Подчинись мне (СИ)

Поэтому дверь все же решаю открыть. Надежды на цивилизованный разговор мало, но она все еще осталась во мне. Не станет же это животное насиловать меня прямо на пороге!
Или посмеет?!
Вздыхаю, чтобы немного успокоиться, и распахиваю дверь. Тут же упираюсь прямиком в пристальный недовольный взгляд. У Абрамова прямо на лице написано, что еще ни одна баба не смела разговаривать с НИМ в таком ключе.
Я ежусь оттого, как он смотрит. Сильнее запахиваю полы накинутого на пижаму халатика. На что получаю циничную усмешку. Горящие черные глаза обжигают мою душу. Я уже жалею, что открыла дверь и не попросила помощи у Егора.
Абрамов делает шаг вперед. Очень уверенно. Мне приходится отступить назад, и вот незваный гость уже в моей квартире.
— Зачем вам это все? Чего вы добиваетесь? - смотреть в отливающие темнотой глаза невыносимо. Но я смотрю. Заставляю себя смотреть. Убеждаю, что мне вовсе не страшно, и я справлюсь.
— Ты так и не поняла? - отвечает с усмешкой.
Вместо ответа я поджимаю губы. Сознание очень неуместно рисует нашу первую встречу. И я будто снова чувствую на себе его руки. Хотя Абрамов пока стоит в стороне и держится на расстоянии.
— Тебя, от короткого ответа по моей спине поносятся мурашки. А в груди сжимается.
— Вам что, других мало? Я ведь уже сказала...
— Не мало, - грубо обрывает меня Абрамов. - Но сейчас я хочу трахать тебя.
— Я... - от жара, вдруг вспыхнувшего в теле, меня мутит.
— Соглашайся на мое предложение, кукла! Один звонок - и деньги на лечение твоей матери будут в клинике, - напоминает мне о содержании письма.
— Я уже дала ответ. И за два часа ничего не изменилось, - произношу почти уверенно, а у самой пересыхает в горле.
Понимаю, как тяжело находиться с ним наедине.
Еще один шаг, и моя квартирка вдруг становится катастрофически маленькой. Воздух разряжается, и кислород, похоже вскоре исчезнет совсем.
— Я дам тебе сверху. Это мое последнее адекватное предложение. Много денег. Столько, сколько скажешь. Любую сумму.
От близости его дыхания у меня воспламеняется кожа. Комок в горле становится таким большим, что ответ выходит слишком тихим:
— Нет. Я говорю - нет.
А дальше... дальше не успеваю даже понять, как оказываюсь прижатой животом к стене.
— Ег.. - хочу разбудить своего парня, но здоровенная ладонь зажимает мне рот, впитывая все звуки.
Почему? Почему я сразу не позвала его? Зачем вообще открыла дверь?
Мужское дыхание позади меня хриплое и рваное. Он прижимается ко мне всем телом, и я четко ощущаю его порочное возбуждение. Как оно крепнет где-то в районе моей спины, раздуваясь все сильнее и опаснее.
Рвусь на свободу, но я в капкане, сжавшем стальные зубья вокруг меня.
Вторая рука вмиг оказывается под моим халатом. Чувствую, как она с жадностью скользит по моему телу через шелковую ткань пижамы. Ощущаю ее силу. Пальцы оставляют после себя жаркий след на коже.
Нутро сжимается от противоречивых чувств.
Крупная горячая ладонь добирается до моей груди. Накрывает полностью. Сжимает. А я никак не могу этому помешать. Оказываюсь в полной его власти.
— Если я сейчас трахну тебя, ты будешь течь и стонать просто так. Бесплатно. Потому что думала обо мне все эти дни. Говори! Представляла, как я натягиваю тебя на свой член?
Ответа он не ждет, ведь мой рот все еще зажат. Поэтому Абрамов тут же продолжает, дыханием щекоча кожу возле моего уха:
— А я представлял... Знаешь, о чем я думал, гребные сутки? Почти без остановки? 0 том, как раскладываю тебя в классе. Наклоняю над столом, прижимаю голову и вхожу... – тут Абрамов будто намеренно делает паузу. А я, совершенно неожиданно для самой себе, представляю все то, что он только что сказал. Каждое слово. В красках.
Низ живота так болезненно сводит, что ноги подкашиваются.
Нет! Я не хочу возбуждаться! Я просто не могу возбудиться от такого! От этого хамского отношения.
Но вот уже чужая рука проникает под шортики и бесцеремонно, нагло, но при этом очень нежно касается моих складочек.
Я сопротивляюсь, стараюсь стиснуть ноги, но вклиненное между ними колено не дает мне этого сделать. Я практически в плену. Распята и доступна для него.
 
— Вот так... - Абрамов вгоняет в меня сразу два пальца, и я бессвязно мычу в его широкую ладонь.
Моя киска оказывается влажной и горячей, будто специально готовой для него. И я рассыпаюсь на части от каждого несдержанного движения. От стыда. От осознания. От жара, что печет между бедер, пока наглый захватчик орудует внутри меня.
— И если ты думаешь, что я откажусь от этого, то ты сильно ошибаешься.
Абрамов вытаскивает свои пальцы, оставив разгоряченную плоть пульсировать и сжиматься.
Просить продолжения. Это какое-то безумие! И мне тошно оттого, что приходится испытывать сейчас. Я ненавижу себя за такую реакцию тела.
Начинаю плакать. Дрожать в его захвате от подступающих рыданий. Это не остается незамеченным, и мужчина тут же отпускает меня.
Слава Богу!
— Да что тебе не так? - рявкает. Его голос хриплый от возбуждения, и его почти невозможно узнать. - Чего ломаешься? Я обещаю тебе, что больно не сделаю. Ты получишь все, что захочешь.
И я спрашиваю в последний раз. Соглашайся на мое предложение.
— Никогда, - выговариваю четко, хотя казалось, что не смогу произнести ни слова.
Поворачиваюсь к Абрамову, чтобы заглянуть в его глаза. Показать, насколько он отвратителен мне.
— Никогда... - снова повторяю, но уже более тихо.
— Значит, не хочешь по-хорошему? - мужчина точно дает мне последний шанс. - Ладно. Значит, сделаем по-плохому.
Он направляется в сторону выхода из моей квартиры, но я совсем не чувствую облегчения. А, достигнув двери, оборачивается, чтобы бросить на прощание:
— Куда я, по-твоему, должен пойти? В задницу, кажется?! Я обязательно это сделаю, —цедит сквозь зубы. - С превеликим удовольствием растяну твою узенькую попку.
Глав 9
Тимур
— Да что ты вцепился в эту землю? - ворчит отец. — Мы немерено бабла отвалим только за то, чтобы умаслить чинуш на всех уровнях. А потом что? Покровский все равно не даст купить тендер.
Участок может достаться кому угодно.
— Значит, мы предложим больше, лучшие условия, - спокойно отвечаю.
Это один из немногих кусков земли, оставшихся нетронутым в непосредственной близости от столицы. И я буду не я, если не приберу его к рукам. Там можно открыть отличный загородный клуб. Престижный и доступный в плане отдаленности от города и элитных застроек. А я как раз ищу варианты, куда вложить часть недавней прибыли.
Отцу не понять. Он никогда не понимал меня. Предпочитает вести бизнес спокойно, не принимает агрессивных решений. Я же существенно увеличил семейный капитал именно за счет собственных амбиций.
— Ты разве не видишь, что место идеальное? - спрашиваю.
— Оно все равно столько не стоит, - отзывается отец. - Ты часто завышаешь цены вполне обычным вещам.
Да уж. Завышаю.
Снова перед глазами встает училка. Я пообещал ей столько бабла, сколько она хочет. За трах с ней готов был заплатить целое состояние. Я притащился на сраную окраину, торчал в вонючем подъезде старенькой пятиэтажки только ради того, чтобы иметь возможность пристроить член во влажную дырку учительницы.
Сжал кулаки и стиснул зубы. Бесит, сука! Жилы из меня тянет. И я ненавижу себя за то, что проявляю эту слабость. Баб полно! Бери и еби любую. Ни в чем себе не отказывай! А я таскаюсь за училкой, точно дворовый пес.
Только подумал о ней, как в штанах задымилось. Отец что-то там еще втирает про землю, но я уже не слушаю. Закрываю глаза, чтобы хоть как-то избавиться от наваждения.
Когда такое вообще было? Чтобы за девкой таскался? Чтобы кто-то так рьяно сопротивлялся. Да сроду не было! Обычно стоит лишь похрустеть свежими купюрами, как ноги любой телки гостеприимно раздвигаются, а их рты наполняются слюной в желании отсосать у меня.