Королева ночи

– К сожалению, я должна проинформировать вас, что вынуждена ограничить вашу просьбу и вместо недели предоставить вам Роуз на три ночи. И лучше не откладывая оформить наше соглашение. Я думаю, вы понимаете? Стремление к удовольствию так переменчиво. Если вы все еще чувствуете в себе симпатию к Роуз, тогда мы обсудим это.
Он был далек от таких вещей, как ненадежность или переменчивость, но не стал спорить и вместо этого вытащил из кармана пачку банкнот. Это была всего лишь треть необходимой суммы.
– Вы понимаете, что здесь не все. Остальное я доставлю завтра.
Мадам подняла голову, довольная улыбка изобразилась на ее сильно накрашенных губах.
– Захотите вы посетить этот дом или нет, Роуз ваша на следующие три ночи. Ночи, не дни. И я жду вас завтра, не раньше восьми часов.
  
Глава 8
 
Достав из кармана часы, Джеймс щелкнул серебряной крышкой и посмотрел на черные стрелки. Пять минут девятого. По крайней мере у мадам нет повода обвинить его в нарушении соглашения.
Убрав часы в карман, он продолжал ходить из угла в угол. От стола из тикового дерева, далее между двумя алыми креслами, мимо бара, уставленного бутылками с разнообразными напитками, до двери и снова обратно. Где Рубикон? И почему он торчит в ее офисе? Ведь он закрепил за собой Роуз на этот вечер, тем самым обезопасив себя от того, что кто-то другой узурпирует его место. И, черт побери, он ушел из офиса намного раньше обычного.
Круто повернувшись к двери, он усмехнулся. Честно говоря, продолжение его пребывания на рабочем месте было абсолютно не продуктивно. Весь этот день он не мог сфокусироваться ни на одном документе. Плохо помнил, как подписывал какие-то бумаги. И уж точно не имел ни малейшего представления об их содержании. :Перед его мысленным взором стояла Роуз, одно видение сменяло другое. Она, обнимающая другого мужчину, ее ноги обхватывают его талию. Изящные ручки сжимают мужские плечи… О Боже! Этим мучениям не было конца. Ревность росла в его душе, заполняя его целиком и превращая в мальчишку, не имеющего ни капли, терпения. Черт, Декер едва разговаривал с ним, после того как Джеймс вступил с ним в спор по поводу температуры утреннего кофе.
Он провел рукой по глазам. Проклятие, он просто очень устал. Близок к истощению. Этой ночью он вообще не сомкнул глаз. Нет, у него и раньше случались бессонные ночи, особенно за последние три года, их даже трудно было сосчитать. Но в эту ночь под покровом темноты глубокое чувство ревности разрослось, словно снежный ком, превратившись в ощутимую резкую боль. Выворачивая его наизнанку, его нервы готовы были разорваться.
Джеймс чувствовал себя не в своей тарелке и сам не узнавал себя. Это был не он, а какой-то незнакомец в его облике. Никогда прежде мысли о женщине не занимали его так сильно. И сегодня, вместо того чтобы заниматься своими делами или провести тихий вечер с сестрой, он предпочел отправиться в бордель. Но, Господи, ко всему этому он еще и женатый мужчина! Хотя Джеймс не чувствовал ни капли вины из-за того, что намеревался провести вечер с женщиной, которая не была его женой.
Что с ним стало?
Стон раздражения родился в его груди.
Но тут хлопнула дверь, он замер и, повернувшись, увидел, как Рубикон входит в комнату.
– Добрый вечер, сэр, – с улыбкой проговорила она.
Джеймс смотрел на нее, ненавидя себя зато, что скорее всего причина ее улыбки – его странный вид. Ему не следовало возвращаться сегодня, но он не мог остановиться.
Взгляд мадам тотчас отметил пачку денег, которую он положил на письменный стол, как только вошел в кабинет. Его нетерпение было настолько явным, что она даже не попыталась начать светский разговор и не предложила ему что-нибудь выпить. Она прошла прямо к столу, потянула шнур колокольчика, зачтем приложила ладонь к белой стене. Под ее давлением потайная дверь повернулась и открылась.
– Дорогу вы знаете, – проговорила мадам, отходя в сторону, чтобы он мог пройти.
Джеймс поднимался по лестнице. Свет из офиса Рубикон просачивался в узкий коридор, оставляя площадку наверху почти в полной темноте. Просто еще один вечер, и затем он положит этому конец. И Бог с ними, с деньгами. Мадам сохранит их для той единственной, кого он… а он найдет утешение в том, что пройдут еще две ночи, прежде чем кто-то другой прикоснется к Роуз. Может быть, тогда при мысли о ней его руки не будут сжиматься в кулаки, а боль, подобная острию ножа, не станет терзать его грудь…
 
Хотя где-то в глубине души он понимал, что у него нет никакого права сердиться на нее. Роуз не сделала ничего плохого, просто выполняла свою работу. Не ее вина, что Амелия приняла приглашение на этот ужин.
И если кто-то и виноват в ситуации, то он сам. Если бы он приложил больше усилий и получше ознакомился со светским расписанием жены, то понял бы, что его визит к Рубикон прошлой ночью был под вопросом.
Джеймс остановился перед дверью. Другой мужчина стоял здесь вчера, и она пригласила его войти. И заставила его почувствовать, что он единственный мужчина в ее жизни…
Он взялся за ручку и повернул ее.
Дверь открылась. Роуз вздрогнула и затаила дыхание. Да, это Джеймс стоял в дверях, его широкие плечи едва помещались в дверном проеме. Стараясь скрыть удивление, Роуз поднялась с софы.
– Джеймс?… – Ее голос настолько охрип, что она кашлянула раз-другой и постаралась продолжить без дрожи в голосе: – Как приятно видеть вас!
Джеймс закрыл дверь.
– Добрый вечер, Роуз.
Она смотрела на него и не могла насмотреться. Такой основательный и сильный, казалось, он заполнял все пространство маленькой комнаты. Волнение охватило ее при мысли, что он не забыл ее. Она хотела броситься к нему, обвить руками его сильную шею, убедиться, что это не сон, он действительно вернулся к ней. Но полное отсутствие тепла в его оливково-зеленых глазах остановило ее.
Она растерянно провела рукой по подолу лилового платья, разглаживая шелк. Зачем она выбрала это платье? Мягкий серый бархат был бы предпочтительнее.
– Может быть, позвонить, чтобы принесли кофе?
Покачав головой, он продолжал стоять около двери. Руки стиснуты. Взгляд колючий и пристальный.
От неприятного предчувствия засосало под ложечкой.
– Может быть, вы присядете?
Роуз указала на кресло позади себя.
– Нет.
– Что-то не так… Джеймс?
– Нет.
Но что-то же явилось причиной его плохого настроения? Что ж, если он не хочет обсуждать это, она не будет настаивать. Мужчины, посещавшие заведение на Керзон-стрит, хотели хоть на время уйти от рутины жизни, и им не следовало надоедать вопросами.
Судорожно соображая, что же сказать этому новому, незнакомому Джеймсу, Роуз оглядела комнату. Он уже отказался от предложения присесть на софу. А предлагать ему бренди или виски бесполезно.
– Может быть, вы хотите, чтобы я показала вам мою спальню?
Пауза.
Роуз могла поклясться, что ее сердце остановилось на мгновение. Боль пронзила грудь, и она не могла унять ее. Она никак не ожидала такого ответа. Вопрос был задан просто для того, чтобы заполнить паузу, не больше.
Это была привычная фраза, родившаяся после многих повторений. И ей даже удалось изобразить приветливую улыбку. Скользнув в привычный ход вещей, который она усвоила хорошо, Роуз подняла голову:
– Мне будет очень приятно.
От ее взгляда не ускользнуло, как дернулась его скула. Чувствуя, как ослабли ее колени, она повернулась и направилась в спальню.
Роуз слышала его шаги позади себя. Сделав паузу, прежде чем открыть дверь, глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Дрова, потрескивая, горели в камине. Пара свечей освещала комнату, окутывая ее золотистой вуалью и давая достаточно света. Именно столько, сколько необходимо для создания интимной обстановки. Но вдвое больше, чем нужно, если бы она ожидала от Джеймса ответа на вопрос, который задавала каждую ночь.
Дверь захлопнулась, резкий звук заставил ее вздрогнуть. Роуз остановилась около кровати и повернулась лицом к нему. Джеймс стоял, прислонившись к двери и скрестив руки на груди.