Большая книга ужасов – 90

–А вдруг он правда оборотнем был?
–Колдуном точно был. Потому что умирал долго. Когда умирает ведьма или колдун, он должен кому-то передать свою силу, иначе не умрёт. Я сам такое видел. Бабка уже в нашей деревне три дня маялась, всё норовила за руку схватить кого из родственниц. А они не дуры – у бабки той очень плохая слава была. Так и маялась, не передав силу, пока кто-то не догадался крышу разобрать.
–Это зачем?
–Сам толком не знаю. То ли они так силу на ветер пускают, то ли… В общем, бабке той помогло, сразу померла.
–А колдун?
–А тот, говорят, так никому и не передал. Говорят, припрятал где-то, где теперь лес. И деревья в том месте не растут, и зверьё не ходит.
–А что припрятал?
–Может, предмет какой. Волшебную палочку.– Дед засмеялся, хлюпая чаем, допил и встал:– Всякое бывает в жизни. Я старый и ничему не удивляюсь.
Кажется, это был наш единственный нормальный разговор за то время, что я унего проторчал, пережидая материну командировку. Да и была ли та командировка?
Я теперь очень скучаю по деду. Пишу и боюсь больше не увидеть его живым.
Это был очень длинный и тяжёлый лунный месяц. Я скучал по Толстому, боялся, что я следующий. Читал про оборотней и думал. У меня было время подумать. Мы, оборотни, становимся собой только в полнолуние. Две-три ночи, а потом – всё. Остальное время, когда луна не полная, ты не зверь, не человек, а так…
Страшно признаться, но я скучал по тем ночам, когда был зверем. Не могу сказать, что мне это нравилось: когда у тебя есть слух и зрение, ты не говоришь «мне это нравится»,– просто живёшь. В ночи, когда луна не полная, я не слышал даже того, что творится в соседней комнате. Как можно жить таким глухим?!
Животные ушли: икошки, и собаки. Идёшь по улице, а лая не слышно, тихо так, будто деревня вымерла. Остались только куры-кролики. Им не так просто сбежать, да и мозги не позволяют. И мыши ещё. Эти обнаглели: могли прямо при тебе залезть на стол, посмотреть, что ты ешь и много ли им останется.
Старик не отставал. В каждом сне я видел ту поляну и старика. Он всё повторял: «Возьми мою силу», «Возьми мою силу». То угрожал, то уговаривал. И во всех окрестных стариках мне мерещился он. Колдун-медведь. Ещё я думал о стае… Если мы сЛомом не единственные звери в деревне, то этак и деревни скоро не останется.
С дедом я кое-как протянул неделю, пока мать не забрала. Оказавшись дома, первым делом побежал кЛому.
Мой друг сидел в кресле у окна, уставившись в книжку неподвижными зрачками. Я ворвался и хотел его обнять, но он поднял глаза – и язамер. Это был не Лом. Лицо вроде то же, но какое-то сдувшееся, худое, со впалыми щеками и цвета серого. Говорят, у покойников такие лица.
Он смотрел сквозь меня как робот – и хоть бы уголки губ дрогнули. Его лицо не выражало вообще ничего. Не лицо, а маска. Навсегда застывшая. Я видел чучела в зоологическом музее: набитые опилками шкуры со стеклянными глазами – вот так Лом и выглядел.
–Скучаешь по Толстому?– Я уселся на стул рядом, отобрал уЛома книжку и запулил в угол. Нормальный Лом сорвал бы с меня кепку и тоже бы куда-нибудь запулил. Лом, скучающий по Толстому, дал бы мне по шее и сказал: «Вали отсюда, баклан». А этот сказал:
–Привет.
Вот так: «Привет»– и всё. И сидит такой, сквозь меня смотрит. Хотелось зажать ему нос и рот, чтобы лицо хоть что-то выражало и обрело хоть какой-то цвет, кроме серого. Я помахал перед его лицом ладонью: он вообще жив ещё? Нормальный Лом схватил бы мою руку, проворчал бы что-то вроде: «Фу, где ты ею ковырялся!»… А этот сказал:
–Прекрати.
Вошла его мать и ужасно мне обрадовалась. Стала расспрашивать про деда и звала пить чай. Я вышел с ней на кухню, только чтобы задать один-единственный вопрос, но она меня опередила.
–Ты его расшевели, ладно?– Она суетливо расставляла чашки, наверное, чтобы на меня не смотреть.– Как Саши не стало, он такой и ходит. «Доброе утро», «спокойной ночи», «да», «нет»– весь словарный запас. А лицо видел? Краше в гроб кладут.
–К врачу надо.
–Участковый говорит «депрессия», в город надо везти. На той неделе отпрошусь с работы, и поедем уже. Сил больше нет это терпеть. Зомби, а не парень. Ты сам-то как?
Я сказал, что нормально. Мать Лома кивнула и опять зазвенела чашками у шкафа, чтобы не встречаться со мной взглядом. Над кухонным столом висели дурацкие часы с огромным браслетом, будто великан с руки снял. Они показывали половину пятого.
 
Глава VII 
 Ты веришь в эти сказки?
Проснулся Киря к обеду, по привычке глянул в окно. Снег размыло дождём. Получилась мёрзлая каша, размятая материными дворовыми валенками и вся истыканная длинными волчьими следами.
Никуда не торопясь, он оделся, попил чаю, взял под мышку трофейный ноутбук и пошел к физичке.
–И нет у неё никакого зомбивируса!– выскочил физичкин Серёга и повис уКири на руке.– Зачем соврал? Я уже и чеснок приготовил, и ложечку серебряную заточил – хочешь, покажу? Мне за неё бабка такое устроила!
–Погоди ты! Мать дома?
Серёга молча указал на дверь комнаты и отвалился.
Физичка сидела в кресле у окна и что-то читала.
–Кирилл? Один! С ума сошёл? Я вам задание на двери повешу, когда волки уйдут. Отдыхай пока, видишь, что творится!
–Я ведь даже знаю, кто в этом виноват.– Киря раскрыл перед ней заряженный ноут с той самой фоткой.
–Ух ты! Откуда это у тебя?
–Нашёл. Вы их помните?
–Да, конечно, помню. Этого мальчика нечаянно застрелили,– она показала на Толстого.
–Так это бабы Танин сын?
–Нет, с чего ты взял. Его родители уехали сразу после того случая. А бабы Танин сын вот. Они сЛомовым пропали через месяц. Легли дома спать вечером, а утром – нет парней. До сих пор ищут. Баба Таня тогда умом и повредилась. А родители Ломова недавно от нас переехали, может быть, ты их и помнишь…– Она ещё что-то говорила про родителей Лома, Киря не слушал, ему надо было бежать. Он захлопнул ноут и, бросив «спасибодосвидания», рванул на выход. У самой двери кое-что вспомнил:
–А поляна-то? Ну та, аномальная, которую вы нашли?
–Ты веришь в эти сказки?– улыбнулась физичка.– Нет, поляна была. Жутковатая, ничего на ней не росло. Дядя Саша, лесник, там много лет вредителя травил и вылечил в конце концов. Сейчас там уже заросло всё.
Киря кивнул и побежал домой. Дочитать надо было, а потом с вопросами лезть!
* * *
Наверное, это чудовищно, но как я был счастлив, когда над деревней снова взошла полная луна! Мой человеческий мозг прекрасно помнил, что за эйфорией наступит утренняя депрессия, что меня могут убить, в конце концов… Но кусочек звериной души во мне, тот злополучный огрызок пирожка, ревел от восторга.