Все Здесь Хорошие Люди (ЛП)

"А потом, в течение долгого времени, я пытался похоронить все это. Я пробовал пить и принимать наркотики, и ничего, ничего не помогло. Меня арестовывали, я лгал, я обманывал. То есть, сейчас мне лучше — ну, не совсем, но все равно. Я хочу сказать, что та ночь разрушила мою гребаную жизнь. Конечно, я думал о том, кто бы это мог быть. Я думаю об этом каждый день. И я не знаю".
Марго кивнула и замолчала. Она сгорала от стыда за то, что снова заставила его пройти через все это. И еще, где-то глубоко под этим, что-то ныло в ее мозгу. Что-то, что он сказал, запустило что-то внутри нее, но что именно, она не могла понять.
"Прости", — сказал Джейс через мгновение. "Я не хотел быть… То, что случилось той ночью, отняло у меня все. Это лишило меня сестры, детства — после этого никому не разрешалось дружить со мной. А когда я наконец рассказала правду маме — первой, кому я ее рассказал, — это лишило меня и ее".
Марго покачала головой. "Подожди. Что вы имеете в виду?"
"В тот день, когда она получила мое последнее письмо, она покончила с собой. Самоубийство было ее способом извиниться за то, что все было не так. Она была бы жива и сегодня, если бы я не сказал ей правду".
Слова из просочившейся предсмертной записки Крисси заполнили мысли Марго — Джейс, я прошу прощения за все. Я собираюсь все исправить, — и еще один кусочек головоломки встал на место. Крисси покончила с собой не из чувства вины за убийство дочери, а из чувства вины за то, что все было неправильно, что она подозревала собственного сына в убийстве.
"И я позволил ей ускользнуть от меня. В каждом письме она просила о встрече, но я никогда не встречался. Я даже не давал ей свой адрес, заставлял ее отправлять ответы на абонентский ящик. Я был так чертовски зол. А теперь…" Голос Джейса затих, и он покачал головой. "Надеюсь, вы найдете этого парня, Марго, кем бы он ни был. Надеюсь, вы найдете его, и надеюсь, он будет гореть в аду".
—
Всю оставшуюся часть ночи Марго продолжала ощущать странное чувство, будто ее что-то гложет. Но что это было или что Джейс сказал, что вызвало это ощущение, она не могла определить. Это чувство было недосягаемым, как старое воспоминание, погребенное под слоями хлама. Это воспоминание не давало ей покоя, когда она чистила зубы и ложилась под одеяло в гостиничной постели.
Подсознание явно работало над этим всю ночь, потому что, проснувшись утром, она поняла, что это был воображаемый друг Януарии, Слоненок Уоллес, который что-то значил для нее. Имя, большие уши — все это показалось ей знакомым. Но как это могло быть? Упоминала ли о нем Януария Марго? Неужели Марго познакомили с невидимым незнакомцем все эти годы назад? Неужели она, Слон и Януария когда-то вместе сидели за чаем? Почему-то ей так не казалось. И все же, какое еще может быть объяснение?
Эта мысль не давала ей покоя, пока она укладывала вещи в рюкзак и регистрировалась на стойке регистрации. И тут, наконец, ее осенило, врезавшись в сознание с силой полугрузовика. Когда это случилось, она ехала по шоссе, на полпути домой, и чуть не свернула на соседнюю полосу.
Джейс ошибся. Слон Уоллес не был воображаемым, и его звали Слон. Марго знала это, потому что знала, кто он такой; она даже знала, где он живет и как выглядит — большие уши и все такое. Три года назад она брала у него интервью в связи с делом Полли Лаймон. Эллиотт Уоллес был одним из подозреваемых.
  
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Крисси, 1994
 
Интервью с Сэнди Уоттерс обернулось неудачей. Не реабилитировав имидж Джейкобсов, оно послужило оружием, с помощью которого американский народ заявил о своей вине. Билли сильно вспотел, говорили люди. Джейс был жутким ребенком, который выглядел так, будто знал что-то, о чем не говорил. А Крисси была непригодной матерью. СМИ так часто разбирали кадры, на которых она нехотя обхватывает Джейса рукой, что трехсекундный ролик стал знаменитым. Лиза и Боб в "Утре" показывали снимки лица Крисси, когда она это делала, ее глаза были жесткими, челюсть отвисла. "Я не говорю, что это лицо убийцы", — сказала Лиза. "Но оно определенно похоже на лицо человека, который что-то скрывает". Крисси не нужно было больше пищи для ее обиды на Билли, но он, конечно, дал ей ее, заставив пойти в "Headline" с Сэнди Уоттерс. В одночасье запеканки перестали появляться на пороге их дома, письма с сочувствием перестали приходить по почте. Когда Крисси шла в продуктовый магазин, люди, которые раньше называли себя ее друзьями, холодно отводили глаза.
 
Детективы, напротив, были настойчивы, как никогда. Таунсенд особенно подозрительно относился к Крисси, его холодный голубой взгляд постоянно следил за ней. Однажды он и Лэкс попросили ее прийти в участок для разговора, где они сообщили, что их служебные собаки наткнулись на ее багажник, обнаружив запах тлена. Когда позже криминалисты обыскали его, они нашли волокна от ночной рубашки, которая была на Януарии в ночь ее смерти.
Крисси почувствовала, как вспотела, когда рассказывала детективам, что часто клала в багажник детские вещи, особенно вещи Януарии для танцев. На жаре они становились грязными, что, возможно, объясняет запах. Что касается волокон, то, как она только что сказала, одежда ее дочери постоянно находилась в багажнике. "Я продолжаю говорить вам", — добавила она дрожащим голосом. "Я не имею никакого отношения к смерти Януарии. С кем вам следует говорить, так это со всеми теми мужчинами, которые таскались вокруг ее соревнований". С того первого дня расследования Крисси никогда не отступала от своей версии. Это был злоумышленник, незнакомец, плохой человек.
В последующие дни после допроса Крисси, как туго закрученная пружина, ждала, что детективы Таунсенд и Лэкс постучат в их дверь с ордером на ее арест. Но они так и не пришли. Дни превращались в недели, и в конце концов срочность, с которой детективы говорили о деле, переросла в нечто более близкое к смирению. Таунсенд перестал смотреть на нее, как на животное, которое он пытался поймать, и стал смотреть на нее, как на животное, которое сбежало. Месяцы проходили без каких-либо новых событий, а затем, в мгновение ока, мир перешел в новое столетие, и дело заглохло.
Для Крисси годы прошли под действием валиума и снотворного. Она продолжала одеваться в церковь и краситься, выходя из дома, но ее разум был вечно пуст, оцепенение было единственным облегчением от горя потери дочери и мучений жизни с мальчиком, который убил ее, и мужчиной, который никогда не был тем, в ком она нуждалась.
И вот в 2004 году, через десять лет после потери Януарии, произошло нечто, что снова сделало эти дни терпимыми. Впервые в жизни Крисси влюбилась.
Все началось в четверг днем осенью. Крисси провела день, как обычно, бегая по делам, бездумно выполняя рутинные обязанности, из которых состояла ее жизнь, и когда около пяти она подъехала к фермерскому дому, то обнаружила, что не может выйти из машины. Она сидела, не шевелясь и не двигаясь, пока шли минуты. Мысль о том, чтобы отстегнуть ремень безопасности, открыть дверь и войти в дом, который она делила с Джейсом и Билли, показалась ей физически невозможной. Не думая о том, что она делает и куда едет, она повернула ключ в замке зажигания и выехала с подъездной дорожки.
Через полчаса Крисси оказалась в Саут-Бенде и заехала на парковку первого попавшегося бара. Когда она вошла в дверь, то впервые за долгое время не почувствовала жара на лице, когда все обратили на нее свои взгляды, не услышала знакомого шепота в след. Это было заведение с приглушенным освещением и музыкальным автоматом на дальней стене. Единственной настоящей попыткой украсить помещение был потолок, который был утыкан зубочистками, концы которых были обернуты разноцветным пластиком. Крисси это понравилось.
Она скользнула в одну из кабинок, красный пластик прилип к ее джинсам, заказала у официантки пино гриджио и погрузилась в непривычное облегчение от того, что ее не узнали. Правда, это чувство длилось недолго — она уже пригубила второй бокал вина, когда услышала свое имя.