До тьмы (ЛП)

Его лицо искажено гневом, на лбу вздулись вены. Я вижу перед собой незнакомца.
Я плюю ему в лицо, продолжаю кричать, чтобы он остановился. Меня не удивляет, когда он снова бьет меня. Я знаю, что он сделает это снова.
Так что я перестаю сопротивляться и жду, когда он закончит. Позволяю ему взять то, что он хочет, после он может проваливать из моей квартиры и из жизни.
К моему ужасу, в тот момент, как я перестаю бороться, его руки перемещаются к моей шее, а пальцы сжимаются вокруг моего горла. Сейчас его глаза закрыты, но я с силой вытаращиваю свои, когда он сжимает мое горло.
Меня охватывает паника, я пытаюсь разжать его пальцы, потому что мне очень больно. Он не позволяет мне этого сделать, мне сложно дышать. Чем больше я борюсь, тем сильнее становится хватка.
Он все еще толкается во мне и повторяет, что все еще не кончено. Он повторяет эти слова, как мантру.
В моей голове так громко кричит тревога, что я больше не слышу его слова.
«Отпусти меня», ― произношу я про себя. Я не в состоянии произнести их вслух.
Мне не хватает воздуха, и силы покидают меня. Теперь я в состоянии лишь легко похлопывать его по рукам.
Его глаза все еще закрыты, так, что он не может видеть боль на моем лице. Я хочу, чтобы он посмотрел на меня, увидел то, что он делает. Он не хочет меня убивать. Я не хочу в это верить. Он скоро остановится. Я снова смогу дышать.
Его глаза остаются закрытыми. Его руки продолжают душить меня, сердце готово вот-вот взорваться у меня в груди, тело начинает дрожать.
― Я люблю тебя, Дженна. Все не кончено, ― продолжает повторять он.
Я почти не слышу его из-за шума крови в ушах. Мое зрение начинает затуманиваться. Свет в глазах тускнеет, и я закрываю глаза до того, как они закроются сами. Все кончено.
Глава 19
Уинстон
Я распахиваю глаза. В моих венах грохочет кровь, и я все еще повторяю слова, которые я хотел, чтобы она услышала. Затуманенным зрением я вижу ее прекрасное лицо, хоть жизнь уже покидает ее тело. Я хочу остановиться, но во мне есть что-то, что-то темное, не желающее меня отпускать.
Я усиливаю хватку, и по мне проносится приятный прилив адреналина. Мысль, что она умрет, не полюбив никого другого, кроме меня, дарует мне ощущение власти, которое я не испытывал никогда прежде, даже в зале совещаний.
Но приятные ощущения длятся только до того момента, пока я не выхожу из ее тела и не отпускаю ее шею. Внезапно реальность того, что я совершил, накатывает на меня, как приливная волна. Мои внутренности сковывает внезапный страх, пока я смотрю на безжизненную нее, лежащую подо мной, как тряпичная кукла. Минуту назад я слышал ее голос, а теперь заставил ее замолчать навеки. Я не чувствую у нее пульса.
Святое дерьмо. Я убил ее. Я убийца.
Я бью себя кулаками по вискам, так сильно, что это приносит боль. Что я натворил?
― Мне ж-жаль.― Слезы душат меня. ― Мне так жаль.
Я подношу свое лицо к ее. Прижимаюсь к ее бледным губам, а мои слезы смешиваются с последними слезами, которые она пролила перед уходом из этого мира.
Я умоляю ее вернуться, чтобы иметь возможность все исправить, но уже слишком поздно. Я убил любовь всей своей жизни, и возврата назад нет.
Дверной звонок где-то в здании возвращает меня в реальность.
Со слезами на щеках я перехожу к действию и одеваюсь. Мне нужно убираться отсюда.
Я пересекаю комнату, направляясь к двери, затем резко останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на то, что я натворил. Куда я пойду? В комнате столько улик, что хватит, чтобы посадить меня на долгий срок, возможно, пожизненно. Со мной покончено.
Я заставляю себя успокоиться, думать ясно. Тяжело думать с засевшим в голове страхом. Я до ужаса напуган тьмой внутри себя. Я монстр, и даже не знал этого. Все это время я думал, что это мой брат зло.
Что, бл*ть, я теперь буду делать? К кому мне обратиться?
На ночном столике звенит ее телефон, от моего лица отливает вся кровь. Я быстро его хватаю. Если он будет продолжать звонить, кто-нибудь может услышать. Моя рука сжимается вокруг телефона, с которого Дженна звонила мне.
 
Мое сердце сжимают холодные пальцы ужаса, когда на экране высвечивается имя ее сестры.
Я отношу звенящий телефон в гостиную, где, испытывая головокружение, падаю на диван. Меня заставляет застыть тревожная мысль. Что, если Дженна поговорила со своей сестрой? Что, если Хизер знает, что мы расстались? Если она узнает, что ее сестра мертва, то у нее могут возникнуть подозрения.
Я жду, когда телефон перестанет звонить, и отключаю его.
Все еще неуверенный, что же делать, я встаю посреди комнаты. Смотрю на свои руки. Как они могли это сделать? Как они могли причинить ей боль? Я не хотел этого делать. Я не хотел.
В тишине я слышу голос своего брата. Мы с тобой похожи, ты и я.
Я хочу прогнать эту мысль из головы, но что, если Трэвис единственный, к кому прямо сейчас я могу обратиться? Что, если у меня нет выбора, кроме как впустить его обратно в свою жизнь?
Я не знаю, сможет ли или захочет ли он мне помогать, но мне нужно с кем-то поговорить. В такие времена от тебя отворачиваются даже члены семьи.
Трэвис берет трубку с восьмого гудка.
― Чего тебе, бл*ть?
― Ты мне нужен. ― Я с усилием сглатываю. ― Мне нужна твоя помощь, Трэвис.
На другом конце линии короткое молчание.
― И когда это я стал тебе нужен? У тебя всегда все было разложено по полочкам. Ты мистер идеальность, живущий идеальной жизнью.
― Нет. ― Трясу головой. ― Я не идеален.
Я долго колеблюсь, гадая, хорошая ли это идея. Мой язык решает за меня.
― Я совершил нечто ужасное.
― Нечто ужасное?
― Я так и сказал, мужик. Да... Я...
― А вот это впервые, ― он усмехается. ― Ты никогда не переходил границы.
― Послушай, Трэвис, прости за то, что случилось между нами. Прямо сейчас мне нужна твоя помощь. Я не знаю, к кому еще обратиться.
― Так что ты натворил?
Я слышу, как он зевает.
Я бросаю взгляд на входную дверь, словно ожидаю, что ее выбьют.
― Не могу сказать по телефону.
Трэвис стонет.
― Где ты?
Я называю ему адрес квартиры Дженны и вешаю трубку. Он приезжает двадцатью минутами спустя. Это самые долгие двадцать минут в моей жизни. Я даже испытывал соблазн сбежать. Но я не смогу выйти сухим из воды после убийства.
Как только он входит, его внимание привлекает открытая бутылка шампанского на кофейном столике. Он берет ее и пьет прямо из бутылки.
― Так зачем ты притащил меня сюда? ― Он вытирает губы тыльной стороной ладони. ― Что случилось? Ты выглядишь дерьмово.
Я сжимаю и разжимаю кулаки, глядя на дверь, ведущую в спальню.
― Случилось нечто ужасное. Я совершил нечто... ужасное.
Трэвис откидывается на спину на диване, скрещивает руки с самодовольным выражением лица.
― Никогда бы не подумал, что увижу этот день. Расскажи подробнее. Должно быть, это действительно нечто ужасное, раз ты так выглядишь.
Я не веду Трэвис тотчас же в спальню, потому что мне нужно подготовить его к тому, что он увидит.
― Я ударил ее. Дал ей пощечину.
Я не хочу даже верить в слова, что срываются с моих губ.
― Святое дерьмо. Ты ударил женщину? ― Он громко смеется. ― Похоже, что мы все-таки похожи.
― Я не такой...
Я прикусываю язык, прежде чем скажу нечто, что настроит его против меня. Сейчас я в его милости.
― Тебе понравились ощущения? ― спрашивает он. ― Невероятное ощущение полной власти?
Я игнорирую вопрос.
― Она хотела уйти от меня, ― произношу я до того, как утрачу смелость. ― Я любил ее. Я не хотел ее терять.
― Она бросила тебя?
Трэвису скучно.
― Нет. ― Я закрываю лицо руками и издаю стон. ― Я убил ее.
Трэвис вскакивает с дивана и бросается ко мне. Он подходит так близко, что я чувствую его дыхание, пахнущее шампанским.