижая голос. – Подружка твоя сегодня зачёт завалила.
– Какая подружка? – напрягаюсь.
– Не тупи, Мирон. Алиева, конечно.
Пиздец. Приплыли.
– У неё вроде академрисунок первый? – припоминаю расписание её сессии.
– Ага. Ведомость Олечке час назад принесли, а там один незачёт. Только у нашего местного дарования, представляешь?
Охренеть.
– Ладно, Олесь. Пойду, – поднимаюсь, выкладывая на стол заранее приготовленную шоколадку.
– Вау, спасибочки, – улыбается, убирая презент в верхний ящик. – А ты чего приходил-то?
– Да так, – машу рукой. – Потом.
Выхожу из деканата и направляюсь прямиком в столовую.
Карамелина со своей свитой очевидно там. К их дружбе, явно слизанной с «Секса в большом городе», я отношусь скептически. Мия доверчивая, смотрит на свет, хлопая своими симпатичными глазками и совершенно не умеет разбираться в людях.
Раньше приходилось отгонять всех подозрительных личностей самостоятельно, сейчас она оперилась и, надеюсь, научилась делать это сама.
Хотя кого я обманываю? Ни хрена она не научилась.
И к себе больше не подпускает. Это особенно раздражает.
Завернув в студенческий кафетерий, останавливаюсь и обвожу взглядом занятые столики.
Возле окна ожидаемо засекаю модную четвёрку, как они себя называют.
Алиева сидит в центре, подперев голову ладонями. Плачет, блядь.
Взмах тёмных, увлажнённых ресниц. Щёчки полыхают, нос задирается, пухлые губы сжимаются, когда она замечает меня у входа.
Её лицо, даже с выражением полного отвращения – парковка для моих глаз.
– Что ты делаешь? – напряжённо бормочет, когда я забираю её сумку со стула и захватываю тёплую ладонь.
– Пойдём, пообщаемся, – выговариваю сквозь зубы и веду её за собой на выход.
– Отпусти, Мир. Реально, сегодня и без тебя плохо…
Стискиваю хрупкую ладошку и сквозь толпу орущих первокурсников веду Алиеву в закуток, располагающийся под лестницей, рядом с запасным выходом на первом этаже. Здесь куча разной утвари, принадлежащей местному дворнику и совсем немного свободного пространства… но зато никто не отвлекает.
Тесновато, конечно.
– Что происходит, Мия? – спрашиваю, когда она с оскорблённым видом упирается спиной в стену, складывает руки на груди и глазеет куда-то поверх моего плеча.
 
Резко дёрнувшись, пищит.
Упрямо пытается выбраться, проскользнув мимо, но я ловлю её за локти и на этот раз фиксирую руками с двух сторон.
Больше не доверяю.
Смотрю ниже, громко выпуская воздух из лёгких.
Она заметно похудела с новогодней вечеринки и даже неделю назад, когда я был сверху… Карамелина ощущалась чуть круглее.
Моргаю непрерывно.
Из-под пояса чёрных брюк по бокам проступают косточки, живот впалый, полоска загорелой кожи и маленький пупок, не скрытый тканью короткой водолазки, бесит.
Блядь, откуда это?
Мне нравится, как неприлично, откровенно одевается Лада. Её сексуальность – яркая, вызывающая – будоражит кровь. Из ноздрей пар идёт. В этом есть что-то запретное, порицаемое… оттого дико возбуждающее.
Животное.
Примитивное.
Мию же постоянно хочется упаковать в плотную обёртку. Приватизировать…
Её красота другая… Не в обиду моей девушке, аристократическая что ли. Для неё хочется всего и сразу. Или вообще лучше не начинать.
– Карамелина… – задерживаю дыхание.
– Что? – уставляется на меня и облизывает пересохшие губы.
Отвожу взгляд, усиливая напор рук на стену, чтобы хоть как-то выместить накрывающие тело ощущения.
– Ты зачёт завалила…
– Спасибо, что напомнил…
На кукольных, слепленных от слёз ресницах скапливается прозрачная капля, которую хочется убрать всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
– Проебёшь «Дебют года», – вспоминаю о премии, которую ежегодно вручают лучшему первокурснику в апреле. Помимо того, что это просто круто, победителя в номинации берут на практику в администрацию города.
А это перспектива. Престиж. Хороший старт для дизайнера или «зелёного» архитектора.
– Мне всё равно, – отвечает, глядя в узкий просвет между нашими телами.
– А на кого не всё равно? – прикрываю глаза, мысленно надавав себе пощёчин. – На автолюбителя с Алиэкспресс?
– Мир, – усмехается сквозь слёзы. – Дурачина.
Трёт щёку и устало вздыхает.
– У тебя что-то случилось? – спрашиваю прямо, озираясь.
– Отвяжись, Громов.
– Скажи, – настаиваю.
Чувствую, что здесь всё непросто. Она без выполненного домашнего задания с первого класса спать не ложилась.
– Где твой рисунок? По которому влепили «незачёт»?
– У меня его нет.
– Где он? – давлю.
– Я была не готова.
С вызовом уставляется на меня.
– Врёшь. Я видел его в новогоднюю ночь в твоём этюднике.
В её глазах словно фитиль зажигают. Через несколько секунд он добирается до мозга и Мия стонет:
– Ты… совсем? В моих вещах копался?
– Нет, – снова усиливаю захват. – Я просто посмотрел твой рисунок. В личные вещи не залезал.
– Сколько можно? – рычит сквозь зубы, вырываясь.
– Почему ты завалила зачёт? – спрашиваю ещё раз прищуриваясь.
Взгляд беглый, руки дрожат. Мия поднимает голову к нависающему над нами потолку и всхлипывает.
– Скажи, – настаиваю.
– Из-за тебя, – ревёт навзрыд.
– Я тут при чём, блядь? – морщусь.
– Хватит таскаться за мной, – шипит. – Ведь просила.
– Я таскаюсь за тобой?
– Да–а, – размещает ладони у меня на груди и сла́бо отталкивает. – Носишься. Сюда не ходи, с этим не общайся. Я не хочу ТЕ-БЯ видеть, что непонятного?
– И из-за этого завалила зачёт?
Внимательно впиваюсь глазами в ранимое лицо.
– Да, – взрывается. – Конечно. Ты когда-нибудь научишься меня слышать? Я что, не человек?
– Успокойся, – сдаю назад.
– Ты меня достал, Громов. Я знать тебя не хочу. Никогда. Не желаю. Тебя. Видеть.
Закрывает глаза руками.
Разглядываю тонкие пальчики с бесцветным маникюром, серебряное колечко, волосы оттенка горького шоколада, покрасневшую от злости шею.
Что-то смущает, но анализировать пока не могу.