Один дома

— Мисс, вы живете здесь? — ее остановил полицейский, который все еще продолжал стоять в холле, наблюдая картину сборов. Его никто не замечал. Как будто это был не солидный толстяк, а микроскопическая букашка.
— Нет, я живу в Париже, — отмахнулась Кристи. Ей было не до него. У нее куча дел, а к ней пристают с какими-то глупостями.
Зато маленькая любопытная Барбара — младшая из двоюродных сестер Кевина — подошла к незнакомому дяде, вытаращив свои по-детски большие глаза.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! Ваши родители здесь?
— Да!
— Они живут здесь?
— Нет.
Девочка, поняв, что нет ничего интересного, побежала дальше.
— Действительно, сумасшедший дом! Кругом одни дети. Очень похоже на сиротский приют.
Полицейский разглядывал комнаты. Просторные, с дорогими обоями, они бы выглядели шикарно, если б не царящий хаос. Но куда запропастились его хозяева?
Кевин приставал к своему брату Майклу. Он просил помочь собрать ему чемодан, но Майкл, занятый собственными приготовлениями, не очень-то интересовался проблемами брата-молокососа.
— Отвали, — Майкл запаковывал свою красную спортивную сумку.
— Но я никогда не собирал чемодан, — не отставал Кевин. — Я не умею этого.
— Отстань. Я занят.
— Но Мери мне тоже это сказала, — не унимался Кевин.
— А что я сказала?
Мери подошла к братьям.
— Ты сказала, чтоб он отвалил, — ответил Майкл.
Мери пожала плечами.
— Подумаешь, придурок какой-то. Стал ныть насчет какого-то чемодана. Что, я должна поощрить его, если он такой идиот?
— Я не идиот.
Мери направилась в ванную. Настырный Кевин последовал за ней.
— Ты совершенно беспомощное существо, — сказала она.
— Она права, — кивнул Майкл. — Ты должен сам заботиться о себе.
Бездушные эгоисты! Они вели себя так, как будто родились сразу пятнадцатилетними дылдами со всеми жизненными навыками.
— Прошу прощения, но я гораздо младше вас и не умею складывать чемодан.
Вошла Дженни, долговязая девчонка с желтыми прямыми волосами, напоминавшими сосульки. Она так и впилась в бедного Кевина своими колючими светлыми глазками. Дженни точь-в-точь походила на мать, только не успела еще растолстеть и отрастить пару подбородков. Но через двадцать лет это будет вторая Ненси Маккальстер. В этом можно было не сомневаться. К тому же она еще и зануда.
— Кевин, чего ты волнуешься? — пропищала Дженни своим скрипучим голосом. — Мама соберет твои вещи, в конце концов. Не беспокойся, все будет хорошо.
И расплылась в самодовольной улыбке. Гнусные, самодовольные эгоисты! А еще называются братья и сестры. Да им дела не было до других. И еще мнят из себя…
— Ты, как говорят французы, «а ля компете»…
— Что это такое?
Кевин не знал французского. Но Дженни только нагло хмыкнула и поплелась в свою комнату. Кевин последовал за ней.
Майкл, дабы не перетруждаться, стоял на лестнице второго этажа и сбрасывал вниз свои сумки. Они, как бомбы, с грохотом падали на пол, поднимая клубы пыли прямо у ног все еще торчавшего здесь полицейского. Слизистая оболочка его носа раздражалась, и он стал чихать.
Кевин не отставал от Дженни.
— И все-таки, что это такое?
— Постскриптум, — сказала она, важно задирая нос. — Тебе придется спать с Фулером. А если он еще и выпьет чего-нибудь, то намочит в постель.
Дженни захохотала.
Разозленный Кевин выскочил из комнаты. Над ним все смеялись. Все относились к нему, как к гадкому утенку. Но ведь он не заслуживал такого обращения. Пусть он некрасив, но разве за это можно ненавидеть? Все считают его глупым, но ведь это неправда. Возможно, он не знает еще всех вещей, которые происходят в жизни, но ведь ему только восемь лет. Откуда ему знать все? И почему в доме столько людей? Противные родственники уже изрядно надоели. Сколько же они будут здесь торчать?
Кевину захотелось побыть одному. Вот если бы они все куда-нибудь исчезли, хоть на часок, он бы мог делать все, что захочет: смотреть телевизор, есть пирожные. Его никто бы не ругал, не запрещал то то, то это!
Он стал обозленно прыгать, молотить по полу ногами.
 
— Я никогда не женюсь! Я хочу жить отдельно! Я хо-чу жить от-де-ль-но! — орал он.
Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты исключительно своими делами.
* * *
Толстый, неповоротливый Баз упаковывал свои вещи. Джекки, старший из выводка Фрэнка и Ненси, возился со скорпионом Ролси, который жил у Маккальстеров уже несколько лет. Джекки был некрасивый кучерявый очкарик с неестественно большим треугольным носом и с тяжелым квадратным подбородком. Он даже не походил на своих родителей. Только поджатые тонкие губы подтверждали, что его родила Ненси Маккальстер. Ему шел уже девятнадцатый год, и Джекки считался вполне самостоятельным малым.
— А кто будет кормить скорпиона, когда мы уедем?
— Не беспокойся, — ответил Баз, — он уже наелся впрок. На две недели ему хватит.
Уж кто-кто, а этот черствый толстяк никогда ни о ком не беспокоился. Всякие там волнения, переживания, вздохи-охи он считал лишней тратой времени и предпочитал заботиться только о себе.
— А это правда, что француженки своих собак не стригут? — Баз запихивал в сумку шерстяной свитер.
— Ну и что?
— Но у них же блохи!
— Блохи? Зимой? С ума сошел, что ли? — Джекки рассмеялся.
Кевин бесшумно вошел в комнату, тихонько подкрался к брату.
— Баз…
Тот, как всегда, скорчил недовольную мину. Младший отпрыск их семейства раздражал его. Он не любил брата со дня его рождения. Когда восемь лет назад, в холодный февральский день, родители принесли в дом белый кружевной сверток, отец протянул его Базу, а ему было тогда семь лет, и сказал:
— Это твой младший братишка. Поцелуй его.
Красная крошечная мордашка с выпученными зелеными глазами и неимоверно большим ртом сразу вызвала отвращение. И еще этот пронзительный душераздирающий крик. Рождение отвратительного безобразного крикуна Баз посчитал просто наказанием божьим за чьи-то грехи. Кевин рос хилым и слабым ребенком, часто болел, и в глубине души Баз надеялся, что семья может избавиться от него, но этот заморыш все время выживал, а потом и вовсе перестал болеть.
— Может, ты постучишься, когда заходишь?
— Баз, можно я буду спать в твоей комнате? Я не хочу спать с Фулером. Если он много выпьет, он намочит мне в постель.
Квадратная физиономия База перекосилась. В глазах сверкнули огоньки ненависти.
— Если бы ты даже рос у меня на заднице, я бы все равно не позволил тебе спать в моей комнате.
Баз никогда не скупился на ядовитые выраженьица и резкие словечки. Особенно, когда имел дело с Кевином. Над кем-кем, а уж чтобы поиздеваться над этим жалким замухрышкой, он давал полную волю своей «фантазии».
Вдруг за окном они услышали шаги и скрип снега. Баз вскочил со стула. Отдернув занавеску, все трое как мухи облепили окно.
Было уже темно. На улице горели фонари, от света которых снег казался серебристо-голубым.
Старик Моргви, держа в одной руке лопату, которой расчищал снег, тащил тележку, нагруженную солью.
Баз и Кевин замерли. В округе этого типа боялись пуще привидения.
— Кто это? — спросил Джекки, увидев, как два кузена застыли, словно мумии.
— Ты никогда не слышал эту трагическую историю? — прошептал Баз.
— Нет…
— В 1959 году он убил всю свою семью и еще некоторых жителей нашего района. Как раз этой лопатой.
Сердце маленького Кевина замерло. Затаив дыхание, он закрыл глаза.
Джекки покачал головой. Баз ехидно улыбался. Он любил рассказывать гнусные истории, а еще больше — доводить до оцепенения Кевина, который в эти минуты дрожал как осиновый лист.
Старик Моргви спокойно расчищал лопатой снег, не догадываясь, что о нем говорят.
— Интересно, почему же полиция его не арестовала?
— У них недостаточно доказательств, что убил именно он. Тела-то до сих пор не нашли. Но все здесь знают, что это его работа. Я думаю, что это вопрос времени, — важно заключил Баз. — Скоро он снова нанесет свой удар.