(не)ваша девочка (СИ)

Внимательно разглядываю член, который едва заметно подрагивает. Пробегаюсь пальцами по стволу до основания, и мягко покачивается. Головка будто отполированная блестит и немного темнее у края уретры. Я лишь в теории знаю, что такое минет, и немного в растерянности. Где-то на краю сознания мелькает мысль, что мне не помешала бы строгая и точная инструкция, как в учебнике.
Касаюсь кончиком языка уздечки под шумный выдох Тимура. Чувствую трепет его плоти, которая незамедлительно откликается на мою ласку. Сжимаю пальцы в кулак на основании члена, на секунду в нерешительности замираю и обхватываю губами головку.
— И без зубов, Анечка, — поглаживает по затылок.
Обсасываю головку и немного поддаюсь лицом к паху. Рот широко раскрыт, язык прижат. Ухожу назад и тщательно смачиваю ствол слюной. Скользнув по нему рукой, вновь смыкаю губы, за которым прячу зубы. Глубоко зайти не могу и мне кажется нереальным достигнуть губами даже половины члена. Только головка касается корня языка, я ухожу назад.
— Расслабься, Анечка, — собирает волосы. — Ты вся напряженная. 
Отпрянув, поднимаю глаза. 
— Открой ротик и язычок вытащи, — пробегает пальцами по скуле. 
Я подчиняюсь, пусть у меня и щеки горят от стыда. 
— Вдох, — проводит головкой по языку и улыбается.
Медленно вдыхаю, и Тимур уверенно проскальзывает в рот. Вздрагиваю.
— Расслабься.
Я кукла. Не человек без воли собственных желаний. Мягким, но решительным толчком проникает за корень языка. Меня схватывает болезненный спазм, но Тимур крепко удерживает меня за волосы. Хочу втянуть язык, но не могу. Несколько фрикций, от которых глотку распирает болью, и Тимур резко выскальзывает. Кряхчу, отплевываюсь и кашляю.
— Посмотри на меня, — требовательно шепчет Тимур.
Поднимаю взгляд. Весь подбородок у меня в вязкой слюне.
— Открой рот, высунь язык, вдох и расслабься.
Разеваю рот так широко, как только могу. Наслаждайся, подлец, своей властью. Я подчинюсь ей.
— Вдох, Анечка.
Толчки глубже. Спазмы сильнее. Закрываю глаза, и Тимур рывком входит в глотку между болезненными сокращениями. Я раскрыта, уткнувшись носом в ширинку. Нежные ткани и хрящи растянуты неумолимым вторжением. 
— Умница, — сдавленно шепчет Тимур.
Толчок за толчком. Упираюсь слабыми руками в бедра, но Тимур каждый раз с рыком ныряет за мои гланды.
— Отдышись.
Выпускает из хватки. Захлебываюсь в кашле, слюне, что напоминает густую слизь, и слезах. Слабо со стоном сглатываю и поднимаю лицо. Открываю род и делаю вдох. Пропускает волосы сквозь пальцы с ласковой улыбкой, проводит головкой по щеке к языку и вновь вторгается под мое мычание. Резкие движения обрываются рыком и глубокими короткими толчками. 
Давит на затылок. Глотка полнится мягкой пульсацией, что потоком устремляется в спазмирующие глубины. Боль обращается в онемение. Я не чувствую челюсти, губ языка и шеи. Дергает за волосы назад. С кашлем и хриплыми стонами заваливаюсь в сторону. Опираюсь на дрожащие руки с раскрытым ртом. Подбородка тянется слюна.
— Анюта, — слышу над собой голос Ромы. — Посмотри на меня.
  
Глава 22. Талант или обман?
 
— Посмотри на меня Анюта, — повторяет Рома.
Голос ласковый, проникновенный, и, возможно бы, сердечко затрепетало, если бы он не был молчаливым наблюдателем происходящего изврата. Поднимаю глаза и рот не закрываю, потому что смысл? Мне же второго надо обработать. Улыбается, но что странно без презрения или отвращения, которое должно было промелькнуть в его глазах.
Есть любопытство, но не более того. Я прихожу к выводу, что и отвращения не заслуживаю. Или же для них все женщины — шлюхи и ничего особенного сейчас не произошло. Будь я на месте Ромы или Тимура посмеялась над собой. Столько лет играла из себя не пойми кого, а в итоге… В итоге меня грубо отымели в глотку и между ног печет и тянет. Отвратительная и унизительная ситуация, а меня накрыло тягучее и липкое возбуждение порседи небольшой кухни.
Рома опускается передо мной на корточки, достает из кармана платок и вытирает щеки и подбородок, внимательно заглядывая в глаза. Мне не нравится. Я не хочу получать от него якобы заботу. Где пренебрежение и слова о том, что он знал, какая продажная потаскуха?
 
— Вот так, — поддевает указательным пальцем подбородок, вынуждая рот закрыть.
Я болезненно сглатываю и отвожу взгляд. Самое неприятное — это не сам факт орального секса, а то, что после него мир не схлопнулся и не померк. Я жива и я все та же Одинцова Анна. Я не чувствую слома, после которого я бы стала другим человеком. Это нечестно.
— И ты с каждой… — я поднимаю взгляд на Тимура, который застегивает ширинку и приглаживает волосы.
— Что с каждой? — он приподнимает бровь.
И в нем нет гадливости и неприязни. Я ничего не понимаю.
— С каждой поворачиваешь подобное?
— Ты про глубокий минет? — Тимур скалится в улыбке. — Анечка, ничего страшного не произойдет если ты будешь называть вещи своими именами.
— Да, — тихо и сипло отвечаю я, — я про… минет.
И действительно ничего не произошло. Дом не обрушился, в обморок я не упала и электричество не потухло.
— Не с каждой.
И тут меня в сердце колет обида. Значит, он с кем-то может быть ласковым? Тимур усаживается за стол и подхватывает визитку:
— У многих просто не выходит, — вертит в пальцах визитку. — Зажимаются, не доверяют.
— Так это было доверие? — в возмущенном недоумении я оглядываюсь на него.
— В каком-то роде да, — прячет визитку в карман джинсов и разворачивается ко мне, — ты не согласна с тем, что подчинилась мне и расслабилась?
— Ты же сказал…
— Так я многим говорил, — пожимает плечами. — Анечка, девочки на курсы глубокой глотки ходят месяцами и старательно учатся заглатывать резиновые дилдо. Ну, либо мы о тебе чего-то не знаем.
И тут я вижу в его глазах искру ревности. Быструю и черную.
— Ты на что намекаешь? Ни на какие курсы я не ходила. Ты в своем уме? — я тоже к нему разворачиваюсь.
— Возможно, у тебя был хороший наставник?
— Прости?
— Так это врожденный талант? — Тимур щурится.
Я медленно моргаю. Меня, что, подозревают в том, что я с кем отточила навык глубокого заглота?
— У меня слов нет.
— Это у меня слов нет, — Тимур деловито закидывает ногу на ногу. — Я обескуражен, скажем так.
Я оглядываюсь на Рому, и тот вскидывает бровь. Этот тоже подозревает меня во всяких непотребствах?
— Сойдемся на том, — он встает и опускается на стул, — что Анюта — талантливая девочка, которая доверилась тебе. Ей же незачем нас обманывать в том, что у нее не было сексуального опыта с другими мужчинами.
— Ты сейчас серьезно? — у меня брови ползут на лоб.
— Женщины любят набивать себе цену, — Тимур постукивает пальцами по столешнице, задумчиво глядя в окно.
— Это возмутительно, — ошарашенно шепчу.
— Ада ведь так и не смогла, — недовольно цыкает, — хоть и очень старалась. Большой, говорила. Не лезет. Нереально. Я тебе, что, удав?
— Так вы поэтому поссорились? — с презрением вскидываю бровь. — потому что она не удав?
— Она мне надоела, — Тимур переводит на меня скучающий взгляд. — Но согласен, будь у нее твой талант, она надоела бы мне чуть позже. Анечка, мужчины поэтому так и любят глубокую глотку, потому что это полная власть над женщиной, которая ее принимает.
— Мне не нравится этот разговор, — я встаю на нетвердые ноги, и Рома рывком за запястье притягивает к себе и усаживает на колени.
— Я не думаю, что она коварная обманщица, которая решила нас развести на деньги, — поглаживает по колену, всматриваясь в лицо. — За ней не наблюдалось раньше такого.
— Сколько лет прошло, — Тимур хмыкает.
— Нет, — Рома касается губами шеи, — тогда бы она к нам не пришла. Был бы кто-то другой, кто в нее кинул деньгами за ее талант. Верно, Анюта?
— Да, будь у меня другой вариант, — зло всматриваюсь в его холодные глаза, — я бы к вам не обратилась.