У смерти твой голос
На работу я не пошла – весь день сидела в кровати, ела соленые закуски, роняя на пол упаковки от них, и бесконечно изучала бацзы мертвой девушки. Полностью выбросить из головы вчерашнее все равно не получалось, а мысли о ней хотя бы позволяли не думать об инсп… о том человеке, имя которого я уже почти забыла.
Мне было жаль девушку, а еще жаль себя,– словно ее смерть была мне предостережением. Долгие годы я видела знаки судьбы во всем, так что случившееся не казалось стечением обстоятельств: был глубокий смысл в том, что из всех дверей вЙемтео девушка, имени которой я не узнала, перед смертью выбрала мою. Я даже в ленту местных новостей пару раз заглянула: вдруг всплывет что-то о ней? Хоть имя узнаю. Заодно я, кляня себя за слабость, поискала что-нибудь об инспекторе Чан Чон Мине (ладно, я помню его имя, но это ведь ничего не значит). Безуспешно. Соцсетей он не вел или скрывал их, а списки сотрудников полиции мне вНейвере не попались, поэтому всю свою беспокойную жажду деятельности я направила на девушку. Случившееся с ней, помимо прочего, еще и задело мою профессиональную гордость. На что годится наше ремесло, если не может предречь подобные события даже за пять минут до того, как они произойдут?
–Юн, завтра идешь работать,– сказала мама.– Салон не должен простаивать. Знаешь, сколько там стоит аренда?
–Мама, ты делала прогнозы людям, которые вскоре после этого умерли? Это было видно в их бацзы?
–Не зацикливайся. Гороскоп дает советы, как лучше построить свою жизнь, но не поможет избежать смерти. Она непредсказуема.
–Тогда как ты предсказала мне судьбу?
–Это другое.
Губы у мамы сжались, как от боли, и я решила не давить. Она много раз говорила, что расскажет, когда я наберусь мастерства и смогу ее понять, но час пока не пробил.
На следующий день стало ясно, что изучение финансовой и семейной сфер жизни мертвой девушки, а также приоритетных для нее фэншуй-направлений ничего не даст, и я, горестно развалившись среди подушек, включила телик. Даже бацзы на день себе не составляла. А что оно мне скажет? «С полудня до двух – самое благоприятное время, чтобы смотреть дорамы про копов?»
Но мама была права: постепенно отступали и тоска от увиденной смерти, и память о красивом появлении темноглазого мужчины в униформе. Конечно, рано или поздно я снова открыла бы салон, и жизнь вернулась бы в прежнее русло. Но я продолжала заходить на сайт городских новостей, и через пару дней после трагедии там появилась заметка, от которой сердце бешено заколотилось.
«Печальное событие в нашем городе. Ким Ха Юн, студентка двадцати пяти лет, умерла по неустановленным причинам в этнографической деревне Йемтео. Причина смерти: предположительно порок сердца».
Рядом с заметкой – фотография, сделанная на чей-то телефон. На фото была толпа туристов и знакомый пейзаж: подножие лестницы, ведущей к храму. Туристы, сбившись группой, испуганно смотрели на что-то за границей кадра: видимо, там лежало тело девушки. Фотографировать мертвых – плохая примета, дух покойного может проникнуть в изображение и там остаться, поэтому информации от фотки, сделанной кем-то из туристов, было мало. И все же кое-что я заметила. На древних, знакомых мне с детства каменных плитах лежала сумочка. Я уставилась в телефон, едва не утыкаясь в него носом. Сумка блестела на солнце – значит, она из ткани, усыпанной стразами.
А теперь вопрос: кто возьмет с собой сумку со стразами куда-нибудь, кроме клуба или вечеринки? Да, меня иконой стиля не назовешь, половину времени я провожу в ханбоке, а вторую половину – в пижаме или джинсах с футболкой, но даже мне ясно, что никто не ходит осматривать конфуцианские храмы, осыпавшись стразами. Я уронила телефон на колени. Еще одна девушка, одетая для вечеринки, упала замертво в паре километров от моего салона.
Чтобы вы поняли: Андон – большой город, и преступности там не меньше, чем везде, но я в жизни не слышала, чтобы в этнографической деревне произошло что-то серьезнее мелкой кражи. На эту заметку, конечно, тоже вряд ли особое внимание обратили – мало ли где человека может настигнуть болезнь! Ее и опубликовали-то небось только для того, чтобы не распространялись слухи о смерти девушки посреди Йемтео и чтобы не сорвался туристический сезон. Официальное заявление всегда лучше сплетен. И все же…
Я обхватила себя поперек живота, пытаясь унять бьющийся во всем теле пульс. Вспомнила нависшее надо мной встревоженное лицо инспектора. Как представитель общественности, я имею право выяснить, что творится в родном городе. Это совершенно естественное желание. Просто узнаю, что случилось с девушками, у единственного знакомого мне полицейского. Уверена, что в естественной среде обитания инспектор Чан воображение не поразит: втот раз я подпала под обаяние ситуации, так что увидеть его снова будет полезно для моего душевного спокойствия – даже еще лучше, чем просто о нем забыть! Откинув одеяло, я бросилась к двери, но повернула назад, вспомнив, что все еще в пижаме. Может, надеть ханбок? На работе предсказатели почти всегда в традиционной одежде, это подчеркивает наш особый статус. Нет, сейчас это будет слишком вычурно, я ведь выступаю как частное лицо. Джинсы и футболка! Я оделась, завязала волосы в хвост и вылетела на улицу.
Размеры управления полиции округа Северный Кёнсан, адрес которого подсказала мне карта, впечатляли. Логично, конечно: вокруге почти три миллиона человек, да еще не меньше миллиона туристов в год приезжает. И все же я представляла скорее двухэтажный домик с казенной мебелью, чем башню со стеклянными стенами, турникетом на входе и собственным кофейным киоском.
Я подошла к женщине, сидевшей за стойкой перед поразительно современным компьютером.
–Здравствуйте. Я Ли Юн Хи. В моем салоне три дня назад умерла девушка, упала прямо как та, что… ну… Та, что умерла у подножия храма.
Эх, надо было подготовиться лучше. Женщина равнодушно посмотрела на меня и ни о чем не спросила.
–На выезд приезжал инспектор Чан Чон Мин, и он пообещал держать меня в курсе.– Ложь, ложь, вредная для древесных знаков, ну да ладно.– Где я могу его найти?
–Таких сведений мы не предоставляем. Всего доброго.
По ее лицу я сразу поняла, что она его не знает, и на секунду мне представилось ужасное: никакого инспектора не существует. Он и его помощник привиделись мне в обморочном бреду. Недаром же полиция, которую я вообще не вызывала, явилась ко мне в облике двух мужчин. Один – молодой красавец, на каких я вечно заглядываюсь, а второй – невзрачный, но с ласковыми теплыми руками. Вселенная подумала, что я умираю, сжалилась надо мной и послала волшебное видение.
Я сбежала из управления, но не сдалась. ВЙемтео полицейских участков не было, поэтому я нашла на карте все участки Андона и решила начать с того, который ближе всего к деревне: если те копы существуют, как-то же они ухитрились добраться до меня так быстро!
Ближайший участок оказался в пяти минутах езды от салона, в райончике Ёнсан-дон около шоссе. Домам тут было лет по двадцать – мои ровесники,– и в них располагалось все, чего людям не хватало в исторической части города: автомастерская, салон красоты, кинотеатр, большая парковка и даже магазин рыболовных товаров. И вот там, между школой иностранных языков и студией йоги, спрятался полицейский участок Андон-Юг. Он куда больше походил на полицейские участки в моем представлении, чем хай-тек здание управления. Двухэтажный дом, похожий на обувную коробку, вокруг много зелени, словно кто-то пытался смягчить впечатление от унылой архитектуры. Перед входом росла сосна, рядом сладко пахла медом форзиция, усыпанная сотнями желтых цветов.