(не)ваша девочка (СИ)

— Тогда только минет? — насмешливо вскидывает бровь Тимур. 
Я в ярости смотрю в его почти черные глаза, и он скалится в улыбке, довольный тем, что в очередной раз вывел меня на эмоции отвратительной пошлостью. 
— Мы об этом поговорим завтра, — переводит скучающий взгляд на табло, на котором сменяются цифры, — когда ты выспишься.
— Я уже дала ответ.
— Одинцова, у тебя сегодня случился твой первый оргазм в жизни, — Тимур потягивается и разминает плечи, — ты от него еще не отошла. Тебе страшно, что такое бывает. 
— Да хорош. Она сейчас лопнет, — тихо посмеивается Рома. — Она же леди, а с леди об оргазмах речь не ведут.
— А когда в леди член, — Тимур с улыбкой заглядывает мне в лицо, — она кончает еще громче и ярче.
Получает пощечину. Отшатывается, улыбается еще шире и хмыкает:
— Ты многое потеряешь, Анечка.
— Одинцова! — рявкаю я и поджимаю губы.
Его “Анечка” намекает, что он остыл и опять полон игривости и желания меня подразнить. Лучше я буду Одинцовой. 
— И отпусти, — смотрю на спокойного Рому. — Я в состоянии передвигаться, пусть и с трудом.
— Нет, — коротко отвечает Рома.
Начинаю нервничать, потому что он еще вздумает меня на руках внести в мою квартиру. Поврежденная нога отличный повод заглянуть ко мне в гости.
— Ром…
— Мало того что ты потянула ногу, ты еще и босиком, Анюта. 
И действительно. Он же взял меня на руки и потащил, а я благополучно забыла о туфлях. 
— Надо вернуться…
Двери лифта открываются, и Рома невозмутимо выносит меня в светлый холл и с высокими потолками. К черту эти туфли. Не буду я никого из них упрашивать, чтобы поднялся за моими каблуками. Да и на туго перебинтованную ступню туфля не налезет.
В такси Рома запрещает мне опускать ступни на резиновый коврик, потому что он грязный и мало ли что можно подхватить. Усаживается на сидение и закидывает ноги к себе на колени. Сижу к нему в полоборота, а он икры мне поглаживает.
— Прекрати. Я разорвала сделку.
— Она на паузе, Анюта, а глажу я тебя, — он обращает на меня надменный взор, — по-дружески, чтобы успокоить. Без всяких намеков и поползновений.
И вот как мне поступить? Драться, пинаться и кричать? Рома прекрасно знает, что я так не буду делать, ведь мне стыдно перед молчаливым таксистом, который не оценит моей истерики.
Принимаю решение молчать и игнорировать Рому, чья ладонь не поднимается выше колена. Уже прогресс. Мог и под юбку же залезть, но сдерживается. Через минут двадцать машина паркуется во дворе старой хрущевки.
— Как любопытно, — напряженно и тихо говорит Тимур. — И у кого из ваших жильцов такая тачка? Ром…
Рома придерживает мои ноги на коленях, подается вперед и не мигая смотрит туда, куда, кивает Тимур. Мне тоже любопытно, поэтому выглядываю из-за подголовника таксиста. Под фонарем, хамски заехав огромным колесом на узкий тротуар, припаркован большой, черный внедорожник с красивым номером “777”. Это все, что я могу о нем сказать.
— Точно не местный, — таксист хмыкает, и Тимур медленно кивает его словам.
  
Глава 18. Простой выбор
 
Дверь в квартиру не заперта, что меня бросает в панику и тревогу. Тимур заходит первым и озадаченно хмыкает:
— Ну, здрасьте.
Рома вносит меня, а в прихожей на тумбе у вешалки сидит незнакомый мужик с бандитской рожей и кривым носом. И одет он, как подобает подозрительной личности, в черный спортивный костюм.
— Кто такой? — Тимур нависает над ним. — Что тут потерял посреди ночи?
— А ты? — хрипло отвечает вопросом на вопрос.
Мне жутко. Ко мне в дом вломился незнакомый мужчина, у которого пальцы забиты уродливыми татуировками. 
— Тимурчик? — испуганно попискивает из кухни мама.
Рома ставит меня на ноги, и я, с опаской глянув на уродливого мужика, хромаю за Тимуром, придерживаясь за стеночку. За мной шагает Рома.
За столом кроме мамы развалился пузатый мужичок с глубокими залысинами. Краснолицый, щекастый и надменный. Пиджак как-то на нем нелепо сидит и рубашка в груди маловата. Пальцы в массивных перстнях, а на шее цепь золотая. Прям цепь в палец толщиной. Очень карикатурный незнакомец.
 
— Доброго вечера, — Тимур усаживается напротив него. — Ваш пес сидит в прихожей?
— Мой, — мужик медленно моргает и недовольно причмокивает. — А что?
мама рядом с ним всхлипывает.
— Неприятный тип, — Рома тоже садится. 
— Да? — мужик удивленно вскидывает бровь и ногтем ковыряется в зубах. — Ну, он не барышня, чтобы быть приятным. 
— Мам, — у меня руки холодеют. — Кто он такой? Что происходит.
— Петр Романович, — мужик переводит на меня пренебрежительный взгляд. — А ты у нас Анна? 
— По какому вопросу? — тихо спрашиваю я. 
— По денежному. 
— Рановато, Петр Романович, — я хмурюсь. — Вы какой срок дали?
— Пять дней, — улыбается, обнажая мелкие зубы. — Ты пойми, Анна, закрались подозрения: денег я не увижу, но матушка твоя заверила, что у тебя они есть, однако…
Он оглядывает скромную кухню и вздыхает:
— Что-то не похоже, что ты при деньгах, милая. Радует только одно, что тараканов тут нет.
— Она-то, может, и не при деньгах, — Тимур откидывается на спинку стула, — но мы вполне.
— Так мне с вами вести разговор? — Петр Романович переводит скучающий взор на Рому и Тимура. — Или как? 
— С нами, — твердо отвечает Рома и взгляда не отводит от щекастого лица. 
Мама благодарно всхлипывает, а Тимур подается в ее сторону и улыбается в недобром оскале:
— Только вот помощь наша не безвозмездная, Инна Витальевна. Нам же потом долг будет выплачивать Анечка, либо продавайте квартиру и никто никому ничего не должен. Разойдемся с миром.
Потеют ладони, и я вытираю их о подол платья. Петр Романович в заинтересованности приподнимает бровь. Язык прилип к нёбу, и я слова не могу вымолвить. Тимур и Рома изменили правила игры. Теперь им не важен мой ответ, они хотят услышать, как выбор сделает моя мама.
— Либо кредит оформляйте, — Рома стучит пальцами по столешнице. 
— Никто мне такой кредит не оформит, — сдавленно шепчет мама. — Я и так вся в долгах перед банками.
— Что? — я в недоумении хлопаю ресницами. — Какие еще долги, мама?! 
Я ведь подозревала, что мать влезла в кредиты, но предпочла принять ее ложь, что она берет лишние часы. У Андрея гаджеты последние, одежда модная и довольно дорогая для сына простой учительницы. Дурно. Мне бы тоже сесть, но боюсь, что тогда я не выдержу и расплачусь от бессилия и осознания, что моя мать — глупая женщина. 
— А давайте вернемся к моему денежному вопросу, — недовольно цыкает Петр Романович. 
— Тогда два варианта на выбор, Инна Витальевна. Дочь в долгу перед, как вы говорили, будущими уголовниками, или квартира? — Тимур клонит голову на бок. — Очень просто, не так ли?
  
Глава 19. Новая переменная в сложном уравнении с разбитой машиной
 
— Как несправедлив и жесток этот мир, — тянет с издевкой Петр Романович, — Никто не готов бескорыстно помочь милой девочке. По глазам вашим вижу, что планы у вас на нее не самые приличные.
— Слушай, Петр, — Тимур скалится в улыбке. — Какие у нас планы, тебя не должно волновать.
— Дерзкий? — Петр Романович вскидывает бровь. — Я тебе не мальчишка, чтобы ты со мной в таком тоне разговаривал.
У меня холодок между лопаток бежит от его низкого и урчащего, как у жабы, голоса.
— А я тебе тоже не школьник, — Тимур щурится, и его лицо становится жестким.
Рома молчит, но его безмолвие пугает так же, как и тихие слова Тимура. Глаза ледяные, лицо спокойное, взгляд прямой. Два молодых хищника напротив обрюзгшего крокодила.
— Мне нравится эта игра, — Петр Романович откидывается назад. — Такой накал страстей и напряжение. В общем, повышаю ставки.
Смотрит на маму и ухмыляется:
— Введем новую переменную в наши переговоры.
— Что?