Кетцалькоатль (СИ)

Видимо, бабочка прилетала и по мою душу, потому что во второй половине следующего дня я, как обычно, прогуливался по городу, наблюдая бытовые сценки. В Мичтлане люди жили так же, как и в жарких, южных городах в Восточном полушарии. Город был разделен на улицы и иногда кварталы, в которых обитали представители одной профессии: гончары, ткачи, красильщики, столяры, скорняки, изготовители украшений из перьев и драгоценных камней… Их продукцию можно было купить на рынке или прямо в мастерской, где стоила дешевле. Я незадолго до того подстрелил оленя, отдал его шкуру на выделку кожевнику, а вчера заказал из нее у местного обувщика две пары сандалет с закрытыми носаком и задником и тройной подошвой. Здесь в почве больше камней. Об некоторые я ударяюсь, а другие продавливаются через один слой кожи, делая мне больно. На обратном пути решил зайти к мастеру, чтобы узнать, как продвигается работа.
На улице, где изготавливали украшения из перьев, увидел большую группу жрецов, человек сорок, Они стояли полукругом возле одной из лавок. Все были в головных уборах из разноцветных перьев: у кого-то они были короткими и располагались в один ярус, у кого-то длиннее и в два или три яруса, а один был, если я правильно посчитал, пятиярусный, причем верхними были зеленые кетцаля. Хура, верховный жрец Самы, как понимаю в сравнении, скромняга, по праздникам носил трехъярусный. Мичтланского я как-то видел спускающимся с главной пирамиды в девятиярусном, метра два высотой, который удерживался на голове с помощью жердей и планок, закрепленных на спине. В будний день он вышел прогуляться в сравнительно легкой шапочке.
Я собирался проскочить мимо, но толпа расступилась, попуская главного хвастуна, и мы с ним встретились. На верховном жреце, кроме роскошного головного убора, были не менее роскошные накидка и запашная набедренная повязка длиной до коленей, вышитые разноцветными узорами и украшенные перьями попугаев, а на ногах сандалии с завязками из шкуры крокодила, Голова над деформированным лбом в шрамах от ожогов, чтобы там волосы не росли. В мясистых ушах серьги с коричневато-красной яшмой, на шее ожерелье из девяти крупных розовых жемчужин, а на руках и ногах золотые браслеты, набранные из прямоугольных пластин с барельефом сидящего орла. Наверное, я не изобразил, как горожане, трепет и почтительность и даже посмотрел снисходительно, поэтому верховный жрец остановился и вперил в меня надменный взгляд, насколько это возможно при косоглазии. Уастекская знать, кроме деформации черепа и выжигания кожи на голове, еще и зрение себе портила.
— Кто ты такой? — как я догадался, спросил он, продемонстрировав маленькие круглые бирюзовые камешки, вживленные в верхние резцы.
Представляю, какой болезненной была операция, ведь делают без наркоза. Чего не вытерпишь ради понтов!
— Не понимаю, — ответил я на языке майя.
— Это тот самый чужеземец, который каждый день пьет какао, — подсказал один из холуев в трехъярусном головном уборе, если я правильно перевел.
Видимо, это была неслыханная дерзость или непозволительная роскошь, поэтому верховный жрец попытался сфокусировать на мне оба косых глаза. Получилось настолько плохо, что я еле сдержал улыбку. Он заметил это, тоже сдержал эмоции, но явно сделал неблагоприятный для меня вывод. Могу точно сказать, кто будет принесен в жертву в ближайший праздник или даже раньше, если вовремя не унесет ноги.
Сандалии не были готовы. Мастер заканчивал прошивать четвертую трехслойную подошву. Обещал приделать ремешки завтра к полудню. Платой была остальная часть шкуры, поэтому я договорился, что пришлю за сандалетами слугу. Подумал, что просто так меня вряд ли схватят. Я гость, значит, нахожусь под охраной богов, если ничего не нарушаю. Наверное, попробуют спровоцировать, когда буду гулять в центре города, поэтому посижу на постоялом дворе, рядом со своим оружием, до послезавтрашнего утра, потому что отправляться в путь в самую жару тяжко.
Чего больше всего не хочешь, то обычно и случается. Только Гуав вернулся с сандалетами, как пришел хозяин постоялого двора и сообщил, что тольтеки прислали гонца с приказом направить к ним отряд из двухсот воинов для участия в походе на чичимеков. Так называют представителей всех полукочевых племен, которые обитают севернее. Это синоним слова дикарь. Русские таких, только живущих южнее, называли чучмеки, в чем прослеживается дальнее родство с предками мексиканцев. Как мне объяснили, время от времени чичимеки нападают на города, но чаще тольтеки ходят к ним за пленниками, необходимыми для принесения жертв во время многочисленных праздников. Обязательны жертвоприношения и перед выступлением в поход, поэтому я быстро приатачил к спине Гуамы деревянную раму, уложил на нее упакованное с вечера барахло и крепко привязал, после чего вооружился сам, натянув тетиву на лук, и мы в полуденную жару отправились в город Толлан, как называлась столица тольтеков.
 
В Мичтлане от южной входной арки начинались три сакбе: одна вела на юг к Куюскиуе, вторая — на восток к берегу Мексиканского залива, третья — на северо-восток, чтобы, немного не добравшись до моря, обогнуть горный отрог и повернуть на северо-запад, а потом на запад. Мы отправились по последней. Рослый таможенник посмотрел на меня удивленно, однако ничего не сказал. На его скошенном лбу читалась бегущая строка: «Если идиотам хочется таскаться по жаре, это их проблемы». Видимо, приказа о моем задержании пока нет. Зря я приготовился к бою, а может, и зря ушел из этого города.
17
Я шагаю в хвосте отряда из двух сотен воинов, направлявшихся в Толлан. Впереди командир, у которого на голове красная повязка с черной пиктограммой, обозначающая пленение четырех врагов. За ним топают человек пять, которые захватили по два пленника, и где-то полтора десятка — по одному. Это типа ордена за боевые заслуги. Кто больше пленников захватил, тот и самый крутой. При таком способе ведения боя победа желательна, но не является обязательной. У командира есть еще и деревянный шлем с приделанным поперек к верхушке, перевернутым полумесяцем, украшенным яркими, разноцветными перьями попугаев, напоминающий мне гребень из крашенных, красных, конских волос на шлеме римского центуриона. Оружие командира — макуавитль и деревянную дубинку — вместе с доспехами несет на деревянной раме молодой воин. Ватные безрукавки есть только у старых воинов, причем не у всех. Рядовые вооружены копьями длиной чуть менее двух метров, дротиками с атлатлями, дубинками. Макуавитль всего один и, как понимаю, является символом власти. Щиты или плетеные и обтянутые оленьей кожей, или деревянные однослойные, или из панциря щитоносца или черепахи. Самой разной формы и размера, но в высоту не более сантиметров пятидесяти, а некоторые, криво-овальные из панциря броненосца, и вовсе сантиметров тридцать по диагонали. Таким, наверное, удобно заехать в рыло зазевавшемуся врагу, оглушить и потом пленить. Видел пару деревянных, похожих на схематическое изображение бабочки, с прорезями по бокам, которые в ширину были больше, чем в высоту. У меня сложилось впечатление, что все индейцы считают, что щит придумал трус.
К такому отряду может присоединиться любой желающий проявить себя на войне. Если сумеет, обеспечит себе теплое место в городской страже. В Мичтлане романтичных идиотов набралось десятка два. Идиоты всегда романтичны, а романтики — идиотичны. Между ними тонкая, но непреодолимая грань: первые неизлечимы. Добровольцы топают за мной и Гуамом. Один из них, молодой парень, помогает моему рабу, потому что тому тяжковато, ведь я становлюсь все богаче. И воины, и добровольцы идут практически налегке, несут, кроме оружия и доспехов, небольшой запас кукурузной муки и фасоли. Все остальное нам выдают в тех населенных пунктах, в которых останавливаемся на ночь, независимо от того, город это или маленькая деревушка. Они обязаны накормить отряд. Наверное, чтобы воины сами не позаботились о себе со всеми вытекающими последствиями для крестьян. В Толлане нам дадут сухой паек на переход до чичимеков и обратно. С помощником я расплачиваюсь мясом, которое добываю в джунглях во время стоянки. Парень не дурак поесть. У них с Гуамом типа социалистического соревнования, кто больше сожрет, но, как и положено при социализме, побеждает дружба, потому что даю им поровну. Остальное мясо распределяю между добровольцами, которым обычно достаются лишь кукурузные лепешки. Все самое вкусное из того, что выдают нам на привалах, забирают воины. Они тоже охотятся, но не так удачно, как я.